Император Пограничья 13 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Сабуров сидел, уставившись в одну точку. Вся его власть, всё могущество князя оказались фикцией. Без поддержки боярских родов он был просто человеком в дорогой одежде, сидящим в чужом дворце.

— Что с гвардией? — наконец спросил он. — Хоть они-то подчинятся приказу?

— После… смерти полковника Щербина, — Хлястин тщательно подбирал слова, — в гвардии царят смятение. Полковник Ладушкин пытается навести порядок, но старые офицеры не признают его авторитет.

— Я назначил его командиром!

— Назначение и признание — разные вещи, Ваша Светлость. Но, думаю, в итоге они подчинятся. У них не будет иного выбора.

Князь поднялся, подошёл к окну. За стеклом виднелась опустевшая площадь. Рабочие уже разбирали помосты — зрелище закончилось, толком не начавшись.

— Мы всё равно выступим, — глухо произнёс Сабуров. — С теми, кто есть. Наймём больше ратных компаний. Средства есть.

— Ваша Светлость, — начал было Акинфеев, но князь резко обернулся.

— Платонов должен быть уничтожен! Иначе… иначе его пример вдохновит других. Начнутся восстания по всему княжеству.

В дверь постучали. Вошёл камердинер, поклонился.

— Ваша Светлость, граф Воронцов просит аудиенции.

Сабуров удивлённо переглянулся с советниками. Старый патриарх рода Климент Венедиктович не покидал своё поместье уже лет пять. О нём ходили самые разные слухи: что он тяжело болен и прикован к постели, что он нашёл себе новую юную жену, влюбившись до беспамятства, что после смерти двух внуков — близнецов Воронцовых, он помешался рассудком. Что из этого было досужими сплетнями, а что — правдой, никто не знал.

— Воронцов? Здесь? — князь нахмурился. — Проводите его в тронный зал. Я приму через четверть часа.

Камердинер поклонился и вышел.

— Что ему нужно? — Сабуров повернулся к Акинфееву.

— Не могу знать, Ваша Светлость. Граф Воронцов не присылал предупреждения о визите.

— Странно… Очень странно. Ладно, пойдёмте. Узнаем, что привело старого ворона в мой дворец.

Князь поправил костюм, проверил, на месте ли церемониальная цепь. Что бы ни привело сюда Климента Воронцова, это определённо было важно. Сабуров направился к дверям тронного зала, и в груди его зародилось смутное беспокойство. Визит патриарха древнего рода сразу после провального смотра не мог быть совпадением.

Я сидел в кабинете, разглядывая свежую сводку новостей из Эфирнета. Пресс-секретарь Сабурова в очередной раз превзошёл себя — к старым эпитетам «буйный безумец» и «лживый проходимец» добавились новые перлы: «кровавый деспот», «растлитель умов», «мятежный пёс» и «безродный предатель». Последней каплей стала весть от Коршунова — вчера на наш караван напало сразу несколько ратных компаний, часть груза пострадала, но главное — двое охранников погибли. Опытные бойцы из ратной компании «Перун», ветераны с десятилетним стажем.

— Достаточно, — произнёс я вслух, откладывая магофон. — Пора напомнить князю о старых традициях.

В зале собрались несколько моих ближайших соратников. Василиса устроилась в кресле у очага, Игнатий стоял у окна, Тимур Черкасский изучал карту на столе, а Коршунов привычно занял место в тени у двери.

— Я вызываю Сабурова на дуэль, — объявил я без предисловий.

Василиса удивлённо вскинула соболиные брови, но в итоге первой нарушила тишину, и в её голосе звучало удовлетворение:

— Отличная идея. Он труслив как заяц. Откажется — потеряет лицо окончательно. Согласится — ты размажешь его по площади. В любом случае мы выигрываем.

— Дело не в выигрыше, — покачал головой мой отец. — Честь рода Платоновых превыше любой политики. Эти оскорбления нельзя оставлять без ответа. Ты поступаешь правильно, сын.

Тимур оторвался от карты, и в его холодных глазах мелькнул интерес:

— Это изменит правила игры. Последние годы все прятались за спинами наёмников и пресс-секретарей. Ты возвращаешь личную ответственность за слова. Многие задумаются, прежде чем бросать необдуманные обвинения.

