Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

Шурша воздушным потоком, по асфальту к госпиталю подъехал пассажирский кар. Даша отбросила все мысли и вошла вместе с другими. Она так и не придумала, что делать с не по размеру большой одеждой: штанами, ботинками, рубахой и халатом. Но, надеясь, что как-то пронесёт, заняла дальнее сиденье, ссутулилась и сделала вид, что спит.

Сердце стучало как бешеное.

На выезде из города, кар остановился, и в салон вошёл полицейский. Белобрысый и румяный, он равнодушно скользил взглядами по пассажирам, а валидатором по их магниткам. Спина Даши покрылась мерзким и липким потом. Однако против ожидания её пропуск не вызвал никаких вопросов. Кар снова тронулся.

За окном море штормовало, билось о высокую стену, несло к ней своих барашков, но дамба оставалась к ним равнодушной.

Даша усиленно «дремала». Вокруг тихо и устало переговаривались люди. Кто-то храпел. Кто-то слушал музыку или втыкал в телефон.

Второй проверяющий окинул девушку более внимательным взглядом.

– Поистрепались вы, док, – заметил снисходительно.

– Бывает, – просипела Даша.

Этот короткий ответ словно в чём-то убедил полицейского, и девушка смогла выйти наружу. Засунула руки в карманы и неторопливо потопала прочь, ссутулившись и будто нехотя. Замерла, когда грузокар загудел за спиной, отбывая обратно.

Сестрорецк.

Снова.

Даша выдохнула. Ей нестерпимо захотелось кофе и… пышек, например. С сиропом. Вообще, чего-то сладкого. Она вынула из кармана телефон и посмотрела на него.

Позвонить Лёше? Сегодня сослуживец вроде как выходной…

«Мой сотовый был у них, – мрачно подумала девушка. – Кто мне поручится за то, что там нет прослушки звонков, жучков и прочей мерзости?». И бросила его в урну. Но всё-таки в Сестрорецке затеряться проще, чем в Кронштадте. Даже без денег. Не в районе Аксельбантов, конечно.

«И что мне дальше делать? Ехать домой – нельзя. В участок – тоже».

Ей вдруг нестерпимо захотелось увидеть своего мужчину, зарыться пальцами в его короткие волосы. Целовать колючую щетину на подбородке. И чтобы Лёша обнял, чтобы почувствовать себя защищённой.

– Я тебе сегодня изменила, – прошептала Даша.

Город промолчал.

Она не боялась этого разговора, знала: Лёша поймёт. Ух кто-кто, а он – точно.

Свет фонарей играл на обнажённых тёмных ветвях деревьев. Пока Даша добиралась, в Петербург пришла ночь. Было что-то около пяти вечера, но в ноябре темнеет рано.

Девушка развернулась, вернулась, вытащила из мусорки собственный телефон, вытерла пальцы о штаны (она случайно вмазалась в стаканчик с йогуртом и во что-то ещё менее приятное, скользкое и отвратительное). Включила экран, зашла в контакты и посмотрела на ухмыляющийся портрет. Эх… Как же хочется, просто до тоски хочется…

Но нельзя.

«Последний вопрос: в каких отношениях вы находитесь с капитаном Баевым?» – «В предосудительных». Где сама Даша искала бы сбежавшую себя после такого заявления? Конечно, у любовника. Это и мальку понятно. А, значит, за Лёшей будут следить. Или уже следят.

Даша быстро прошла пару кварталов, спустилась в подземку. «Скорее всего, моя карта заблокирована», – подумала девушка мрачно, встав в очередь к кассе. Но рискнуть стоило.

– Единый билет на месяц, – буркнула, когда подошла её очередь.

И снова – что это? Невероятная удача? Небывалое везение? Оплата приложением прошла, и Даша получила на руки аккуратный кусочек пластика. На миг возникло искушение быстро заскочить в магазин и точно так же купить нормальные вещи, но…

Оплата прошла. Если Дашу объявили в розыск, то прямо сейчас банк передал информацию в Опричнину. Им хватит десять минут, чтобы её засечь. Да и леший с ней, с одеждой. Даша пробежала на эскалатор, вцепилась в поручни. Снова открыла телефон, удалила приложение банка, общатор и ведунью. Последнюю для профилактики. А затем, сойдя в вестибюль, просто оставила мобильник на скамейке. Почти сразу подъехала электричка, и толпа народа внесла девушку внутрь вагона.

Даша повисла на поручне, осознавая: она на свободе… на свободе.

