Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

ПРИМЕЧАНИЯ:

Аксельба́нт — наплечный отличительный предмет (знак различия) в виде золотого, серебряного или цветного нитяного плетёного шнура с металлическими наконечниками — карандашами. В XIX — начале XX века аксельбант был принадлежностью формы одежды генерал-адъютантов, флигель-адъютантов, офицеров Генерального штаба, адъютантов всех родов войск.

Сестрорецк — город Курортного района Санкт-Петербурга, на северном берегу Финского залива

Элитные высотки, драконьими зубами откусившие от Сестрорецка залив — только в альтернативном мире

стрижи — эта птица действительно не может взлетать с места, т.е. если её посадить на землю, она взлететь не сможет из-за длинны крыльев. Ей нужно упасть, чтобы взлететь

Глава II

Размер гостиной скрывал полумрак, но фигуру оборотня не мог скрыть даже он. Князь сидел за столом, забросив босые ноги на стеклянную поверхность, цедил из бокала какой-то алкоголь – ром? коньяк? кальвадос? вряд ли пиво – и смотрел в камин. Возраст оборотней определить всегда сложно – генетическая мутация замедляет старение организма – и всё же он явно родился в царствование Святополка Владимировича. Иначе говоря, ему больше тридцати, но точно меньше пятидесяти. Точнее сказать просто невозможно. Серые, как волчья шерсть, волосы. Даже темнее, графитовые. Каменные черты лица. Фигура Геракла. Того самого, которого так обожали Романовы. Ну и… спасибо, что хоть бриджи надел. Видимо, Галактион Родионович не отличался застенчивостью и своей обнажённости не стеснялся.

– Старший лейтенант…

– Вольно, – оборотень перевёл на вошедших взгляд чуть раскосых чёрных глаз, поблёскивающих золотыми искорками. – Вы принесли Алатырь?

Даша, сдерживая злорадство, положила останки фотоаппарата на столешницу. Князь с недоумением уставился на них. Моргнул. Приподнял бровь и с несколько большим любопытством взглянул на следователя. Девушка изобразила покер-фейс.

– О чём вы хотели меня спросить? – снизошёл князь.

– Вы знали погибшую, Ваша светлость?

– Знал.

– Будьте любезны, назовите следствию имя, фамилию, сословие погибшей и, по возможности, дату рождения. Если, конечно, они вам известны.

Оборотень вернул внимание напитку.

– Серафима Гавриловна Птицына, дворянского сословия. Две тысячи второго… нет, третьего года рождения от Рождества Христова. Студентка Императорской Академии Дизайна и Уюта. Месяц и день рождения, хоть убейте, не помню.

«Да с радостью бы». Колени мелко дрожали, и приходилось прикладывать усилия, чтобы этот постыдный факт хоть как-то скрывать, а приглашением присесть жандармов князь не удостоил.

Птицына, значит. Иронично.

– В каких отношениях вы состояли с барышней Птицыной?

Это был до крайности бестактный вопрос. Такие не задают таким лицам. По этикету не задают. А по уставу – задают. После подъёма на семьдесят четвёртый этаж, Даша чувствовала себя службистом-педантом, фанатично преданным родному уставу.

– В предосудительных, – невозмутимо ответил князь.

Малёк за спиной поперхнулся и закашлялся. Учись, курсант. Чем раньше ты поймёшь, что такое жизнь, тем меньше успеешь наделать глупостей. Предосудительны отношения лишь для несчастной Серафимы. Были.

– Верно ли я понимаю вас, Ваша светлость, что в эту ночь у вас с барышней Птицыной было свидание?

– Можно и так это назвать.

– А как было бы назвать правильно?

Оборотень снова посмотрел на неё. В бездонных глазах вспыхнул золотистый огонёк.

– Мы занимались сексом, – прямо ответил мужчина.

– Она была вашей н-невестой?

Ну куда ты влез, малёк? Приказано ж молчать. Даша проигнорировала вопрос стажёра. Зато не проигнорировал князь.

– Нет.

– Любовницей? – сухо уточнила девушка. После его ответа, деваться было некуда, пришлось идти по протоколу.

– Возможно. Но вряд ли так можно назвать девушку, которую ты имел одну ночь. Вы так не считаете? – вкрадчиво уточнил оборотень.

Издевается. Зверь играет.

– Не могу знать, Ваша светлость. Падение из окна последовало в результате неосторожности?

