Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Фырк презрительно фыркнул.

— Этот ушастый? Да он максимум на мелкую трусливую пакость способен! Вроде соли в чайник насыпать. Но я за ним, конечно, понаблюдаю. Если что — доложу в лучшем виде!

— Вот и договорились, — я отвернулся от окна. — Посмотрим, что из этого выйдет.

Ладно, хватит переживать раньше времени. Сейчас — пациенты. А с экзаменами разберусь, когда придет время.

Первым делом я направился на сестринский пост, чтобы расписаться в журналах и забрать бумажные копии свежих анализов.

Кристина сидела за столом, склонившись над объемистой папкой. Ее движения, обычно плавные и кокетливые, сегодня были резкими, почти механическими. Она явно пыталась закопаться с головой в работу, чтобы хоть на время забыть о нашем вчерашнем разговоре.

— Привет, Кристина.

Она вздрогнула и подняла на меня глаза. В них больше не было ни намека на флирт, только тень вчерашнего страха и затаенная тревога. Она лишь сухо кивнула.

— Илья.

Да, холодновата. Впрочем, иного я и не ждал. Глупо было бы рассчитывать на обычную болтовню после того, как фактически припер ее к стенке.

— Как начался день? — спросил я, ставя свою подпись в очередном журнале. Нужно было поддерживать видимость нормального общения.

— Нормально. Ночь была на удивление спокойная, — ответила она, не отрывая взгляда от своих бумаг.

Повисло молчание. Она снова уткнулась в журнал, делая вид, что я — лишь часть больничного интерьера. Ясно. Разговор придется начинать самому, но очень осторожно. У стен здесь точно есть уши.

— Кстати, — начал я как можно более будничным тоном, перебирая листки с анализами, — насчет того дела, о котором мы вчера говорили… появились какие-нибудь новые мысли?

Она тут же напряглась всем телом. Ее пальцы до боли сжали ручку. Она бросила быстрый, затравленный взгляд по пустому, казалось бы, коридору.

— Не здесь, — прошипела она еле слышно.

— Осторожнее, двуногий! Это же ее дядя! Один из двух ближайших родственников! — тут же занервничал у меня в голове Фырк. — Она сто раз еще может передумать! Или еще хуже — побежит и все ему расскажет! И тогда он не только лекарства свои припрячет, но и тебя самого куда-нибудь спрячет! Навечно!

Я едва заметно кивнул Кристине, показывая, что понял ее опасения.

— Поговорим после работы.

Взяв планшет с картами и стопку бумажных анализов, я отправился на обход. На очереди были сегодняшние поступления.

Пациент номер один, Михаил Сергеевич Крупин, лет пятидесяти двух, оказался полноватым, добродушного вида мужчиной с усталым лицом типичного бухгалтера. Судя по всему, дебет с кредитом у него в организме сходиться перестал. Он сидел на кровати, придерживая рукой правый бок.

— После жирного особенно прихватывает, доктор, — пожаловался он мне со страдальческим выражением лица. — А жена, как назло, вчера голубцов нажарила. Ну как тут удержаться?

Ну конечно, после жирного. Где ж ему еще болеть, родимому. Я провел осмотр. Классическая картина: живот мягкий, но при пальпации в точке проекции желчного пузыря он болезненно ойкнул. Ничего сложного.

— УЗИ делали уже?

— Да, вчера. Сказали, есть какие-то камни. Мелкие, но много.

— Ну вот, все сходится, — я кивнул. — Желчнокаменная болезнь, хронический холецистит в стадии обострения. Ничего смертельного, но плановую операцию все же лучше не откладывать, если не хотите узнать, что такое настоящая печеночная колика.

Я расписал ему схему лечения: спазмолитики для снятия болей, строжайшая диета и подготовка к операции.

Следующей была Валентина Петровна Синицына, худощавая женщина лет шестидесяти восьми с тревожными, как у подстреленной птицы, глазами. Классический случай ипохондрика, я таких сотнями видел.

— У меня сердце, миленький! — зашептала она, едва я подошел к ее кровати, и схватилась за грудь. — Так иногда колет, прямо вот здесь, что дышать больно становится! Я уж думаю, все, отмучилась!