И тут же мысленно пнула себя: а что дальше? Она вне закона. Сколько верёвочке не виться… Рано или поздно опричники её найдут. И у неё есть только один шанс доказать свою невиновность: продолжить расследование гибели госпожи Птицыной. Ведь именно после этого князь начал охоту на старшего лейтенанта жандармерии. Значит, что-то было. Что-то, что Даша упустила из виду. Чего-то такое, чего князь боится.

– Клянусь, я это найду, – прошептала девушка.

***

Студиозы, как их называл профессор по биохимии, гудели, мчались встречными потоками. Казалось, что Академия сейчас рассыплется на части.

– Влад, будьте товарищем, дайте тетрадь с конспектом светоотражения, – бородатый Николаша перегнулся через перила, и Влад раздражённо оглянулся на балбеса, чудом дожившего до финального курса.

– Буду товарищем. Не дам. Дуйте в библиотеку, Николай Антонович, и конспектируйте самостоятельно. Это полезнее.

– Зануда!

Влад хмыкнул, взял предложенное гардеробщиком пальто, натянул шляпу. Да, зануда. Зато лучший на курсе. И впереди его ждёт блестящая карьера. Ну, так все говорят. Он вышел на улицу, одеваясь на ходу.

Небо порвалось, и вниз посыпался снег. Влажный, не решивший для себя снег он или дождь. На асфальте поблёскивали лужи. Императорская Академия по Защите и Охране, иначе говоря, жандармская академия, частично располагалась в комплексе зданий бывшей Новой Голландии, а частично – в зданиях напротив, через Мойку. Влад любил это величественное место. В нескольких шагах от голубого Никольского собора и моста, с которого можно увидеть семь мостов. Ну ладно, не в нескольких шагах, в паре кварталов. И всё равно – рядом.

Парень засунул руки в карманы и зашагал твёрдо и решительно по направлению к дворцу Бобринских. Старый город очаровывал мечтами о былом.

Мостик был узеньким, пешеходным, и Влад замер, наклонился, вглядываясь в тёмную, тягучую воду Адмиралтейского канала.

– Не кричите, – вдруг раздалось за ним сиплое. – Сделайте вид, что вы меня не слышите. Просто ответьте, и я сразу уйду. Да или нет? Вы можете мне помочь? Мне нужна одежда. Нужно, чтобы вы просто зашли и купили её мне.

Глава IX

Даша в махровом мужском халате, серо-синем с греческим орнаментом по подолу, с головой, замотанной в тюрбан из полотенца такого же цвета, сидела в кресле и слизывала пенку с кофе, держа кружку обеими руками. Толстые керамические бока приятно грели ладони. Влад стоял напротив, а вернее полусидел на столе. Его длинный хвост растрепался, и тонкие медные пряди падали на длинноносое лицо. «Ему бы девчонкой быть», – в очередной раз подумала Даша. Почти нежно. Потому что такая тонкая, прозрачная, точно костяной фарфор, розовая кожа это ж… ну барышням положена. Причём барышням века осьмнадцатого, с картин Рокотова.

– Нашёл, – Влад оторвал взгляд от планшета, покосился на гостью. – Галактион Родионович Шаховско́й. Родители – князь Родион Фёдорович Шаховской и Наталия Андреевна, урождённая Тютчева. Оба погибли при нападении тварей на Курск. Как мы знаем, город был уничтожен, часть жителей удалось эвакуировать...

– Это в тысяча девятьсот восемьдесят шестом?

– Да. Нашему оборотню в то время было… девять лет. Тут нет сведений, где находился тогда собственно княжич, но нам известно, что под Курском у Шаховских родовое имение. Можно предположить, что летом вся семья отдыхала там. Вероятность того, что наш подследственный был в роковой момент именно на месте вторжения, весьма высока.

Даша глотнула терпкий напиток. Нахмурилась. Энтузиазм малька ей не нравился. А золотые ресницы – очень. Нравились.

– Братья, сёстры?

– Информации нет в доступе. Кстати, с его страницы на страницу отца тоже не ведут ссылки. Но Родион Шаховской в сети есть лишь один, и, судя по датам… Краткая информация по отцу: царский генерал, полный кавалер, один из реформаторов Опричнины. Собственно, это с его подачи Опричнину вывели из подчинения военному министру, и вообще из состава армии. По его же инициативе опричники полностью взяли на себя защиту энергетических куполов. С восемьдесят четвёртого людские военные ресурсы к проблеме вторжений не привлекаются, и с тварями в непосредственный бой не входят.