Император Пограничья 13 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

К утру он так и не принял решения.

Однако флакон остался при нём — маленький, холодный, обещающий хотя бы призрак справедливости в мире, где её так отчаянно не хватало.

Климент Венедиктович Воронцов вошёл в тронный зал медленным, размеренным шагом человека, который никуда не торопится и точно знает себе цену. Седая борода патриарха была аккуратно подстрижена, тёмно-синий костюм с бордовой вышивкой сидел безупречно, а в холодных серых глазах читалась оценка каждой детали обстановки. Зал встретил его гулкой пустотой — ни придворных, ни стражников у колонн, только одинокая фигура на троне, пара телохранителей да советник в тенях.

«Умён», — отметил про себя Климент, глядя на князя Сабурова. Михаил Фёдорович сидел прямо, без напряжения, словно провал смотра его нисколько не затронул. Никаких попыток компенсировать отсутствие свиты излишней помпой, никакой суеты. «Не пытается изображать силу, которой нет. Это хорошо — с дураками работать невозможно».

Старик медленно приблизился к подножию трона, анализируя увиденное. После Веретинского, который устраивал пышные приёмы даже для мелких просителей, такая пустота казалась особенно красноречивой. Сабуров явно экономил — и на церемониях, и на людях. Интересно, сколько у него осталось верных после сегодняшнего позора?..

— Ваше Сиятельство, — князь слегка кивнул с трона, сохраняя баланс между вежливостью и дистанцией. — Рад видеть вас во дворце. Прошу простить скромность приёма — идёт реорганизация двора.

— Ваша Светлость, — Климент склонил голову ровно настолько, насколько требовал протокол. — Времена действительно непростые. Видел пустующую площадь после смотра… — он выдержал паузу, придав голосу оттенок сочувствия. — Печальное зрелище. Трудности с мобилизацией упрямого боярства?

Сабуров чуть заметно улыбнулся уголками губ.

— Трудности временные. Но я ценю визит уважаемого патриарха, особенно после личной трагедии с внуками. Влад и Георгий… достойные были юноши.

Оба прекрасно понимали подтекст. Князь провёл разведку, знал о гибели близнецов от руки Платонова. Климент оценил ход — Сабуров давал понять, что в курсе его возможных мотивов. По крайней мере, некоторых из них.

— Я могу помочь с боярами, — Воронцов перешёл к делу, поднимаясь по ступеням ближе к трону. — Многие главы родов прислушиваются к моему мнению. Курагины, к примеру — моя внучка Елизавета замужем за младшим сыном старого Курагина. Мещерские должны мне услугу ещё с… впрочем не важно. Шаховские — у нас совместное дело по поставкам леса в Маньчжурскую префектуру.

Князь откинулся на спинку трона, сплетя пальцы в замок.

— И что же заставляет патриарха Воронцовых заботиться о моих проблемах?

— Общий враг, — Климент развёл руками, — но вы это уже поняли.

— Понял. Как и то, что вы не действовали, пока я был силён.

Момент взаимного уважения — оба признавали, что видят игру насквозь. Воронцов усмехнулся, медленно поглаживая бороду.

— Кстати, Ваша Светлость, позвольте отметить вашу неожиданную финансовую состоятельность. Десяток ратных компаний — это недёшево. Демидовы? Или всё-таки Яковлевы?

Князь промолчал, но в глазах мелькнуло признание — старый лис угадал источник финансирования.

— А вот это интересно, — Климент достал из кармана магофон. — Интересные нынче публикации в Эфирнете. Некий маркграф бросил вам вызов на дуэль. До смерти или признания поражения. Через сутки в Покрове.

Сабуров не дрогнул, хотя Воронцов заметил, как чуть побелели костяшки сжатых пальцев.

«Ещё не был осведомлён?.. Умело держит хорошую мину при плохой игре…»

— Я рассматриваю варианты, — ровно ответил князь.

— Разумеется, князь не может рисковать собой. Нужен достойный представитель, — патриарх сделал ещё шаг вверх. — У меня есть контакты среди… заинтересованных организаций. Уважаемые люди, недовольные безродным ублюдком и висельником, который лезет в чужие дела.

— Гильдия Целителей? Предсказуемо. У них свои счёты, свои условия.

Климент оценил — князь действительно хорошо информирован.

