Архитектор Душ V (СИ) - Вольт Александр

И когда его клинок устремился ко мне, я применил прием, который отрабатывал все эти недели.

Le liement.

Моя рапира встретила его клинок не ударом, а слиянием. Я не сопротивлялся его напору, а принял его, пропустил через себя и, используя инерцию противника, повел его оружие по дуге вверх. Его защита полностью раскрылась — корпус и лицо остались беззащитными, а клинок, как и в тренировках с Феликсом, вылетел вверх.

И я нанес удар.

Короткое режущее движение по диагонали сверху вниз. Острие моей рапиры прочертило на его щеке, чуть ниже глаза, тонкую ровную линию, словно разрез ланцета.

Он замер, его атака оборвалась на полпути. На белой ткани костюма на груди появились багряные капли. Кровь. Первая кровь.

Я отскочил назад и вскинул рапиру вверх.

— Touche! — крикнул я.

Сердце колотилось так сильно, что пульс отдавался в ушах. Одежда, промокшая до нитки, прилипла к телу, по спине струился холодный пот, несмотря на жар от физической нагрузки.

Орлов стоял неустойчиво, прижимая ладонь в белой перчатке к лицу. Когда он отнял руку, на ней было яркое алое пятно. Он смотрел на собственную кровь с выражением почти детского недоумения, словно не мог поверить в произошедшее. В то, что он, непобедимый мастер, проиграл.

После мгновения оглушительной тишины толпа взорвалась криками, свистом и аплодисментами. Зрители получили свое зрелище — кровь была пролита, честь защищена, поединок завершен по всем правилам.

Орлов, ослепленный яростью и унижением, снова шагнул вперед, поднимая рапиру. Я напрягся, готовый продолжить бой, если потребуется. Но его секундант — высокий седовласый мужчина — быстро встал между нами, мягко, но настойчиво опуская руку Орлова.

— Все кончено, — сказал он негромко, но достаточно четко, чтобы все услышали. — Бой завершен. Ты проиграл, Дмитрий. Успокойся.

Секундант протянул Орлову платок. Тот с яростью выбил его из руки и, прихрамывая, развернулся и пошел к выходу. Он уходил молча, не удостоив меня ни словом, ни взглядом. Его сгорбленная фигура говорила о поражении красноречивее любых слов.

Я опустил рапиру. Корней подошел, забрал у меня оружие и положил руку на плечо.

— Ты отлично справился, — сказал он коротко, и в его голосе звучало искреннее уважение. — Мое почтение, господин Громов, — а затем тише добавил: — Где ты так шпагой размахивать научился?

Я скосил взгляд в сторону Лидии и затем туда, где, казалось, видел фигуру Феликса Рихтеровича. Но его и след простыл.

— Да так, были хорошие учителя. Ладно, мне надо идти.

Мы пожали руки. Я схватил свои вещи, которые он держал во второй руке.

Мастер Корнелиус кивнул в ответ. Я развернулся и пошел с площадки мимо возбужденной толпы. Люди расступались, провожая меня любопытными и восхищенными взглядами, но, к счастью, никто не пытался заговорить. Последнее, что мне сейчас было нужно — поздравления и пустая светская болтовня, словно я рок-звезда, выходящая из зала к толпе фанатов.

Алиса, Лидия и Лизавета уже ждали у машины. Три женские фигуры с разными выражениями лиц. У Алисы на щеках играл румянец, в глазах горел восторг от увиденного. Лидия сохраняла внешнее спокойствие, но в глубине ее взгляда читалось облегчение. Лизавета была бледной и напряженной, ее губы плотно сжаты от переживаний.

Я огляделся в поисках Шаи, но эльфийка исчезла так же незаметно, как появилась. Зачем она приходила? Просто посмотреть на поединок? Поддержать своим присутствием? Или хотела что-то сказать, но не решилась? Вопросы остались без ответов, но сейчас это было неважно. Главное, что я победил.

— Поехали домой, — сказал я, открывая водительскую дверь.

Влажная ткань фехтовального костюма неприятно холодила кожу. Единственное, чего я сейчас хотел это — добраться до дома, принять горячий душ и отдохнуть от пережитого напряжения.

Дорога домой прошла в молчании. Даже Лиза, сидевшая рядом на пассажирском сиденье, не задавала вопросов. Она смотрела прямо перед собой на дорогу, нервно теребя ремешок сумочки.

