Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

– Отвали, Тимыч. Жизнь не закончится дежурством.

Несколько сомнительное утверждение. Однако это старший лейтенант Дарья Романовна Трубецкая осознает намного позже.

– Это неправильно, – проворчал малёк-практикант. – Ночью в отделении императорской жандармерии должен оставаться чин не ниже капитана. Капитан Выхин не должен был…

Даша покосилась на него. Откинулась на кресле, забросив ноги в берцах на стол. Кинула дротик в мишень.

– Да вы что? – провокационно-внимательно уточнила и улыбнулась. – С чего взяли?

– Устав предписывает…

– Вона как! Устав, говорите. Хорошо знаете его?

Малёк сдвинул рыжие брови. Почуял, видимо, опасность. Но, как истый новобранец, бросился грудью на амбразуру:

– На «отлично». В академии…

– Очешуительно. Мужчина, знающий устав, сама маскулинность. Встаньте перед столом и гоните по пунктам.

Парень заморгал. Бледно-розовый рот приоткрылся.

– Что?

– По пунктам. Устав.

– В-весь?

– А разве сложно?

Она подняла брови и невинно посмотрела на парнишку. Зелёный. В смысле, новичок. Так-то медно-рыжий, не стриженный пока. Потому что практикант, присягу у него ещё не принимали. Длинные волосы собраны резинкой. Лет двадцать пять… Двадцать четыре? Краснеет, как девица. Особенно это заметно на гладко выбритом лице – ни следа на щетину. Ботан. Выскочка. Из тех, для кого «правильно» означает «единственно возможно». Наверняка поборник каллиграфии и утренней пробежки. Не пьёт. Не курит. Не трахается до свадьбы. Потому что: неправильно.

Одним словом – такой, какой была когда-то и она. И от этой мысли малёк стал ещё неприятнее.

– Н-нет, но…

Вспыхнул. Осознал. Да-да. Статья двенадцатая, пункт седьмой: любой приказ старшего по званию должен исполняться без возражений и канители, если, конечно, он не противоречит уставу, указам Императора и бла-бла. Приказ не противоречил. Даша закрыла глаза, с удовольствием слушая раздражённый голос парнишки.

А потому что нечего учить её, как жить правильно в мире, где всё – неправильно. В мире, созданном лишь с одной целью – обслуживать потомков варяжского прощелыги Рюрика. Где всё зависит от того, чьё чрево тебя выносило. И если чрево так себе, то – извини – будь ты хоть семи пядей во лбу, но выше майора не поднимешься. Да и майором-то вряд ли станешь. Уж точно нет, если члена не удосужился отрастить.

Дротик пронзил сектор утроение.

Курсант бубнил третью статью по пунктам. Голос парня всё сильнее хрипел от сдерживаемой злости. Но лучше ты, малёк, сразу поймёшь, что такое – наш мир.

Трель телефона пронзила тишину кабинета.

– Старший лейтенант Трубецкая, следователь отдела по особо… что?.. И при чём тут жандармерия?.. Где?... Где?! Вас понял. Выезжаем. Оцепить. Никого не пускать… Похрен.

Дарья вскочила, смахнула крошки мандаринового кексика с форменных штанов.

– Отставить… как там вас. Господин курсант, едете со мной. У нас самоубийство с подозрением на убийство в неположенном месте.

– Но я же…

– Присягу не давали? – она потрепала его по плечу. – Не дрейфьте. Так получилось. Просто заткнитесь и следуйте за мной. У меня нет времени дожидаться напарника, а в одиночку – сами знаете – не положено.

– Но табельное оружие…

Даша снова рассмеялась.

– Это район Аксельбантов. Сестрорецк. Вы же понимаете, да? Какое оружие? Зачем оно вам там? Просто молчите и сойдёте за умного.

Тимычу девушка позвонила, уже сбегая по мраморным ступенькам с крыльца.

– Стриж в Аксельбантах. Не дёргайся. Я взяла малька. Но сам понимаешь: в отделении сейчас остался только дежурный. Так что долго не каперсуйся. Права есть? Да я не тебе.

Она оглянулась на хмурого парнишку. Тот не сразу понял вопрос.

– Я не имею права без присяги садиться за руль жандармского…

– Ясно.

Нет, не такой же. При всей своей правильности юная Даша никогда бы не упустила шанса поучаствовать в настоящем деле, тем более – за штурвалом аэрокара. Пусть и с правом отрываться лишь на два метра от земли. Ну, было бы предложено.

