Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Ну что ж, Илья Разумовский. Попробуем объясниться. Снова.

Кабинет старшего врача смены на станции скорой помощи погрузился в густой вечерний полумрак. Единственным источником света была старая настольная лампа, выхватывающая из темноты стопку бумаг и уставшее лицо Федора Максимовича Волкова. Он сидел за столом, вчитываясь в строки отчетов, но мысли его были далеко.

В дверь тихо, но настойчиво постучали. Не дожидаясь ответа, она открылась, и в кабинет вошел Григорий Сычев. Вид у него был необычно решительный, даже дерзкий.

— Федор, нам нужно поговорить.

Волков медленно отложил документы.

— О чем, Гриша? Что-то на смене?

— О деньгах, — отрезал Сычев, подходя ближе. — Я хочу больше.

Волков удивленно приподнял бровь.

— С чего вдруг такая спешка?

— Я устал, Федор, — в голосе Сычева прозвучали нотки неподдельного измождения. — Каждый вызов — как по минному полю ходишь. Эти молодые адепты теперь везде, смотрят на тебя как на микробов под лупой, каждый шаг записывают. Моя фельдшерица, эта Яковлева, строчит отчеты так, будто диссертацию пишет! Я за такие нервы хочу получать больше.

Волков медленно откинулся в своем старом, скрипучем кресле.

Слова Сычева упали на благодатную почву. Его самого последние дни терзало какое-то смутное, необъяснимое беспокойство.

Там, глубоко внутри, где жила его «Искра», он ощущал странное, едва заметное дрожание. Колебания. Тревогу. Как будто кто-то далеко-далеко ударил в огромный колокол, и до него донеслось лишь слабое, но настойчивое эхо.

— Знаешь что, Гриша? — наконец произнес он. — А давай мы, наоборот, пока это дело приостановим.

Сычев удивленно уставился на него.

— Что? Почему? Все же идет как по маслу!

— Чутье, — коротко ответил Волков. — Что-то не так в последнее время. Воздух будто дрожит.

— Да брось ты! — отмахнулся Сычев. — Какое еще к черту чутье? Денег зажал — так и скажи!

Но Волков только отрицательно покачал головой. Годы практики на скорой научили его двум вещам: всегда иметь при себе запас адреналина и безоговорочно доверять своей интуиции.

Его «Искра» была не просто источником силы — она была его барометром, его системой раннего оповещения. И она никогда не ошибалась.

— Моя «Искра»… она беспокоится, — сказал он, глядя куда-то в темноту. — Тревожится, как перед сильной грозой.

Он встал, подошел к окну и вгляделся в россыпь огней вечернего города.

— Давай просто переждем. Недельку-другую. Пусть все успокоится, уляжется. А там и видно будет.

Сычев недовольно засопел.

— И что, из-за твоих этих… предчувствий… я теперь деньги терять должен?

Волков повернулся к нему. Взгляд его был тяжелым и холодным.

— Лучше потерять немного денег, чем всю свою свободу, Гриша. Запомни это.

Сычев еще поворчал что-то себе под нос, но спорить не решился. Он знал — если уж Волков начал говорить о предчувствиях, переубедить его было невозможно. Он развернулся и, уже взявшись за дверную ручку, обернулся.

— Федор… — его голос стал тише. — А может, стоит тогда Архивариуса нашего предупредить? Пусть, так сказать, ухо держит востро. Мало ли что.

Волков, стоявший у окна, покачал головой.

— Я подумаю Гриша. Но это пока лишь мои ощущения. Торопится пока не стоит. Может я ошибаюсь? Однако мысль здравая.

— Лишним не будет, — пробурчал Сычев. — Времена нынче неспокойные.

Он вышел из кабинета. А Волков остался стоять у окна, вслушиваясь в тревожную тишину внутри себя

Он не знал, откуда исходила угроза. Но чувствовал, что кто-то уже готовит для них ловушку. Кто-то очень умный и очень опасный. Но кто?

Маленькое, почти безлюдное кафе в центре города тонуло в синеватых вечерних сумерках.

В дальнем, самом темном углу, за столиком у окна сидела Алина Борисова. Перед ней стояла чашка с давно остывшим чаем, к которому она так и не притронулась.