— Ваша Светлость, быть может, и знает о врагах Платонова, но есть ли у вас выход на их руководство? У меня есть личные контакты с одним из членов руководящего совета — Шереметьевым…

Сабуров нехотя кивнул, признавая необходимость помощи в этом вопросе. Климент мысленно усмехнулся — князь хватается за соломинку, как утопающий, но пытается сохранить лицо.

— Мои условия просты, — Воронцов перешёл к торгу. — Экономические преференции для рода — снижение пошлин на треть. Налоговые льготы на владения. И… — он выдержал паузу, — место казначея при дворе.

В голове патриарха крутились сразу несколько соображений. Германн, его непокорный средний сын, посмевший уйти из рода и основать собственный, сейчас занимал именно эту должность. Пусть почувствует, что значит существовать без защиты семьи. Мальчишка всегда был слишком мягким и одновременно парадоксально слишком независимым. Его уход Климент воспринял как личное оскорбление — разве отец не дал ему всё? Власть, богатство, положение? Но нет, Германну захотелось «свободы». Что ж, пусть теперь познает цену этой свободы.

— Забавно, что вы хотите оставить без работы собственного сына, — Сабуров приподнял бровь.

— Германн сделал свой выбор давно, — холодно отрезал Климент. — Он больше не Воронцов.

— Н-да… И всё Ваше Сиятельство слишком много просит за помощь, которая ещё не оказана.

— Я предлагаю минимум полторы сотни магов к концу недели. Сколько пришло на ваш смотр — двадцать?

Торг продолжился. Сабуров выторговывал компромиссы, снижая пошлины только на четверть, ограничивая налоговые льготы пятью годами. Казначейство соглашался отдать, но с условием.

— Боярское ополчение выступит под моим знаменем, не вашим, — твёрдо заявил князь. — Я не позволю появиться слухам, будто Воронцовы ведут войну за слабого князя.

«Умнее, чем я думал», — признал про себя Климент. Сабуров не собирался становиться марионеткой.

— И вас следует знать ещё одну вещь. Если ваша помощь обернётся предательством, помните — я не Веретинский, — князь наклонился вперёд. — Я человек решительный и не страдаю излишней сентиментальностью.

Скрытый смысл угрозы был очевиден: «Я убил своего господина и сплю спокойно».

— А я пережил двух князей и планирую пережить третьего, — парировал Воронцов.

Оба улыбнулись — холодными, клыкастыми улыбками хищников, признающих силу друг друга.

— После падения Угрюма мы пересмотрим условия, — добавил Сабуров.

«Планируешь избавиться от меня, как только Платонов падёт? Посмотрим, кто кого переиграет, княже».

— Начну немедленно, — Климент деловито кивнул. — Письма Курагиным и Мещерским уйдут сегодня. С Шереметьевым встречусь завтра утром и тогда же предложу кандидатов на дуэль.

— Хорошо. Кстати, о заинтересованных сторонах — у меня тоже есть контакты среди бывших членов Академического совета, — заметил князь. — Но ваша помощь не помешает. Некоторые из них потеряли слишком много из-за Платонова…

Воронцов оценил — князь не сидел сложа руки, уже вёл свою игру.

— Превосходно. Координируем усилия. Представителя на дуэль выберете из моего списка?

— Рассмотрю ваши варианты, но финальное слово за мной.

Расходились они с формальной вежливостью старой аристократии — поклоны, любезности, пожелания здоровья. Но за внешней учтивостью скрывалась хищная суть обоих. Климент спускался по лестнице дворца, размышляя о встрече.

«Опасный союзник. Но пока наши интересы совпадают, можно работать».

У ворот дворца его ждала машина с гербом Воронцовых — щит, разделённый диагонально на серебряное и красное поля с розами и лилией на разделительной линии, увенчанный чёрной вершиной с золотым стропилом, тремя гранатами и серебряными звёздами. Устроившись на мягких подушках, Климент позволил себе задуматься о настоящих мотивах.

Влад и Георгий были глупыми мальчишками, погрязшими в криминале и по скудоумию связавшимися с истеричкой Белозёровой, что и стало причиной их бесславного конца. Однако всё же они носили его кровь. Честь рода требовала ответа, даже если сами близнецы вычеркнули себя из семьи своими действиями. Платонов заплатит — не из мести, нет. Из принципа. Нельзя безнаказанно убивать Воронцовых, даже павших.