— Да, сейчас, — она с облегчением повернулась к компьютеру, и ее пальцы забегали по клавиатуре. — Так… операция Кулагина, резекция желудка, завтра в восемь ноль-ноль… Анестезиолог… да, уже назначен. Сейчас я тебе запишу.
Она взяла небольшой листок бумаги для заметок и аккуратно вывела на нем имя и фамилию. Затем, оторвав, протянула его мне. В момент, когда я забирал бумажку, наши пальцы на мгновение соприкоснулись. Ее рука была ледяной, как у покойника.
— Спасибо. Хорошего тебе дня, Кристина.
— И тебе, — пробормотала она, снова уткнувшись в свои журналы.
Я отошел за угол коридора, чтобы нас не было видно, и развернул листок. Сверху, ее аккуратным каллиграфическим почерком, было выведено: «Воронов Артем Николаевич». А ниже, мелкими, почти неразборчивыми буквами, была сделана приписка: «С дядей пока никак. Прости. Я стараюсь».
Я усмехнулся и, сложив бумажку, убрал ее в карман.
— ХА! Я ЖЕ ГОВОРИЛ! — торжествующе завопил у меня в голове Фырк. — АРТЕМ ВОРОНОВ! ТЕМА! Это именно тот парень, о котором я тебе говорил! Вселенная на нашей стороне, двуногий! С ним ты сработаешься идеально!
— И чем же он так хорош, позволь спросить?
— Молодой, но башковитый! — с энтузиазмом вещал Фырк. — Не из тех старых пней, кто тупо льет препараты по протоколу и чуть что — заливает пациента «Искрой». Этот — думает. Анализирует. И, самое главное, он не боится нового. Он тебя поймет.
Что ж, посмотрим. По крайней мере, один адекватный человек в операционной бригаде, кроме меня и Шаповалова, — это уже неплохая новость. На моей первой официальной в этой жизни операции должно пройти все без сучка, без задоринки. И я подготовлюсь к этому максимально!
* * *
Кабинет Магистра третьего класса Аркадия Платоновича Журавлева больше напоминал музей, чем рабочее помещение. Тяжелые дубовые панели на стенах потемнели от времени, со строгих портретов предшественников в массивных золоченых рамах взирали суровые, не одобряющие суеты лица, а огромный стол из красного дерева, заваленный стопками бумаг, казалось, занимал половину всего пространства. Все здесь говорило о власти, традициях и незыблемости гильдейского порядка.
За столом, кроме самого Журавлева, расположились трое: Павел Андреевич Демидов, его заместитель по учебной части, Леопольд Константинович Величко, который теперь был не просителем, а полноправным участником совещания, и еще один пожилой гильдеец, Харитон Ростиславович Шубин
— Продолжим, господа, — Журавлев откинулся в своем массивном, скрипучем кресле, сцепив пальцы на животе. — Давайте перейдем к вопросу о кадрах. Леопольд Константинович, вы, кажется, хотели что-то сказать?
Величко прочистил горло.
— Да, Аркадий Платонович. Хотел бы вернуться к кандидатуре подмастерья Разумовского из Мурома. В прошлый раз нам не удалось детально обсудить его перспективы из-за… известных обстоятельств.
— А что тут обсуждать? — проворчал Харитон Ростиславович. — Выскочка. Классический. Нарушитель субординации. Я читал рапорт Демидова о его поведении на экзамене.
— «Выскочка», который, между прочим, на следующий же день поставил точный и окончательный диагноз барону Ульриху фон Штальбергу, — спокойно парировал Величко. — Вы вообще слышали подробности? Это была поразительная, блестящая диагностика! Редчайшее эндокринное заболевание, которое лучшие лекари Владимира не смогли определить в условиях элитной частной клиники!
— А нечего нашим аристократам по частным клиникам лечиться! — фыркнул старик. — В городские больницы пускай ходят, деньги Гильдии приносят, а не каким-то там сомнительным коммерсантам!
— Коллега, — Журавлев с укоризной покачал головой. — У всех лекарей, получивших лицензию Гильдии, одинаковое образование. Не стоит делить нашу медицину на «правильную» и «неправильную».
— Кроме того, — в разговор вмешался Демидов, — есть еще пара обстоятельств. После истории с Волосенковой, магистр Алексей Воронцов очень заинтересовался личностью Разумовского. Он прямо сказал, что хочет с ним встретиться, как только появится возможность.
Все за столом напряглись. Имя магистра Воронцова было не из тех, что упоминают между делом. Он был серьезной фигурой.
— И второе, — продолжил Демидов. — Барон фон Штальберг требует, чтобы операцию ему проводил именно Разумовский. И никто другой.
— Оперировал⁈ — искренне удивился Величко. — Но он же… он же только-только получил ранг Подмастерья!
— Вот именно, — Журавлев задумчиво постучал пальцами по полированной поверхности стола. — Вот именно. — Он обвел всех тяжелым взглядом. — Господа, я думаю, всем очевидно, что этот молодой человек становится слишком заметной фигурой в провинциальном Муроме. Нужно к нему присмотреться получше.
Он повернулся к Величко.
— Леопольд Константинович. Организуйте его вызов. Официальный повод — плановая операция барона фон Штальберга и последующая встреча с магистром Воронцовым. Ясно?
— Слушаюсь, Аркадий Платонович.