Ее взгляд был устремлен в одну точку, на свои руки, лежащие на столе. Антимагические браслеты, тускло поблескивая на ее тонких запястьях, казались уродливыми, чужеродными кандалами.

Входная дверь тихо скрипнула, впуская в кафе порыв сырого вечернего воздуха. Вошел Максим Фролов. Он неловко огляделся по сторонам, заметил ее и, помедлив секунду, направился к ее столику.

Он молча сел напротив. Долгое, тяжелое молчание повисло между ними.

— Привет, Алина.

Она медленно подняла на него глаза. Они были красными и опухшими от слез.

— Привет, Максим. Спасибо, что пришел.

— Как ты? — глупый, дежурный вопрос, который он задал просто потому, что не нашел другого.

— Как я? — она криво усмехнулась. — Уничтожена. Раздавлена. Растоптана. Все, ради чего я жила последние десять лет, отобрали одним щелчком, — она с ненавистью посмотрела на свои запястья. — Теперь я никто. Пустышка. Обычный человек, без «Искры», без будущего.

Фролов нервно сглотнул.

— Алина… но как ты могла? Подменить анализы… Ты же чуть не убила пациента!

Она вздрогнула, как от удара.

— Не напоминай! — почти прошептала она. — Я и так себя корю за это каждую секунду! Я спать не могу, Максим! Каждую ночь одно и то же перед глазами — что, если бы он не успел? Что, если бы Илья не…

— Так почему⁈

— Потому что я была уверена! — ее голос сорвался на крик, и она тут же испуганно огляделась. — Все симптомы указывали на васкулит! Все сходилось! А Разумовский… он просто… он просто везунчик! Ему опять повезло!

Фролов медленно покачал головой.

— Он не везунчик, Алин. Он талант. Настоящий. И ты сама это прекрасно знаешь. Просто признать это очень тяжело.

— Из-за него я все потеряла! — она сжала кулаки так, что побелели костяшки.

— Нет, Алина, — тихо, но твердо сказал он. — Не из-за него. Ты сама все потеряла. В тот самый момент, когда решила, что твоя гордыня важнее жизни пациента.

По ее щекам снова покатились слезы. На этот раз она не пыталась их скрыть, просто сидела и тихо, беззвучно плакала. Фролов, не зная, что делать, неловко протянул руку и погладил ее по руке.

— Максим… помоги мне, — вдруг прошептала она, поднимая на него заплаканные глаза. — Помоги вернуться. Пожалуйста.

— Я не знаю, как, Алина. Это же дело Гильдии. Следователь Мышкин… Он, кажется, очень серьезно настроен.

Она медленно вытерла слезы рукавом. И в ее глазах больше не было отчаяния. Только холодная, злая решимость.

— А я знаю как.

Фролов напрягся, почувствовав эту внезапную перемену.

— Что ты задумала?

Она наклонилась к нему через стол, и ее голос стал тихим и ядовитым, как змеиный шепот.

— Есть один способ, Максим. Всего один. И для него мне понадобится твоя помощь.

Вероника медленно подошла и остановилась в метре от меня. Ее руки были скрещены на груди, а на лице играла холодная, вежливая улыбка, от которой было неуютно.

— Опять ты с ней. Под самым романтичным дубом на территории больницы, — ее голос был ровным и спокойным. Слишком спокойным.

Я вздохнул. Можно было начать оправдываться, что-то мямлить про работу. Но я устал. Устал от интриг, от недомолвок, и последнее, чего мне хотелось, — это играть в угадайку в личных отношениях.

— Вероника, — сказал я ровно, глядя ей прямо в глаза. — Давай договоримся сразу. У меня была здесь деловая встреча. Да, с Кристиной. И да, она конфиденциальная. Я не могу рассказать тебе детали.

Ее улыбка стала еще более ледяной.

— Деловой? После работы? Под деревом? Очень интересно.

— Влип ты, двуногий! По самые уши! — заверещал Фырк. — Она тебе не верит! Срочно ври про то, как вы разрабатывали план по спасению мира от гигантских амеб!

— А знаешь, что интересно мне? — я сделал шаг ей навстречу, сокращая дистанцию. — Мне интересно, почему ты сразу делаешь выводы. Почему вместо того, чтобы спросить, ты выбираешь сарказм и недоверие?

Она явно не ожидала такого поворота. Ее уверенность на мгновение дрогнула.