Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Давид молчал.

— И вот что интересно: поговорил я с тобой немного, послушал всю эту… ну, не ересь, конечно, но… всё это нагромождение правил дворянских, короче, и понял, что ты же в точно такой же жопе. Что тебе тоже нужно без конца всем этим стандартам соответствовать, как заводной кукле: заряжают тебя ключиком, а ты прыгаешь, пляшешь, играешь в эти игры, которые даже не сам придумал и в которые даже и играть-то изначально не планировал, и конца-края этому беспросветному пиздецу не видно. Только я бы походил немного к терапевту, поработал бы над своими комплексами и освободился, наконец, а у тебя-то и шанса на побег нет, походу — со всех сторон обложен… Может, это я сейчас как-то грубо выражаюсь, ты уж прости, но как человек, во все эти хитросплетения не посвящённый, могу прямо сказать: жизнь в таком напряжении лично я бы не потянул однозначно.

Перебивать или возражать Агнеотис не собирался.

— Ты мне с самого начала особо не понравился. Без обид. Но чем дольше мы разговариваем, тем меньше у меня к твоему поведению вопросов… Только реально, чел, постарайся больше без оскорблений… Не знаю, может, я ошибаюсь, — пожал плечами Путник, снова заинтересовавшись дыркой в мыске. Обращать внимание на спонтанную откровенность, ему, вообще-то, не свойственную, Макс не стал. — Практика показывает, что я в последнее время довольно часто промахиваюсь в своих… умозаключениях. Но Стёпка меня всегда учил быть честными с собой: «если хочешь что-то сказать — говори»; «говори то, что думаешь»; «говори то, что должен сказать, только тому, кому это следует сказать»… Всё в таком духе. Так что вот. Говорю.

— Если следовать эдаким наставлениям, у тебя никакой репутации не останется, — резонно, но с заметно потеплевшей интонацией заметил Давид слегка осипшим голосом.

Максу потребовалось несколько секунд, чтобы, сообразив, затем усмехнуться и выдать:

— Ну так у меня какое сословие-то — мне можно.

Парни переглянулись. После чего, стараясь придать этому как можно меньше значения, сдержанно рассмеялись каждый в свою сторону. Напряжение, копившееся по капле у Максима в груди, отпустило, и ощущение это было похоже на тяжёлый камень, привязанный к ноге, от которого ему хватило ума перерезать верёвку — на смену поганому чувству пришли долгожданная лёгкость и приятная пустота.

— Кажется, ты упоминал, что мы недостаточно близки, чтобы изливать друг другу душу, — студент напомнил об этом осторожно и постарался вложить в тон как можно меньше колкости, дабы ненароком не спугнуть едва-едва открывшегося ему Путника. — Что изменилось, если позволишь спросить?

— Ничего конкретного, — юноша расслабленно пожал плечами. — Я просто начал чуть лучше тебя понимать. Мы на прежнем уровне доверия, если что.

— Вот как?

— Конечно. Ваши дворянские заморочки — без обид — кого угодно бы с ума свели, так что ты для выживающего в таких жёстких условиях ещё вполне вменяемый. Да и… Я говорил уже: если бы я куда-то хотел попасть целый год и жопу рвал, а потом вместо меня взяли какого-то левого типа, я бы тоже взбесился. Так что теперь ситуация прояснилась и вопросов к тебе я больше не имею, Агнеотис.

— Правда?

Давид напряжённо приподнялся с лавочки, но тут же поудобнее уселся, полностью развернув к собеседнику корпус.

— Это значит, ты прощаешь меня?

— Вроде того. Но предупреждаю: попробуй только ещё раз назвать меня грязью, и…

— Понял, понял! — Давид поднял ладони в капитулирующем жесте. — Никогда впредь, клянусь честью. Мне чудовищно неловко, Максимус, что я вообще позволил себе подобные выражения. Впредь никогда!

Какое-то время, достаточно продолжительное, они поддерживали первую в их разговоре приятную паузу и молча наслаждались тишиной надвигающейся на Эпиркерк ночи. Сумрак медленно полз по улицам и проулкам, обволакивая собой лужайку, крыльцо, и, когда последние жёлтые оттенки исчезли с неба, над головами юношей вспыхнул в фонаре на фасаде сине-фиолетовый огонёк. Мягкое слабое свечение растеклось по их плечам и затылкам, но дальше края веранды его слабый свет не доставал — впрочем, этого и не требовалось.

