Император Пограничья 13 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Усилю охрану арсенала, — кивнул Молчанов. — Если попытаются силой забрать оружие — будем готовы.

— Обеспечу дисциплину в казармах, — добавил Ганичев. — Предупрежу ротных о возможных провокаторах. Любой подозрительный — сразу ко мне.

— Никаких личных встреч с княжескими чиновниками, — предупредил Огнев. — Только официальная переписка. Не дадим повода для ареста «при исполнении».

Полковник сел за стол, взял ручку. На чистом листе бумаги начал выводить официальный ответ князю. Молчанов и Ганичев переглянулись — командир принял решение, теперь их дело выполнять.

— Ещё распоряжения есть? — спросил майор.

Огнев дописал последнюю строку, поднял взгляд. Взял с полки потёртый медальон с символом стрельцов — скрещённые мечи на фоне солнца. Покрутил в руках, разглядывая выцветшую надпись.

— Мы дали клятву защищать людей от тьмы. Три месяца назад Угрюм стоял с нами плечом к плечу против Бездушных. Не будем марать честь полка, нападая на тех, кто выполняет ту же работу.

Молчанов кивнул. Ганичев отсалютовал. На столе рядом с приказом князя лежал свежий рапорт — вчера вторая рота уничтожила гнездо Трухляков в двадцати километрах западнее Владимира. Тридцать две твари сожжены, потерь среди личного состава нет.

В углу кабинета висел стенд с фотографиями. Тридцать четыре лица смотрели с пожелтевших снимков — стрельцы, погибшие в последний Гон. Огнев знал каждого по имени. Они умерли, защищая людей от монстров, а не участвуя в политических играх.

— Выполняйте, — коротко приказал полковник.

Офицеры вышли из кабинета. На стене над дверью висело выцветшее знамя полка с вышитым девизом: «Против тьмы — во имя света». Слова, которым уже больше тысячи лет, но которые не потеряли своего смысла.

Глава 6

Пётр прижался спиной к шершавым доскам здания, стараясь слиться с тенью. Который день подряд он приходил сюда после уроков, находя какое-то болезненное успокоение в слежке за человеком, убившим его отца. Сквозь щель между досками был виден дом воеводы — двухэтажное здание с резными наличниками, такое обычное и мирное. Трудно было поверить, что именно там три месяца назад произошло то страшное событие.

На рыночную площадь вышел Платонов в сопровождении дружинников. Пётр напрягся, вжимаясь глубже в тень. Воевода шёл неспешно, изредка кивая знакомым торговцам. У овощного ряда произошла заминка — какая-то женщина в заплатанном платке что-то объясняла продавцу.

— … тридцать копеек всего, — долетел до Петра обрывок фразы. — А я думала, двадцати хватит, как на прошлой неделе было.

Женщина держала в руках небольшой кочан капусты, а на прилавке лежала жалкая горстка медяков. Продавец, дородный мужик с рыжими усами, недовольно хмурился.

— Цены выросли, уважаемая, что поделаешь. К зиме всё дорожает. Бери что можешь или отходи, люди ждут.

— Да куда ж я без овощей-то… — женщина опустила капусту обратно на прилавок. — Ладно, дайте хоть моркови на эти деньги.

— Три штуки максимум.

Прохор остановился рядом, и женщина испуганно отшатнулась, узнав воеводу.

— Простите, барин, сейчас отойду…

— Постой. Сколько тебе не хватает?

— Да я… это… — женщина замялась, комкая в руках край платка. — Не нужно, барин, я справлюсь.

— Для детей? — Прохор дождался несмелого кивка и повернулся к продавцу. — Будешь давать ей продукты, пока этот рубль не исчерпается.

Он выложил на прилавок золотую монету. Продавец заметно повеселел, глаза загорелись при виде такой суммы.

— Только учти, — спокойно добавил Прохор, — мой человек будет заходить и проверять, что ты её честно обслуживаешь. Если обсчитаешь её, разговор будет другой.

Торговец поспешно закивал, теряя часть энтузиазма, но сразу же принялся отбирать лучшие овощи.

— Барин, да как же… — женщина растерянно смотрела то на воеводу, то на продавца.

— Давно в остроге?