Я понимал, что разговор неизбежен. Напряжение между нами требовало разрешения. Поэтому я не стал спрашивать, куда ее отвезти, а просто поехал к себе домой.

Машина катила по улицам, залитым ярким полуденным солнцем. Город жил обычной субботней жизнью — люди гуляли в парках, сидели в уличных кафе, занимались своими делами. Мимо проплывали витрины магазинов, яркие афиши, беззаботные лица прохожих. Этот мирный пейзаж казался странным контрастом после только что пережитой дуэли.

Я остановил автомобиль у ворот своего дома, заглушил двигатель.

— Выходите, — сказал я, открывая дверь.

Мы вошли в дом. Прохлада и полумрак холла после яркого солнца и адреналина поединка подействовали успокаивающе. Алиса и Лидия молча удалились в сторону своих комнат, понимая, что нам с Лизаветой нужно поговорить наедине.

Я прошел на кухню, открыл холодильник и достал бутылку холодной воды. Сделал несколько больших глотков, чувствуя, как прохлада растекается по телу, снимая остатки напряжения.

— Лизавета, зайди сюда, пожалуйста — позвал я, не оборачиваясь.

Она вошла и села за стол. Ее движения были скованными, напряженными. Сумочка легла на колени, но руки продолжали теребить застежку. Я сел напротив.

— Ты хотела поговорить, — констатировал я.

— Да, — ответила она тихо, почти неуверенно. — Но теперь даже не знаю, стоит ли начинать этот разговор.

— Не знаю, стоит ли, — ответил я честно. — Но если у тебя есть вопросы, задавай. Я отвечу максимально откровенно.

Она подняла на меня глаза, в которых смешались упрек, обида и растерянность.

— Во-первых, что эти две особы делают в твоем доме?

Я ожидал этого вопроса — он был самым очевидным.

— Арендуют комнаты, — ответил я спокойно. — У Бенуа серьезные финансовые проблемы после инцидента с ее отцом. Дом заложен, идти ей было некуда. Требовались работа и жилье.

— А Морозова?

— Домой возвращаться не хочет. Ты знаешь, какие у нее отношения с отцом, — спокойно аргументировал я. И тут не к чему было прицепиться.

О том, что буквально на днях Лидия ездила домой и о чем-то беседовала со своим отцом, я упоминать не стал. Да и не нужно это было в данный момет.

— Хорошо, допустим, это я могу понять, — сказала Лиза после паузы. — Но что ты делал с ними на приеме у Муравьевых? Почему взял их, а не меня?

Она смотрела прямо на меня, и в ее взгляде читался главный невысказанный вопрос: «Почему не я была рядом с тобой?» Я на мгновение задумался, подбирая слова. Как объяснить, не раскрывая сложной подоплеки происходящего?

— Громов, ты что, спишь с ними обеими? — вопрос прозвучал резко, с плохо скрываемой ревностью.

— Нет. Этого точно нет, — ответил я, позволив себе легкую усмешку, чтобы немного разрядить обстановку.

— По лицу вижу, что мысль такая была, — не унималась она.

— Не угадала. Хотя идея интересная, — хмыкнул я. — Не думала про ЖЖМЖ?

— Громов, — ее голос стал строгим, требовательным. — я сомневаюсь, что тебя хватит на стольких одновременно.

Я вздохнул. Наверное, мне следовало сказать правду. Иногда, конечно, ложь во благо — это отличный инструмент, но я считал, что мне надо было хотя бы начать избавляться от привычек старого Громова.

— Слушай, ты сама знаешь, что некоторое время я вел себя неадекватно. Много пил, замкнулся в себе, затворничал.

— Да, это было заметно, — кивнула она.

— Когда я решил взять себя в руки, а меня настойчиво звали к Муравьевым, мне нужны были люди, которые не позволят мне сорваться и напиться. Те, кто будет жестко контролировать мои слабости, не давая поблажек.

Однако пускай эта чудесная особа продолжает оставаться в легком неведении. Да и не лгал я. Просто недоговаривал, как говорили классики.

— Громов, ты мог просто попросить меня: «Лиза, не давай мне пить на приеме».

— Так не работает, — возразил я. — Ты слишком добра ко мне, слишком лояльна. Возможно, даже чересчур снисходительна к моим слабостям. А эти две мне спуску не давали весь вечер.