Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

– Кто едет?

– Михалыч.

Хоть это радует. Тихон Михайлович был лучшим экспертом в городе, да и во всей империи. Ну или одним из лучших.

– Пусть меня дождётся.

Даша решительно двинулась к стекло-металлу входа.

– Вы… вы хотите…

Голос перепуганного сержанта пресекся. Ну да. Два часа ночи. В это время князей не тревожат. Впрочем, и в любое другое предварительно записываются на приём. Даша оглянулась, вновь окинула цепким взглядом место трагедии. Подошла, наклонилась, подцепила нечто разбитое вдребезги. Прищурилась. «Алатырь». Фотоаппарат, продав который, можно было бы снабдить новейшими аэрокарами всю петербуржскую жандармерию.

– Мой долг вернуть собственность хозяину, – скривилась девушка. – Малёк, за мной.

– Меня Владом зовут, – проворчал рыжик.

– Похрен. Сержант, диктуй номер, с которого звонил свидетель.

– Номер Светлейшего князя? – потрясённо переспросил служивый.

Даша ещё раз внимательно посмотрела на него. Невысокий, рябой, но крепкий. Из тех, кто из чистого усердия носом пророет новый Конногвардейский канал, если понадобится. Простоватое лицо, порезы от тщательного бритья.

– Да, верно. Есть возражения?

Возражений не было. Даша набрала цифры и нажала зелёный колокольчик.

– Да? – густой, начальственный мужской голос с характерными рычащими нотками в трубке отозвался не сразу. Со второго звонка. Получилось что-то вроде «Дра». Оборотень. Кто бы сомневался.

Даша не следила за светской хроникой. Не помнила, кем императору приходилась конкретный аристократ. Судя по тому, что светлейший, а не великий или князь крови, всё же не прямое родство. И всё равно, это живой полубог этого мира. Девушка почувствовала новый прилив раздражения.

– Старший лейтенант Трубецкая, следователь отдела по особо важным преступлениям. Вы вызывали полицию, Ваша светлость. Могу ли попросить вас ответить на несколько вопросов по сегодняшнему происшествию?

Трубка ответила молчанием. То ли князь охреневал от наглости, то ли просто охреневал. И всё же, когда он заговорил, тон прозвучал почти дружелюбно:

– Когда вы желаете меня увидеть?

– Сейчас. Заодно готовы занести вам фотоаппарат «Алатырь», если тот принадлежит вам.

А кому б ещё? Не девице же, сиганувшей из окна.

– Алатырь ещё жив? – удивился оборотень.

– Не могу знать, – отчеканила Даша яростно.

Князь снова задумался.

– Валяйте. Семьдесят четвёртый этаж. Дверью не ошибётесь.

И бросил трубку.

«Я была лучшей на курсе! – мрачно подумала Даша, наблюдая, как автоматика открывает высокие двери из армированного стекла. – У меня семьдесят шесть процентов раскрываемости. Это я ликвидировала банду революционеров-наркоторговцев товарища Бобрика, избавив город от битбубурата, от которого ваши щенки гнили до костей. Но для тебя я всё равно так и останусь кем-то вроде поломойки. Тем, кого можно послать лесом, если ты просто не хочешь разговаривать».

Они прошли в холл и направились к лифту. Даша практически воткнула палец в зелёную пластиковую кнопку. Тишина. Она ударила кулаком. Эффект тот же.

– Какого дьявола?! Малёк, топайте к стойке консьержа и спросите, что у них с лифтом.

– Меня зовут…

– Живо, – зарычала Даша.

И снова мысленно обматерила Тимыча. Если бы не страсть капитана к каперсам, да ещё к каперсам определённого бренда и засола, сейчас здесь стоял бы он. Даше вообще не по рангу было общаться со столь высокородными господами. Район Аксельбантов – зона не её ответственности.

Вернувшийся курсант настроение не улучшил. Несколько секунд девушка тупо взирала на заалевшегося малька, а затем развернулась и лично ринулась разбираться с консьержем.

– Какого дьявола?! – заорала, грохнув кулаком по стойке. – В смысле «на ночь лифт отключается в целях экономии электроэнергии»?! Какую, мать её, электроэнергию вы бережёте, выключая лифт?!

Полная женщина в малиновой форме поджала накрашенные губы.

– Приказ Его светлости.

Его мудацкой светлости.