– Давно у нас в жандармерии работают женщины? – вместо ответа поинтересовался князь. – Признаться, когда вы представились, я решил было, что ослышался.

– По указу тысяча двести один-ять от шестнадцатого ноября тысяча девятьсот сорок третьего года несение жандармской службы лицами женского полу не возбраняется, – отчеканила Даша.

– Да? Надо будет попросить Его величество отменить устаревший указ.

Да что б тебя!

На самом деле этот вопрос в Думе поднимался неоднократно. Многие считали, что служба женщин в полиции нецелосообразна. Особенно с тех пор, как появились монстрюки… Девушка закусила губу. Пожалуй, разумнее всего было бы извиниться и убраться подобру-поздорову. Если оборотень подтвердит версию со случайным выпадением из окна, то они так и поступят. Не стоило нарываться на неприятности. Так ведь неприлично же задавать князю вопрос повторно!

– А насчёт по неосторожности… – снова подал голос глупый малёк.

– Это не была неосторожность. Серафима Гавриловна выбросилась из окна намерено, с осознанием последствий своего шага.

– Барышня была пьяна или…

Идиот малолетний! Даша резко обернулась и сделала страшные глаза. Под чем находилась барышня Птицына, выяснит судмедэксперт. Это не был тот вопрос, который необходимо задавать свидетелю такого ранга.

– Барышня была расстроена и разочарована в ожиданиях.

– А её участие в предосудительных отношениях было добровольным или принудительным?

Даша моргнула и застыла в ужасе, не сразу поняв, что происходит. Ей захотелось заорать и ударить оборзевшего малька. Что ты делаешь?! Но рыжего явно понесло: он стоял, набычившись, хоть и по стойке смирно, но наклонив голову и нахмурив упрямый высокий лоб. Ох ты ж ёлки! «А ведь я могла в это время уютно спать на раскладушечке» – в тоске подумала Даша. В первый, но не в последний раз за эту ночь.

– На каком курсе вы учитесь? – лениво уточнил князь.

– На пятом.

– И у вас ещё не было медицинской аналитики? Или вы её пропустили мимо ушей?

– Оба экзамена сданы на отлично. Двенадцать из двенадцати, – гордо отчеканил мало́й.

– Надо будет пересдать. Физическое насилие всегда подтверждают характерные микротравмы вагины или прямой кишки. Вам должно быть это известно из курса.

«Выговор с занесением, – с тоской подумала Даша. – А может, и с понижением в должности. Зачем я вообще потащила стажёра наверх? Ладно, на место преступления: у меня выхода не было. Но сюда… Уж лучше бы нарушила пункт устава и явилась одна…».

– Ваша светлость, – как можно дружелюбнее перебила открывшего было рот практиканта Даша, снова полыхнув на него глазами и дёрнув губой, – я понимаю, что наши вопросы деликатного свойства, и всё же прошу вашей снисходительности, ведь кроме вас других свидетелей гибели госпожи Птицыной нет…

– Что ещё вы хотите от меня узнать?

Хищник был сыт. И от этой сытости веяло снисходительностью. Но в любой момент чудовище могло проснуться. Даша понимала это, малёк – нет.

– Хотелось бы большей ясности в причинах странного поступка самоубийцы.

Собственный голос самой Даше показался мерзко лебезящим. Но… она столько прошла, чтобы добиться детской мечты и стать следователем! Ведь, несмотря на указ от сорок третьего, только ленивый не чинил женщинам в жандармерии препятствий, начиная уже с учёбы в жандармском корпусе императорского колледжа.

– Извольте, – оборотень глотнул свой алкоголь. – Госпожа Птицына ожидала от меня приглашения вступить в брак. Осознав, что я не намерен связывать себя узами, выбросилась из окна. Теперь ясность достигла нужной степени прозрачности или остались вопросы?

«Благодарю, Ваша светлость. Простите, что побеспокоили в неурочное время. От лица Отдела по особо важным преступлениям Императорской Санкт-Петербургской жандармерии приношу искреннюю благодарность за содействия следствию…» – вот так надо было ответить. А затем, кланяясь, убраться прочь. И чем скорее, тем лучше. Достаточно на сегодня залётов. В основном, конечно, стажёра, но за него ответственность несёт старший, то есть она, Даша. И спуститься пешком с семьдесят четвёртого этажа на первый это, в сущности, такой пустяк…