Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Либо… либо она заключила какую-то дьявольскую сделку с Мышкиным, сдав кого-то покрупнее в обмен на свою свободу. В любом случае, ее триумфальное возвращение было очень дурным знаком.

Она села за стол, нарочито громко положила на него свою папку и только после этого повернулась ко мне. Я приготовился ко второй части утреннего спектакля, к новой порции язвительных уколов. Но то, что произошло дальше, заставило меня удивиться.

— Илья, — она заговорила, и в ее голосе не было и следа утренней ядовитой насмешки. Наоборот, он звучал тихо и как-то… виновато. — Я… я хочу извиниться за свое поведение сегодня утром. Я… я была не в себе, слишком переволновалась из-за всей этой ситуации. Наговорила тебе гадостей. Прости.

Я молчал, внимательно глядя на нее, пытаясь понять, в какую игру она играет теперь.

— А еще, — она сделала глубокий вдох, — я тут подумала. Мы с тобой… мы ведь оба лучшие ординаторы в этом отделении, это же очевидный факт. Шаповалов ценит и тебя, и меня. Конкурировать друг с другом, как мы это делали… это же нелепо и глупо. Мы могли бы стать… командой. Союзниками. Помогать друг другу, а не вставлять палки в колеса.

Я молчал, быстро прокручивая в голове ее слова.

Интересный ход. Очень неожиданный тактический маневр. Вместо ожидаемой эскалации конфликта она предлагает перемирие и союз. Либо она действительно перепугалась до смерти. Либо это какая-то очень хитрая, многоуровневая игра, которую она затеяла.

— С чего такое внезапное преображение, Алина? — спросил я с ледяным скепсисом. — Еще утром ты была готова меня сожрать, а теперь предлагаешь вечную дружбу. Что так резко изменилось за пару часов? Тебя похитили инопланетяне и заменили на добрую копию?

Она грустно усмехнулась.

— Почти. Скажем так, я побывала на самом краю пропасти. Меня чуть было не уничтожили, Илья. Выставили виноватой, хотя я просто… ошиблась. И пока я сидела там, в кабинете у Мышкина, я поняла одну простую вещь. Я больше никогда в жизни не хочу оказаться в такой же беспомощной ситуации. А в одиночку, как я поняла против системы не выстою. Так то я не хочу больше войн.

Она подалась вперед, и в ее глазах горел холодный, расчетливый огонь.

— Только представь, какой мы могли бы стать командой. Ты — гениальный, без преувеличения, диагност. Ты видишь то, чего не видят другие. А я… я — лучший ассистент и тактик во всей этой больнице. Я знаю все внутренние протоколы, все слабости и сильные стороны каждого лекаря, каждую сплетню. Вместе мы могли бы не просто горы свернуть. Мы могли бы стать лучшими. Непобедимыми.

Я смотрел на нее и видел перед собой уже не обиженную девочку, а холодного, прагматичного игрока, который предлагает сделку.

— Ну, детектор лжи, твой выход, — мысленно обратился я к Фырку. — Что скажешь? Врет или нет?

Фырк, который материализовался на спинке моего кресла еще в начале ее монолога, задумчиво почесал за ухом.

— Странное дело, двуногий… Она говорит чистейшую правду. То есть, она абсолютно искренне верит в каждое слово, которое произносит. Искренне хочет этого союза. Но… чует мое сердце, что в ее прелестной белокурой головке зреет какой-то свой, очень хитрый план, о котором она тебе, естественно, не рассказывает. Так что я бы на твоем месте не торопился ей доверять. Но пока… да. Она не врет.

Я кивнул, принимая его слова к сведению. Не врет, что хочет союза. Искренна. Но со своим планом. Что ж, это было уже что-то.

— Алина, это все, конечно, звучит очень интересно, — сказал я медленно, когда она закончила. — Но прежде чем мы продолжим обсуждать наше блестящее будущее, я хочу поговорить о нашем недавнем прошлом. Расскажи мне про пациента Шевченко.

Она напряглась. Улыбка сползла с ее лица.

— Эту тему официально закрыла Гильдия, — ее голос стал холодным и отстраненным. — Меня полностью оправдали. Если ты не веришь мне, можешь запросить отчет у следователя Мышкина. Я к тому случаю с подменой анализов не имею ни малейшего отношения.

И в тот самый момент, когда она произнесла эту фразу, у меня в голове раздался дикий, оглушающий вопль Фырка.

