Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— А у дворян как дела обстоят? — в попытке незаметно сшить расползающуюся канву диалога, поинтересовался Макс. — Всё так же гладко?

— В какой-то мере, — вежливо пропустив мимо ушей очередную иронию, вернулся к рассказу о социальном устройстве общества Давид, кивнув. — Хотя, пожалуй, и нет: у дворянства всё гораздо менее… однозначно. Мы несём ответственность как перед Его Величеством и августейшими особами, так и перед Его подданными — духовниками, купцами, мещанами, крестьянами. Это… нелёгкое бремя.

— Догадываюсь.

— Не сомневаюсь. Но вряд ли осознаёшь, насколько. Видишь ли, дворянство испокон веков несёт перед королём воинскую повинность, и в этот аспект включено много… «дополнительных функций», как говорит господин магистр. Несколько из ныне существующих древних аристократических родов являются носителями «крови Бога» наряду с монаршей династией, но большинство — в известной степени простые люди, одарённые магией в не менее известной степени… Тем не менее, вне зависимости от магической одарённости, на плечи каждого дворянина ложится серьёзная ноша. Долг каждого из нас — с честью вынести это бремя, но получается, к сожалению, не у всех.

— Вот как, — Макс по глупой детской привычке наступал только на плоские камни, из которых выложили тропинку через дубовую рощу, и с расслабленным задором усмехнулся, когда увидел, что его спутник за ним повторяет. Не исключено, что не последнюю роль в его стремлении скопировать поведение Путника сыграл инцидент с Дроздом. — У дворян тоже «кровь Бога» имеется. И что, сильно это их жизнь меняет?

— Кому как, — пожал плечами школяр. — Нашу, скажем, не сильно.

Так и знал, что он это скажет. Ну так и знал!.. Хотя хорошо, что он этим не хвастается и всем подряд не треплется — я о нём был худшего мнения.

— Причастность, пусть и очень далёкая, к монаршей династии порой жизнь даже несколько усложняет, если я могу говорить открыто, — продолжил Давид.

В полумраке надвигающейся ночи путь под ногами приходилось с усилием высматривать, и он привычным и явно уже не первый раз повторяемым жестом сотворил несколько «светляков» — левитирующие в воздухе шары пламени окружили их со всех сторон и, мягко стелясь над самой землёй, осветили маршрут шлейфом тёплого мягкого света.

— Я не имею права, да и желания жаловаться, но, раз уж наша беседа стала довольно… откровенной, могу сказать одно: «кровь Бога» считается абсолютной привилегией для того, в ком она не течёт. Большинство других кланов, надо полагать, завидуют этой нашей особенности, поскольку ею не располагают. Взять того же Жана: я не раз слышал в свой адрес восторженные слова относительно моей одарённости, но… при всём моём к нему уважении, я не глупец — вижу, что ему завидно.

Снова та же карусель, — без удовольствия заметил цикличность их беседы Максим, слегка сбавив шаг: в гости к Дрозду, особенно после танцев в деннике с утра, он особо не торопился. — Если хочешь о чём-то мне сказать, Давид, лучше говори прямо: у меня туговато с намёками.

И всё же, несмотря на катастрофическое нежелание поднимать эту тему, парень выдавил дежурное:

— Как его… самочувствие?

До самочувствия Жана Манценера Максиму было столько же дела, сколько до вопроса миграции бабочки вида махаон. Но Жан Манценер, этот лопоухий самодовольный козёл, загнанный в ловушку собственными друзьями, находился на определённой ступеньке социальной лестницы Эпиркерка — города, в котором Максиму предстояло обитать ещё какое-то неопределённое (и потому потенциально длительное) время. Жан Манценер общался со студентами Магической Академии, поскольку и сам там учился, находился в тесном контакте с тем же Давидом Агнеотисом, который, дай ему волю, со дня на день поселится у Захарии на коврике в прихожей, и Жан Манценер умел творить заклинания, превращающие мозги неподготовленных Путников в манку. Этих причин Максу вполне хватало, чтобы позаботиться о потенциально безрадостном будущем и попытаться отстроить сожжённые ударом кулака в переносицу мосты.