— Ладно, возвращаемся к теме, если ты ещё не потерял желание рассказать о вашем обществе, — вспомнив, с чего начался этот странный эпизод откровенности, снова повернул голову к Агнеотису Максим. — Итак, когда Айгольд возьмёт кого-нибудь замуж, эта женщина и их общие дети станут августейшими особами, но её родители, бабушки-дедушки и так далее — нет. Верно?

Давид кивнул.

— Первой и основной причиной этого решения всегда была, разумеется, «кровь Богов»… Полагаю, ты слышал об этом что-нибудь прежде… Максимус?

«Максимус» неожиданно для самого себя на этом месте диалога провалился в пустоту. Словосочетание «кровь Богов» — услышанное им в Цельде, безусловно, впервые — внезапно показалось до мурашек знакомым — единственная загвоздка заключалась в том, что он никак не мог вспомнить, где же натыкался на него раньше. Что-то необъяснимо знакомое, но откуда он знает, кто мог об этом рассказать?.. Копошась в ворохе воспоминаний, он рыл вглубь памяти так рьяно, что, кажется, не на шутку встревожил школяра своим отрешённым видом и потухшим взглядом, но стоило ему лишь на миг отвлечься от раскопок, как загадочная фраза всплыла сама собой, чем изумила Путника едва не до потери речи.

— Не слышал, — поражённо выпучил глаза юноша. — Не слышал, но читал! Боже мой, я… я читал об этом! Вот откуда я знаю про «кровь Богов»!

— Это… это чудесно, — слегка отвёл корпус назад Агнеотис, не до конца понимая, зачем столько восторга в простом на первый взгляд факте. — Прекрасно, что ты… э-эм, знаешь.

— Ты не понимаешь, я про-чи-тал! Господи… Невероятно. Захария был прав: ещё не всё потеряно. Не такая уж я и бездарность лингвистическая, в самом деле. Первые плоды трудов… Надо будет это как-то отметить, что ли?.. Если я потихоньку учусь…

— Постой… А ты не умеешь?

— Не на вашем языке, — всё ещё счастливый, отмахнулся Максим. — Азракт я начал учить, когда Захария меня в подмастерья принял… Чёрт, как хорошо-то, а! Я правда понял, что читал, ты не представляешь, как это здорово! Это победа!

Он в приступе блаженства откинулся на спинку, растёкся по лавочке, забросив обе руки за голову, и мечтательно прикрыл глаза. Остатки беспокоящего сосущего чувства излишнего доверия, которое он оказал Давиду, поведав о своём прошлом, улетучилось без следа.

— У вас очень сложный язык, а у меня всё равно получилось… Правда, тебе это, наверное, кажется так себе достижением. Хотя не важно, поверь мне: это было очень трудно. Я думал, у меня мозги в кашу превратятся — ещё хуже, чем когда этот твой Жан на меня магией воздействовал!

— Настолько? — позволил себе иронично улыбнуться Агнеотис.

— Настолько! — Макс усмехнулся и довольно проурчал: — Из того, что я смог понять, кто-то из богов пантеона Цельды вложил в кровь первому королю Эпиршира немного своей — они смешались, наделив смертного какой-то невероятной силой и властью править остальными людьми… Этот отрывок легенды приводился в одном из словарей. Правильно?

— Если читать эту историю в весьма… поверхностном изложении, — снисходительно согласился Давид. — Впрочем, раз она приводилась в словаре… Вероятнее всего, это была упрощённая версия. Для детей. Позволишь, я расскажу более… подробно?

Глаза Макса жадно блеснули в навалившемся на крыльцо полумраке. Вот-вот его информационный голод будет утолён.

***

Племя первых людей сошло со своих кораблей на полуостров, именуемый ныне Пабербердом, многие века назад, спасаясь от Великой Хвори. Дикое, обездоленное, кочующее с места на место и нигде не способное отыскать пристанище, первое племя скиталось по недоброжелательным землям, сражаясь с бесчисленными чудовищами — гигантами неприступных горных вершин, коварными тварями вековых непроходимых лесов и бескрайних болот, монстрами из ночных кошмаров, порождённых великим и необъятным Хаосом…