Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

К сожалению, существование где-то в космическом пространстве такого вот классрука являлось исключением, подтверждающим правило: те, у кого есть власть и авторитет, в лепёшку расшибутся, но своих оплошностей не признают. Гордость не позволит. И сколько на свете таких слабых людей — сотни? Тысячи? Миллионы? А от скольких зависят чужие судьбы? Сколькими подписаны смертные приговоры, приказы об увольнении или отчислении, как говорится, «ни за что»?

— Приступайте, — нетерпеливый приказ Лимана вернул Максима в реальность словно хлопок в ладоши перед носом.

Парень моргнул: он опять «выпал» — и теперь должен был быстро нагнать упущенные события. Судебный чародей — щуплый курносый молодой человек в дешёвом костюме и с подчёркнуто-отчётливым осознанием собственной важности во взгляде — уже совершал какие-то пасы руками над тяжёлой треугольной головой человека-волка. Истец стоял внутри блёклой магической печати на полу, придерживаясь широкой когтистой лапой за свидетельскую трибуну, и следил за действиями клерка, щуря серо-голубые глаза. В какой момент Слово было наложено, Макс понял сразу — полупрозрачные огоньки на полу воспылали ярче и контрастнее, а выдолбленные в камне узоры наполнились водой.

— Итак, — прочистив горло, проворчал Лакшасси и нервно облизнулся длинным розовым языком, как настоящая собака. — С чего бы… С начала начну. Так. Двадцать первого числа месяца Альбулаан я пригнал товар к стенам вашей столицы. Всё было как обычно: стражи проверили документы и выделили нашему каравану квадрат на триста саженей в торговом лагере за чертой города…

— Аксака редко занимаются работорговлей, — ухо Максима внезапно обожгло ледяным воздухом: колдун, повернув к нему голову, но не наклонившись, шёпотом пояснял то, что, по его мнению, может быть для подопечного непонятным. — Но этот сеш владеет крупнейшим поголовьем боевых рабов в своих землях.

— Мы разместились и принялись строиться, — продолжал истец. — К двадцать третьему числу уже всё стояло, и мы, разумеется, начали работать. Никаких происшествий, все сделки легальны, каждый товар клеймён, все документы подписаны…

— Дальше, пожалуйста, — жестом поторопил Лиман. — Бумаги вашего каравана были приложены к делу и тщательным образом проверены, мы знаем, что ваш документооборот в порядке.

— Двадцать восьмого числа, — сеш скрипнул клыками и зыркнул на Хошо, поджавшего ноги под скамью, — Эта вошь лобковая…

— Выношу первое предупреждение, — резко оборвал его судья. — Перед началом процесса вас ознакомили с правилами поведения, будете нарушать дисциплину — суд аннулирует ваш иск и выпроводит из зала заседаний.

— Прошу прощ-щения, — прорычал «волк» и снова кивнул на кривоногого торгаша, — Гражданин подсудимый явился в мой лагерь двадцать восьмого дня Альбулаана с предложением купить «интересный товар, как раз по моему профилю». Я обычно такие сомнительные предложения сразу отвергаю…

И тут случилось странное: голубоватое свечение магической печати, вырезанной вокруг свидетельской трибуны, стало слегка ярче. Вода в узорах всколыхнулась, как если бы Цельду тряхнуло нешуточным землетрясением, засверкала в свете солнца и вдруг стала подниматься в воздух, левитируя, совсем как зачарованная магией Захарии капля из их кухонного чана. Её становилось больше с каждым мгновением, и потоки очень скоро принялись закручиваться вокруг Лакшасси, образуя непроницаемый купол.

— Да я имел в виду, если они мне не выгодны! — почти закричал «волк», осознав, что происходит и что совсем скоро произойдёт.

Вода замедлила своё движение. Затем остановилась. Словно поразмыслив, сойдёт ли его пояснение за оправдание, потоки несколько секунд угрожающе повисели над его головой, а затем плавно и с приятным шумом капель стекли на своё законное место в выщерблины в каменном полу.