— ВРЕ-Е-ЕТ! НАГЛАЯ, БЕССТЫЖАЯ ЛОЖЬ! Я ЧУВСТВУЮ ЭТО КАЖДОЙ СВОЕЙ ФИБРОЙ! ОНА ЛЖЕТ ПРЯМО ТЕБЕ В ЛИЦО, ДВУНОГИЙ! ОНА ВРЕТ!!!

Так вот оно что. Вот и вся правда. Я почувствовал, как в груди разливается ледяное спокойствие. Значит, она не просто совершила ошибку из-за гордыни. Она хладнокровно, осознанно пошла на подлог, чуть не убила человека, а теперь так же хладнокровно врет мне в глаза.

— Спокойно, — сказал я мысленно. — Тебя, Фырк, к делу не пришьешь. Ее официально оправдали. Значит, идти напролом, обвиняя ее во лжи, — глупо и бесполезно. Нужно менять тактику. Если врага слишком опасно атаковать в лоб… значит, нужно подобраться к нему поближе.

Я посмотрел на нее. На ее лице снова появилось торжествующее выражение. Она видела, что я молчу, и, видимо, решила, что загнала меня в угол.

И тогда я сделал то, чего она ожидала меньше всего. Я улыбнулся.

— Хорошо, — сказал я. — Я тебе верю. Возможно, я и правда утром был слишком резок, — я откинулся на спинку стула. — Знаешь, а в твоих словах о союзе действительно есть резон. Мы и вправду могли бы стать отличной командой.

Ее глаза расширились от удивления, которое тут же сменилось нескрываемым, чистым восторгом. Она не просто добилась своего. Она «переубедила» меня.

— Я так рада, что ты меня понял, Илюша! — проворковала она, возвращаясь к своему кокетливому образу. — Вот увидишь, мы с тобой таких дел наворотим! Да мы целые горы свернем! — она победно посмотрела на часы. — Ой, мне же надо бежать, у меня пациенты. Мы с тобой потом еще все обсудим, хорошо? Договорились?

— Договорились, — кивнул я.

Она упорхнула из ординаторской, оставляя за собой шлейф дорогих духов и ощущение полного, абсолютного триумфа.

А я остался сидеть один, глядя ей вслед.

Что ж, Алина. Играем. Начинаем играть в твою игру. Вот только ты еще не знаешь, что теперь я знаю главные правила. И буду играть на шаг впереди. Держи врагов своих близко… как говорится, очень-очень близко.

Так ладно.

Вернемся к пациент Кулагину. Его анализы пришли и что-то они мне не нравятся…

Глава 20

Григорий Сычев спустился в полутемный, сырой подвал складского помещения центральной больничной аптеки. Пахло пылью, картоном и хлоркой. В дальнем углу, под тусклой лампочкой, его уже ждал заведующий аптекой, Семен Аркадьевич — маленький, суетливый человечек с вечно бегающими глазками.

— Ну что, готово? — грубо бросил Сычев, даже не поздоровавшись.

— Готово, Григорий Палыч, — ответил аптекарь, но в его голосе, обычно заискивающем, на этот раз слышались какие-то новые, твердые нотки. Он кивнул на пыльную картонную коробку, стоявшую на полу. — Вот, все как договаривались. Списал по акту.

Сычев подошел, открыл коробку. Внутри, в своих гнездах из пенопласта, лежали ампулы и флаконы с дорогим и редким антибиотиком последнего поколения. Товар что надо.

— Гриша, — Семен Аркадьевич подошел ближе. — Я тут подумал… Не уверен я, что это хорошая идея в этот раз.

— Это еще почему? — нахмурился Сычев, не отрываясь от осмотра.

— Да ты на срок годности посмотри, — он ткнул пальцем в этикетку на коробке. — Он же два года назад вышел. Два года. Это уже не лекарство, Гриша. Это чистая отрава. У меня, знаешь ли, совесть не позволит.

Сычев медленно выпрямился и удивленно уставился на аптекаря. Совесть? У него то? Да он уже третий год списывает для них препараты и прекрасно знает куда они уходят? Что-то тут нечисто.

— Сеня, не начинай, — произнес он вслух. — С каких пор тебя волнует совесть? Давай без этого театра.

— А тут не только совесть, Григорий, — лицо аптекаря из озабоченного превратилось в деловое и хитрое. — Все дело в рисках. Риски, дорогой мой, нынче сильно выросли. В больнице проверки, все на ушах стоят из-за этой вашей «стекляшки». Плюс этот следак из Гильдии, который везде свой нос сует и репутацию себе зарабатывает. Моя задница теперь под гораздо большей угрозой, чем раньше. А раз риски выросли, то и моя доля за эти риски, извини, тоже должна вырасти. Иначе — никакой сделки.