— После вашего знакомства стал хуже, — разрешил себе усмехнуться Давид и, немного пройдя вперёд в тишине, добавил: — Понимаю, что ситуация была крайне неприятная и он непозволительно превысил сословные полномочия, но всё же, если позволишь, тебе не следовало так сильно его бить.

— Да я едва коснулся, — парень занервничал. — Я не виноват, что у ботаника такой хрупкий нос.

— Прости, но… при чём тут ботаника?

— Забей. Это с Земли… термин. С растениями ничего общего не имеет. Что, думаешь, он тебе завидует, значит?

Агнеотис нечленораздельно промычал что-то, отдалённо напоминающее «ещё как».

— Но, продолжая раскрываться, я отмечу, что сомневаюсь, что Жан завидует конкретно мне, — поспешил уточнить студент, сообразив, что не так уж и неразборчиво пробубнил последнюю фразу. — Как личности. Вероятнее, ему, как и многим другим, хотелось бы обладать той же силой, которой обладает род Агнеотисов в целом. «Кровь Бога» им кажется едва ли не благословением… Вернее, нет, нет-нет, конечно, это благословение! — встрепенулся бедняга как рыба в сети и посмотрел на собеседника с тенью испуга. — Конечно, благословение, я неверно подобрал слова… Прости мою опрометчивость, Максимус. Дело в том, что те из дворян, кто по воле судеб отмечены сиим даром, воспринимают его как… обязанность, наложенную силами свыше.

— Сколько у вас обязанностей, просто уши вянут, — Путник говорил искренне: чем дольше он слушал, тем меньше хотел в другом своём перерождении оказаться к этой сложной схеме хоть сколько-нибудь причастным. — Права-то хоть есть?

— О, да, разумеется. Гораздо больше, чем у большинства. Это две стороны одной монеты, как ты понимаешь, и они не могут существовать друг без друга.

— Если речь не о рабстве, — едко напомнил Максим.

Давид споткнулся, но вовремя восстановил равновесие. И даже успел малодушно заподозрить своего спутника в неосознанном магическом воздействии на свои ноги.

— И вновь вынужден с тобой не согласиться, — возразил он, восстановив темп ходьбы. — У рабов есть и обязанности, и права, просто человеку, давно не сталкивавшемуся с этим явлением, коим ты являешься, сложно оценить их… объективно. Позволь мне вернуться к этой дискуссии, когда придёт время: этикет обязывает…

— Нет, а ты мне объясни всё-таки, — Путник остановился и разве что только ногой не притопнул, настолько его будоражила отчего-то именно эта тема беседы, — Вот честно только, ты серьёзно веришь в то, что говоришь? Веришь в права рабов?

— И снова мы возвращаемся к вопросу веры? — ответил вопросом на вопрос Давид. — Послушай, я знаю, о чём рассказываю, Максимус: если я заявляю определённые вещи, то только по той причине, что уверен в них. Мы можем поговорить о рабстве в Цельде и обо всех преимуществах такой системы социальных отношений, но это вряд ли что-либо изменит. Я вижу, что у тебя есть определённые… предубеждения на сей счёт, потому, полагаю, наша дискуссия и не будет иметь сейчас никакого смысла — впрочем, как того и требует природа Путника, ты сможешь наглядно убедиться в истинности моих утверждений, когда столкнёшься с рабством лично.

Макс гневно отмахнулся и снова зашагал вперёд. Как-либо комментировать он не стал из принципа.

— Да. Дворяне. Когда-нибудь я дослушаю рассказ до конца.

— Если бы ты не перебивал и позволил мне обо всём поведать последовательно, ты уже давно бы получил всю интересующую тебя информацию, — мягко и беззлобно, с лёгким шутливым укором заметил школяр.

— А ты, если бы не занимался бессмысленными нравоучениями, уже давно бы закончил, — парировал Путник. — Ладно, всё, отныне буду хорошим мальчиком. Вещай.

— Ты спрашивал про права дворян. Да… Их много. Количество и суть привилегий зависят от того, к какому классу дворянства относится та или иная семья, но в связи с тем, что законы приличия не позволяют мне обсуждать дела других кланов, я буду опираться на пример рода Агнеотисов… если ты не возражаешь.