Чёрная печать империи
Пролог
За окном падали белые хлопья, в голубоватой подсветке галогенов казавшиеся перхотью мертвецов. Серафима потянулась, небрежно поправила соскользнувший с круглого плечика рукав полупрозрачной сорочки, зябко передёрнулась и украдкой покосилась вглубь тёмной комнаты, где в глубоком кресле полулежал князь Шаховско́й. Огромный, как и все оборотни, на голову выше любого самого высокого человека. Отсветы камина бликовали в бокале, придавая коньяку вид жидкого золота. И в чёрных татарских глазах под густыми бровями. И на мощной груди, заросшей серым мехом. Не седым, графитно-серым.
Мужчина уловил её взгляд и молча кивнул на своё колено. Серафима послушно вернулась и села, обвила широкую шею руками, положила голову на широкое плечо. Её тонкие пальчики прошлись по мускулатуре его груди, по кубикам пресса, шаловливо спустились по тёмной дорожке волос и коснулись медной пряжки ремня. По телу девушки вновь разлился жар. Князь положил широкую ладонь, властно останавливая тонкую руку. Зверь был сыт.
Серафима украдкой вздохнула. Не то, чтобы ей хотелось продолжения: всё тело приятно ныло, и ощущения были как у сытой, довольной кошки, но… Как же он… мужественен! Не удержаться. Ей хотелось стать его кошечкой, чтобы её ласкали и ласкали.
– И что будет дальше? – спросила кротко.
– Утро.
Это прозвучало почти равнодушно. Но как же… в каком смысле: «утро»? Она прижалась к мужчине теснее. Выгнулась, чтобы заглянуть в лицо. Он же её любит, да? Просто князь устал и… И потом он всё же мужчина, а мама говорила, что мужчины слепы в некоторых вещах.
– Я вас люблю, – прошептала ему на ухо.
Оборотень отдёрнул голову и поморщился.
– Я понял.
Ну да… Их слух намного острее, чем у людей. И всё равно Серафиме стало неприятно, девушка почувствовала себя униженной. Ведь она только что сказала самые главные слова!
– Я вас люблю, – повторила упрямо, и в её голосе послышались сдерживаемые слёзы. – Настолько, что ради вас я пожертвовала честью, жизнью. Самым драгоценным, что у меня есть. Всё это я подарила вам… сегодня.
– И?
Мужчина глотнул золотую жидкость, прикрыв глаза и смакуя. Серафима со страхом всмотрелась в породистое лицо. Резковатые скулы, тяжёлая челюсть… Зверь. Насытившийся и остывший.
– Если вы не женитесь на мне, я погибла, – прошептала, прикусывая пухлую нижнюю губу.
Репутация. Будущее. Социальное положение – всё рухнет в одночасье. Вчера – средней руки дворянка из обеспеченной, уважаемой семьи, невеста на выданье, за которую обещано неплохое приданое, отказавшая сватавшемуся офицеру ради… А завтра – падшая женщина, содержанка.
На глаза выступили слёзы, скользнули на густые ресницы, нагибая их. Девушка часто-часто заморгала. Мужчина покосился на неё.
– Почему это должно меня волновать?
– Но как же… но я же… Как вы можете?!
Всхлипнув, она вскочила, вся дрожа от подступающего гнева. Князь молчал, играя бокалом.
– Вы не можете так поступить со мной. После того как я… после того…
– ... как вы мне отдались? К обоюдному удовольствию, надо полагать, – он зевнул, откинул голову на кожаную подушечку кресла и закрыл глаза. – Серафима, давайте поступим так: я вызову вам такси, вы вернётесь домой, приведёте себя в порядок и успокоитесь.
– Я отдала вам девственность!
– Я в курсе.
Он снова посмотрел на неё, и любовница вздрогнула от презрительного снисхождения в глазах оборотня. Попятилась. Облизнула губы. Она всё ещё не могла принять и поверить, упрямо цеплялась за обрывки надежды.
– Вы же знаете, что бывает с падшими девушками… вы же… Вы говорили мне, как я вам нравлюсь! Какая я красивая и… Князь, вы же понимаете, что, если честная девушка отдала мужчине всё, всю себя, свою гордость, свою честь, если она доверилась, то лишь бесчестный человек не женится и…
Шаховской хмыкнул. Поставил бокал на стол и заложил руки за голову.