Я включил свой «Сонар», привычно сканируя ее грудную клетку. Сердце для ее возраста работало как добротный швейцарский механизм — ровно, без перебоев. Зато я отчетливо «увидел» напряженный, подсвеченный слабым светом нервный пучок, зажатый между ребрами.

— Это не сердце, Валентина Петровна, — мягко успокоил я ее. — Можете не волноваться. Это просто нерв защемило, классическая межреберная невралгия. Неприятно, больно, имитирует сердечный приступ, но для жизни совершенно не опасно.

Женщина посмотрела на меня с явным недоверием.

— Да что ты такое говоришь! Я же своим нутром чувствую — сердце!

Пришлось потратить минут десять, терпеливо объясняя ей, как именно устроен механизм боли при невралгии. В конце концов, кажется, убедил. Назначил ей противовоспалительную мазь и пару уколов — через пару дней должна будет бегать, позабыв про свои «инфаркты».

А вот третий пациент, Егор Николаевич Зацепин, заставил меня нахмуриться. Крепкий мужик лет сорока пяти, руки в таких мозолях, что можно гвозди забивать — сразу видно, строитель.

— Доктор, так меня изжога замучила, просто сил нет. И по ночам такой кашель нападает, аж задыхаюсь, — он поморщился. — Я же тут уже был, пару дней назад. Меня ваш коллега смотрел.

Я посмотрел его историю болезни. Пусто. Ни единой записи. Странно.

— Какой коллега вас смотрел? Можете его описать?

— Да высокий такой, русый, худой, — Зацепин потер подбородок. — Уши еще такие… большие. Молодой парень.

Фролов. Точно он. Но почему нет записи в карте? Это же грубейшее нарушение.

— И что он вам сказал?

— Да ничего толком. Послушал, живот пощупал, сказал, мол, ерунда, само пройдет. Велел прийти через неделю, если не станет лучше. Даже бумажку никакую не дал.

Я мысленно чертыхнулся. Вот тебе и подмастерье. Сочетание изжоги и ночного кашля — это классический признак гастроэзофагеальной рефлюксной болезни. Если ее запустить, можно доиграться до язвы пищевода или чего похуже.

— Назначу вам гастроскопию и рентген грудной клетки на всякий случай, — сказал я Зацепину. — Нужно проверить ваш пищевод и исключить осложнения.

— Как скажете, доктор, — покладисто кивнул он.

Я внес все назначения в его карту, поставив пометку «срочно». И обязательно поговорю с этим Фроловым. Забывчивость это была или он решил, что халатность — это новый метод лечения, о котором я еще не слышал?

Я вернулся в ординаторскую и сел за свой компьютер. Неразбериха с Зацепиным не давала мне покоя. Открыл больничную систему и целенаправленно начал просматривать все записи и назначения, сделанные Фроловым за последние несколько дней.

Так я и думал.

Ни одного, даже самого короткого упоминания о визите пациента Зацепина. Ни записи о первичном осмотре, ни предварительного диагноза, ни рекомендаций. С точки зрения системы этого человека здесь просто не было.

Как можно было забыть внести запись? Это же основы основ, этому учат еще на первом курсе. Простое разгильдяйство или нечто большее?

— А я говорю, нечисто тут! — Фырк, который материализовался у меня на плече, заглядывал в экран. — Этот ушастый точно что-то скрывает! Забыл он, как же! Забыл он свой носовой платок в карман положить, а про пациента он забыть никак не мог! Удобная отмазка!

— Или он просто лентяй и разгильдяй, — мысленно возразил я. — Иногда самые простые объяснения — самые верные. Сначала факты, Фырк, потом — выводы. А пока у нас нет фактов.

В этот момент дверь в ординаторскую с грохотом распахнулась, и в нее, запыхавшись, влетел Величко. Вид у него был такой, будто он только что пробежал марафон.

— Илья! Выручай! У меня там пациентка… сложная! Я не понимаю, что с ней!

Я спокойно откинулся на спинку стула.

— Успокойся, Семен. Что случилось?

— Бабушка с деменцией! Или нет… Я не пойму! Она то одно говорит, то другое, а жалобы вообще какие-то странные!

Я встал. Что ж, разборки с Фроловым могут и подождать, а вот сложная пациентка — это уже интересно.

— Пойдем, посмотрим на твою бабушку.