– Князь согласился на встречу! – рявкнула Даша.

– Новых распоряжений не поступало, – неприязненно процедила консьерж.

– Может, позвоните? – неуверенно пробормотал малёк за спиной. – Может, Его светлость вас забыл предупредить?

Да, как же. Забыл. Его мудачество изволит издеваться: «Если желаете, я снизойду до беседы, но лифт вам отключу. Хотите – поднимайтесь пешком. А нет – так нет. Со своей стороны, я сделал всё, что мог». Вот же… подонок.

– Где лестница?

Оба уставились на неё, как на сумасшедшую.

– Вы серьёзно? – не поверил малёк и напомнил: – Семьдесят четвёртый этаж!

– Отличая зарядка, разве нет?

До тридцатого этажа Даша прошагала бодро. До пятидесятого – от всей души матеря хозяина скалы. Сначала про себя, затем, уже не стесняясь, вслух. На площадке пятьдесят первого села, прислонилась взмокшей спиной к холодной стене. Поджилки дрожали, словно желе. Оглянулась на малька. Тот тяжело дышал, присев рядом.

– У меня есть бутылка с водой, – выдал новобранец. – Хотите?

И посмотрел с неожиданно уважительной преданностью. М-да. Совсем плохо. Чтобы вызвать такой восторг у правильного курсанта, воистину нужно совершить неизмеримо правильную глупость. Нет, ну а что: всё по уставу. Никакое физическое препятствие не должно мешать следователю раскрыть преступление.

– Валяй.

Воду она пить не стала: набрала в ладони, сполоснула щёки и шею. Ей полегчало. «Вот бы засадить тебя, княже, в места отдалённые. На добычу изотопов, например», – злобно подумала девушка и поднялась. Она уже пожалела о собственной ретивости. В конце концов, даже если с одним этим стрижом годовая раскрываемость у Даши понизится на процент, пофиг. Есть такие люди, с которыми не стоит связываться. Да и не имеет смысла. Даже если князь – вышвырнул девочку из окна, даже если он вышвыривает их десятками. Что против оборотня может сделать обычный человеческий следователь? Да высокородного и в суд-то никто не вызовет! Шаховско́й же! Рюрикович… что б его. Тут, скорее всего, и Личная Его Императорского величества Опричнина не станет связываться.

Ещё с десяток этажей Даша преодолела на голом упрямстве и классовой ненависти, отдыхая после каждого по минуте. А затем снова села на пол. Влад упал рядом. Застонал глухо, точно раненный. Даша легла на прохладный бетон и закрыла глаза.

Вот дура!

Нет, ну зачем ей такие неприятности? Зачем переть против рожна?

Когда они всё же доползли до семьдесят четвёртого, верхнего, этажа, классовой ненависти больше не было, лишь бесконечная усталость.

Князь оказался прав: ошибиться с выбором апартаментов было невозможно: дверь на этаже была лишь одна. И, когда Даша завертела головой в поисках хоть чего-то, напоминающего звонок, дверь разъехалась на две части. Их явно приглашали войти. О, этот сладко-горький вкус достигнутой цели!

Анфилада комнат в суровом стиле скандинавских фьордов. Панорамные окна, в которые виднеется гирлянда Кроншадтской дамбы, Петергофского шоссе и далеко, на востоке, огни столицы. Чёрный мрамор полов. Тусклое сияние спрятанных светильников. Камень, бетон, металл и стекло. Как будто не жилое помещение, а действительно – скала.

Даше и раньше доводилась бывать в высотках, но только сейчас она поняла, почему их прозвали скалами. Хотя, справедливости ради, по-настоящему скалой была лишь эта. Девушке вдруг стало неловко. Она одёрнула тёмно-голубую форму, как будто это как-то могло спрятать пятна вспотевших подмышек. Набросить куртку, может? Или в помещении быть в куртке неприлично? А что сейчас на её голове? Сосульки слипшихся волос?

«К дьяволу, – мрачно выругалась Даша в мыслях. – Почему меня это должно волновать?». Вскинула голову, распрямила плечи и, как могла чётко, грохоча каблуками, пересекла холл, направляясь туда, где света было больше всего и откуда слышалась тягучая музыка. Фолк. Рок. Что-то скандинавское, а потому сейчас особенно ненавистное. Позади неуверенно застучали берцы курсанта.