– Раз уж вам угодно продолжать эту сцену, сударыня, извольте. Скажу прямо: честные девушки отдают свою честь после свадьбы. Вам было угодно подарить её мне, мне – принять. Я ничего вам не обещал. Не считаю себя обязанным к каким-либо дальнейшим действиям относительно вас.
– Вы н-не женитесь на мне? – тупо переспросила она.
– Не вижу причин для подобного решения.
Серафима закричала, тоненько, как подстреленный ягнёнок. Ей захотелось что-то уничтожить, разбить, разломать. Она оглянулась, но ни вазы, ни графина в гостином зале не было. Проклятый шведский минимализм! Один лишь фотоаппарат лежал на столе.
– Не смей, – предупредил любовник сквозь зубы, заметив её порыв.
Чёрные глаза полыхнули, а на стекле бокала отчётливо проступили вырастающие когти. Ах вот как? Значит, вот это – ценно для него? Девушка цапнула кожаную лямку и попятилась к окну:
– Вещь, бездушная вещь для тебя дороже человека! Ты получил что хотел, ты уничтожил меня, мою жизнь, мои надежды… И для тебя всё это – ничто! Дешевле какой-то вещи! Ты уничтожил меня, а я уничтожу то, что дорого тебе!
Она размахнулась, но в последний миг испугалась, замерла у самого окна. Прижала к себе чёрный пластик, невольно заставив сорочку чётче очертить грудь и горошинку соска.
– Да, дороже, – согласился князь, поднимаясь едва уловимым движением. – И если ты повредишь «Алытарь», то расплачиваться придётся всю жизнь.
– Ненавижу тебя!
– Положи на место. Это слишком дорогая игрушка.
– А я – нет? Я – не дорогая игрушка? Использовал и выбросил?
Князь раздражённо вдохнул. Взял со стеклянной столешницы телефон, нажал горячую клавишу. Ответили в тот же момент.
– Пётр, пришли двух охранников из тех, что умеют молчать. Пусть захватят наручники. И вызови такси.
– Ты не смеешь со мной так… Ты…
Девушка застыла. Жалкая, растерянная, сломленная, не верящая, что всё это происходит с ней. Минута-две и прибегут охранники, скрутят её, затащат в лифт, а затем отправят домой. Домой! Что скажет маменька? Даже если соседи не узнают, даже если…
– Я погибла, – прошептала Серафима и зажмурилась.
А ведь всё было так красиво! Цветы, дорогие подарки, бал… Как она гордилась, что у неё такой кавалер! Князь Шаховской! Троюродный брат императора! Потомок Рюрика, один из богатейших людей империи. Оборотень и сильнейший маг. И вот теперь… Зверь наигрался. Зверю игрушка больше не нужна…
Девушка судорожно всхлипнула.
Ну нет, нет. Она не позволит просто взять и выбросить себя на помойку, словно сломанную вещь. В последней надежде отчаяния Серафима снова кинула взгляд на своего губителя. Тот, потеряв к ней всякий интерес, возлежал в кресле и цедил элитный коньяк. Безучастный, холодный.
– Прощайте, князь! – прошептала Серафима, а затем распахнула панорамное окно и бросилась вниз головой, прижимая к груди фотоаппарат, стоивший дороже человеческой чести.
Глава I
Не все верят в рок. Мало кто способен слышать его поступь. Коллега попросил подменить в ночную смену? Что ж, случается. И бывает, что женщины рожают ночью. В этом нет ничего необычного. Почему бы жене генерал-майора Особого отдела не поступить подобно другим? Да и облавы на террористов тоже случаются периодически. А любовь Тимыча к каперсам, кажется, и вообще вошла в поговорку. Ничего удивительного. Всё, как всегда.
Дарья Романовна лишь саркастически хмыкнула, когда высокий блондин Тимыч, влюблённо мигая (он всерьёз верил в свою неотразимость), умоляюще уставился на неё:
– Ну Дарь… ну будь человеком!
– Проваливай. Нет, серьёзно, что может случиться за полчаса? Или сколько там тебе нужно, чтобы смотаться в «Аксамит»? Мы с мальком подежурим.
– С меня шоколадка!
– «Кривого боярина» приволоки лучше.
«Влюблённости» Тимыча не хватало даже на то, чтобы запомнить, что на какао-бобы у неё аллергия.
– Алкоголь? На дежурстве? Дарь, я тебя не узнаю.