— Ядрёна матрёна, блестящий ход! — Коршунов вышел из тени, потирая руки. — Что бы этот прощелыга ни выбрал — мы в плюсе. Откажется от дуэли — все увидят его трусость. Согласится — вы его в порошок сотрёте. А если извинится публично — вообще красота будет!

Я кивнул и озвучил условия:

— Место — Покров, через сутки. Нейтральная территория для обоих княжеств. В Сергиев Посад он не поедет, испугается Оболенского.

Письмо получилось кратким и формальным. Я обвинял князя в клевете, порочащей честь древнего рода Платоновых, требовал сатисфакции согласно кодексу чести. Как вызывающий, я определял место — центральный парк Покрова. Как вызываемый, Сабуров имел право выбора оружия. Отказ означал бы публичное признание лжи и извинения. Бой до смерти или признания поражения.

— Стремянников передаст вызов по своим юридическим каналам, — сказал я, набросав текст, — а копию опубликуем в Эфирнете. Пусть все знают.

Через час вся информационная сеть гудела как растревоженный улей. Я следил за реакцией через магофон, и картина складывалась любопытная.

На федеральном канале «Содружество-24» Марина Сорокина срочно прервала плановую программу:

— Внимание, экстренный выпуск! Маркграф Платонов бросил вызов князю Сабурову! Впервые за пять лет мы можем стать свидетелями дуэли с участием правящего князя. Наши эксперты уже в студии…

В Пульсе — социальной сети, популярной среди молодёжи — мой вызов стал главной темой дня. Глупый хештег #МахачВПокрове набрал сотню тысяч упоминаний за два часа. Молодые аристократы восхищались «романтическим жестом», впечатлительные девицы писали о том, как это благородно — защищать честь рода.

Историки вспоминали знаменитые дуэли прошлого. Некий профессор Вяземский опубликовал целую статью о поединке князя Мстислава Храброго с боярином Курбским триста лет назад — тогда князь лично убил клеветника, обвинившего его в военной трусости.

Букмекеры открыли ставки. Большинство ставило на отказ Сабурова — коэффициент 1.3. На мою победу в случае дуэли — 2.1. Но интересно было другое — на победу князя давали 5.0, при этом никто не верил, что Сабуров выйдет сам. Все были уверены: князь выставит представителя, какого-нибудь могущественного мага.

Самое интересное происходило не в Эфирнете. Захар, вернувшийся с рынка, доложил:

— Барин, весь Угрюм только об этом и говорит! В трактире «Кружка и кость» мужики спорят до хрипоты. Кузнец Фрол так и сказал: «Наш-то барин за слова отвечать готов, не то что эти столичные соплежуи». А бабы на рынке вообще в восторге — мол, как в старые времена, когда дворяне ещё честь имели.

Вечером позвонил князь Оболенский:

— Интересный ход, Прохор Игнатьевич. Сабуров сейчас мечется как загнанный зверь. Если откажется — покажет слабость перед боярами, которые и так сомневаются в его легитимности. Если согласится… Вы ведь понимаете, что он лично не рискнёт выйти?

— Конечно. Пусть шлёт кого хочет.

— Будьте осторожны. Человек, убивший своего господина, способен на любую подлость.

Ночью я стоял у окна, глядя на огни Угрюма. Я представлял себе, как во Владимире, Сабуров сейчас решал — принять вызов или опозориться навеки. Перед глазами сами собой вставали картины прошлого. Тогда дуэли были обычным делом — способом разрешить спор между равными. Никаких интриг, подставных убийц, информационных войн. Просто двое мужчин, сталь и честь.

Теперь же князь, назвавший меня «лживым проходимцем» через своего холуя, даже не осмелился сам бросить мне вызов после того, как я публично обвинил его в цареубийстве и узурпации власти. Уже одно это бросало тень на его честь. А теперь, когда вызов брошен мной, отступать ему некуда.

К утру пришёл ответ.

Глава 7

Пётр колебался. С одной стороны, нельзя идти с незнакомцами, так мама говорила. С другой — это человек, знавший отца. Может, он расскажет что-то новое про папу?..