— Незадолго до Гона сюда из-под Коврорва перебрались. Муж погиб, когда нас Бздыхи в пути атаковали. Остались мы вчетвером — я да трое младших. Старшего тоже… — её голос дрогнул. — Если бы не добрые люди на тракте…

— Работать умеете?

— Да любую работу возьмусь! И стирать могу, и готовить, и в поле если надо…

— В новом общежитии Академии нужны прачки и кухарки. Приходите завтра утром к дому воеводы, спросите Захара. Скажете, что я направил. Работа непростая, но жалованье стабильное — пять рублей в месяц плюс паёк.

— Пять рублей? — женщина не поверила своим ушам. — Барин, да это ж…

— Это стандартная плата за такую работу в Угрюме.

Воевода уже собрался идти дальше, когда женщина вдруг схватила его за рукав и опустилась на колени прямо в грязь.

— Спаси вас Господь, барин! Дети голодные сидят, я уж думала…

— Не нужно. Вставайте, — Прохор помог ей подняться. — Лучше идите домой и накормите детей.

Пётр смотрел на эту сцену, и в груди боролись противоречивые чувства. Вот воевода помог несчастной вдове, дал ей работу и надежду. А три месяца назад он пронзил мечом его отца. Как это совмещается в одном человеке? Воевода прикидывается, получается?.. Как странствующий скоморох, которого однажды ему довелось увидеть за работой. Где он настоящий? Тот, что папу тогда убил, или сейчас?..

Платонов пошёл дальше по рынку, и вдруг его взгляд скользнул по месту, где прятался мальчик. На секунду их глаза встретились. Прохор улыбнулся и поднял руку в приветственном жесте. Пётр дёрнулся, словно его ударили, развернулся и бросился бежать, петляя между торговыми рядами.

На следующее утро мальчик стоял на тренировочной площадке позади школы, стараясь сосредоточиться на словах преподавательницы. Элеонора Ольтевская-Сиверс — стройная женщина с рыжей причёской каре — расхаживала перед группой учеников, объясняя им общие принципы их магических даров. Когда очередь дошла до Петра, она взяла в руки несколько образцов минералов.

— Хайломантия требует не силы, а точности и контроля, — говорила она своим мелодичным голосом. — Ты не забираешь свойства материала целиком, а лишь копируешь их структуру на время. Пётр, давай-ка, попробуй.

Мальчик нехотя вышел вперёд и взял из её рук кусок серого гранита размером с кулак.

— Возьми его твёрдость, но только на правую руку. И помни — удерживай связь ровно столько, сколько нужно.

Пётр протянул руку к камню. Ещё месяц назад это упражнение казалось ему простым — коснулся, почувствовал структуру, перенял, отпустил. Но сейчас, едва его пальцы коснулись холодной поверхности гранита, что-то пошло не так.

Вместо привычного ощущения плавного перетекания свойств, его словно ударило током. Кожа на ладони мгновенно посерела и затвердела, но процесс не остановился. Серые пятна побежали вверх по запястью, как трещины по льду.

— Стоп! — резко скомандовала Элеонора. — Прерви связь!

— Я пытаюсь! — Пётр дёргал рукой, но пальцы словно приросли к камню. Паника накатывала волнами. Окаменение уже добралось до локтя, рука стала неподъёмно тяжёлой.

— Дыши! Не думай о камне, думай о своей руке, о коже!

— Не получается! Оно само!

Другие ученики отшатнулись. Кто-то из младших испуганно охнул. Элеонора в два шага оказалась рядом, положила ладонь на окаменевшее предплечье мальчика и резко дёрнула своей магией, разрывая связь. Гранит выпал из разжавшихся пальцев, глухо стукнув о доски. Серая корка на руке начала медленно, нехотя отступать.

— В мой кабинет. Немедленно, — приказала преподавательница и повернулась к остальным. — Продолжайте упражнения. Наблюдает Мария.

В маленькой комнате, заставленной шкафами преподавательница осмотрела его руку и стала расспрашивать о причинах трёх провалов за неделю — раньше мальчик был одним из лучших в группе. Пётр сначала буркнул что-то об усталости, но под напором вопросов взорвался, выкрикнув, что у неё-то отец живой… Осёкшись, он испуганно извинился за вспышку и выскочил из кабинета.

Бежал он, пока не оказался на задворках рынка, где между складами были свалены пустые ящики и бочки. Забравшись на штабель досок, сел, обхватив колени руками.