Голубая машина мигнула и пискнула. Даша не стала ждать, когда автоматика откроет двери. Рванула левую, водительскую, запрыгнула в кресло. Щёлкнула ремнём. Малёк уселся на правое. Он всё так же хмурился и не смотрел в сторону неправильного начальника.

– И как прикажете мне представляться? – уточнил кисло.

Тачка рванула с места. Даша включила сирену. Загружать автопилот не стала: она не любила передавать контроль из своих рук даже в «руки» нейросети.

– Никак. Говорить буду я.

Ночной Санкт-Петербург казался похожим на кладбище. Мёртвые дворцы, подсвеченные сиреневым, зелёным, золотистым и серебряным светом, смолисто-чёрная Нева, мосты, распахнувшие ажурные пасти – всё застыло, замерло. Непривычно тихо, ведь жизнь в столице не глохла и ночью. Сомнительно, что комендантский час будет способствовать успеху антитеррористической операции.

Даша твёрдой рукой вывела аэрокар на поверхность реки и погнала в залив. Холодные брызги, поднятые магнитным нагнетанием, неприятно жалили щёки, ледяной ветер рвал волосы. Чёрт бы подрал этих экономистов ! Ноябрь – самое время переходить на зимний комплект, на служебные аэрокары с закрытым верхом. Но нет, ведь тогда транжиры-жандармы станут включать в салонах кондиционеры, а это – такие расходы!

Рыжик молчал, и это было самое умное, что он мог сделать.

Если Петербург Даша любила страстной любовью отвергнутой женщины, с презрением и ненавистью, в равной степени сплетёнными с тоской по задумчивым, угрюмым улицам, высокомерно взирающим на прохожих с высоты недосягаемых атлантов и развратных кариатид, то Сестрорецк она просто любила. Пятиэтажный городок, милый и уютный, как пушистые тапки бабули. Добрый, чуть сюсюкающий фонтанами и скверами, облепивший берега реки Сестры и такой… провинциальный. Элитные высотки, драконьими зубами откусившие от Сестрорецка залив, казались здесь чужеродными. Такими же, как все эти Рюрики на славянских землях.

Кар дёрнулся, остановившись перед полосатыми лентами. Надо будет приказать механикам проверить движок. Да ещё и в салоне ярко пахнет горелым маслом.

К ним уже спешил полицейский – белобрысый сержантик, придерживающий фуражку на светлых волосах.

Даша спрыгнула на асфальт. Мужчина козырнул:

– Сержант Тихогромов, пятый участок.

– Старший лейтенант Трубецкая. Показывайте, что там у вас за стриж.

Стрижами жандармы едко называли тех, кто выпрыгивал из окна. Ведь стрижи не взлетают, а падают, вот только падение у птиц переходит в полёт, а вот у людей… увы.

Они прошли по мокрому асфальту, бриллиантово поблёскивающему в свете фонарей. Полиция уже оцепила периметр, и посторонних не было. Стриж обнаружился совсем рядом от стены. Им оказалась девушка, судя по длинным тёмным волосам и определённо женскому, элитному телу. Достаточно обнажённому для возникновения ряда специфических вопросов: на нём не было ничего, кроме сорочки. Правда, намокшая тонкая ткань превращала и сорочку в «ничего».

– Судмедэксперт? – сухо уточнила Даша, рассматривая труп.

Мерить пульс смысла не имело. Большинство людей, конечно, всю жизнь живут без головы, но черепную коробку на плечах всё же носят. М-да, родственникам придётся сложно на опознании. Это ж с какого этажа ты упала, красавица?

– В пути. Расчётное время прибытия – семь с половиной минут.

Даша кивнула. Позади раздался судорожный вздох. Лейтенант не стала оглядываться: понятно, что непривычному мальку непривычно видеть настолько размозжённое тело. Стажёра и в отдел-то прислали только сегодня… то есть, вчера уже, получается. На миг Даша осознала степень должностного преступления: взять новобранца на стрижа! Но тотчас пнула некстати проснувшуюся совесть.

– Кто вызвал полицию?

– Хозяин скалы: князь Галактион Родионович Шаховской.

– А он откуда…?

Даша специально не завершила фразу. Сержант пожал плечами и отвёл взгляд. Понятное дело: простые люди князьям не задают вопросов. Даша оглянулась на высотку. Раздражённо выдохнула. Вряд ли Галактион Родионович просто проходил мимо и заметил труп перед своим подъездом. Вероятнее всего, высокородный как-то причастен к трагедии. Весь вопрос: как.