— Обычно я от таких предложений отказываюсь, если они не выгодны, а они обычно все такие, — пояснил, закрепляя результат, сеш и нервно поправил воротник свободной рубахи на вздувшейся от страха шее. — С-сами понимаете, по лагерям кто обычно бродит? Перекупы и посредники. Рассчитывают, что хозяева караванов носа в город не сунут, потому что за собственную шкуру боятся, и толкают всякое гов… кхм, я имел в виду, всякую… нет, так тоже нельзя… В общем, всё что угодно, но в три раза дороже. Если не в пять. А мне бояться нечего, у меня все бумаги одна к другой, на каждый товар, я своё дело делаю как надо…

— Ближе к делу, — снова перебил Лиман.

— Да, да, к делу. Вот дело и есть. Приходит этот… подсудимый ко мне в шатёр. Говорит, мол, не желаете ли посмотреть на кой-какой товар. Я ему с порога хотел под филе пинком дать, да что-то остановило, не знаю, почему не прогнал. Говорю, дьявол с тобой, показывай. И он раскладывает свою эту полку переносную. Там всякая… дичь, если не сказать грубее. Навалено горой, поди разбери. И тут мне на глаза ошейник попадается — вот прям именно то, что нужно.

— Опишите предмет, — тут же потребовал судья.

— Да артефакт сдерживания, чего там опис… Ай, да кобальтовый обруч это был на шею. Скардсгартские глифы, древнедендрийские идеограммы, узоры Пустынников — стандартные меры подчинения. Вот что было не стандартно — это Лабиринт Разума, выгравированный на внутренней стороне.

— Он перечисляет различные виды магических гравировок, способных передавать «хозяину» контроль над действиями «слуги», — тихо объяснил Захария. — Лабиринт Разума — сильный и тяжёлый в исполнении сигил, довольно редкий.

Лиман тем временем достал из кармана пиджака крупное металлическое кольцо, завёрнутое в хлопковую тряпицу, и, придерживая через эту самую тряпицу, продемонстрировал всем присутствующим тяжёлый кобальтовый ошейник, испещрённый многочисленными символами, знаками и линиями, с очевидно сломанным (скорее, выкорчеванным) замком.

— Этот артефакт вы приобрели у подсудимого?

— Именно его. Не знаю, господин, насколько хорошо вы в этом вопросе ориентируетесь… — сеш изобразил тактичность в адрес Лимана, даже налёт снисхождения из голоса убрал.

— Достаточно неплохо.

— В таком случае, вы знаете, насколько Лабиринты редкая штука, особенно на кобальте. И когда я этот ошейник увидел, то решил: надо брать. Тем более цена была привлекательная.

— А тот факт, что за столь редкий предмет подсудимый просит сравнительно немного, не заставил вас усомниться в легальности этой сделки? — нахмурился судья.

Аксака замолчал. И молчал достаточно долго, чтобы среди немногочисленных присутствующих пробежал лёгкий ветерок перешёптывания.

— Я… видите ли, с самого начала понял, что эта сделка… — «волк» нервно облизнулся, — …не совсем честная.

— И вы осознанно приобрели незарегистрированный магический артефакт, зная о последствиях своего деяния, о том, что нарушаете закон Эпиршира и обо всех возможных последствиях этого действия, правильно я понимаю?

— Что? Нет! — возмутился сеш и недовольно прижал уши. — Я получил на ошейник от этого вашего подсудимого все необходимые документы! Разрешение, регистрационный номер… вообще всё! Откуда мне было знать, что они поддельные, я же не крыса канцелярская… при всём уважении, господин судья. А под «честностью» сделки, — он продолжил мысль, не позволив задать уточняющий вопрос, — Я подразумевал неосведомлённость продавца!

Лиман покосился на воду в магической печати. Поверхность дрожала, но взмывать в воздух не намеревалась.

— Предположим. Дальше, пожалуйста.

— Когда подсудимый озвучил цену, я решил, что он либо блаженный и в деньгах вообще не нуждается, либо попросту не понимает, что к нему в руки попало. Откуда я знаю, где он его откопал — сходил, может, в подземелье, наткнулся каким-то чудом, увидел гравировку и решил деньжат поднять. Или, может, обанкротился, сильно деньги нужны, что готов почти за бесценок отдать какое-нибудь там наследие отца — мне вообще плевать было на его мотивы, мне этот ошейник нужен был!

— Продолжайте давать показания, господин Лакшасси.