Сотри и Помни - Небоходов Алексей

В этой спроектированной среде Лена чувствовала себя комфортно. Аналитический склад ума, любовь к порядку и системности, интерес к пограничным областям знания – всё находило применение. Утром приветствовала коллег лёгкими кивками и сдержанными улыбками, обсуждала рабочие вопросы, участвовала в коротких совещаниях, затем погружалась в исследования, часами не отрываясь от компьютера.

Именно в Институте виртуальных исследований появился Данила Ворошилов – новый NPC, созданный системой HomoPlay для поддержания динамики виртуального мира. Кандидат наук, специалист по когнитивным алгоритмам, недавно переехавший из другого города – так гласила автоматически сгенерированная биография. Высокий, с тёмными волосами, собранными в короткий хвост, цепким взглядом серых глаз и сдержанной манерой общения.

Роман заметил появление нового персонажа не сразу. Институт населяли десятки персонажей, и новое лицо поначалу не привлекло внимания. Но система HomoPlay, анализируя взаимодействия и оптимизируя виртуальный опыт, быстро интегрировала Данилу в сюжетные линии, связанные с Леной.

Сначала возникли профессиональные контакты. Совместный проект по исследованию эволюции искусственного интеллекта в замкнутых цифровых экосистемах. Случайные встречи в кафетерии, обсуждение научных статей. Короткие электронные письма с уточнениями по методологии. Ничего за рамками обычных рабочих отношений.

Постепенно взаимодействия участились, разговоры стали более личными. Выяснилось, что литературные вкусы совпадают – оба любили Борхеса и Кортасара, философскую прозу и поэзию Серебряного века. Обнаружились и другие точки соприкосновения – интерес к старым фильмам, предпочтение классической музыки, любовь к долгим прогулкам в дождь.

Система HomoPlay, анализируя совпадения и реакции Лены, тонко корректировала личность Данилы, делая его подходящим, интересным для неё. Стандартная функция игрового движка – создание идеального романтического партнёра для персонажа пользователя. Функция, обращающаяся против создателя.

Роман наблюдал за развитием отношений с растущей тревогой. Не вмешивался напрямую, позволяя алгоритмам работать, но каждый новый виток сближения отзывался острым, почти физическим дискомфортом. Когда Данила пригласил Лену на чашку кофе после работы, и она согласилась, создатель ощутил холодную тяжесть в животе. Когда разговор в кафе затянулся до вечера, а Лена смеялась над шутками Данилы искренне, с теплотой, появляющейся лишь в присутствии близкого человека, тяжесть превратилась в острую боль.

Дни складывались в недели, и с каждой встречей, разговором пара становилась ближе. Теперь вместе обедали в институтском кафетерии, выходили на перерывы в парк, обменивались книгами с короткими рукописными заметками на полях. Однажды, когда начался дождь, Данила накрыл плечи Лены своим пиджаком – и она не отстранилась, а лишь благодарно улыбнулась, глядя на него с тихой радостью людей, нашедших взаимопонимание.

Дома, в комнате в Дармовецке, программист всё чаще замечал, что пальцы сжимаются на мыши до белых костяшек, а челюсти стиснуты так, что начинают ныть виски. Он мог в любой момент вмешаться – удалить Данилу из сценария, переписать характер, сделать менее привлекательным, даже внести в отношения конфликт или недопонимание. Но что-то удерживало – может, гордость создателя, видящего совершенную работу алгоритмов, а может, странное чувство вины перед Леной, обретшей в этих отношениях нечто важное.

Переломный момент наступил вечером, когда пара работала допоздна, оставшись в пустом Институте. Алгоритм романтического взаимодействия, анализируя накопленную историю отношений, создал идеальные условия для сближения – полутёмный кабинет, золотистый свет настольной лампы, дождь за окном, ощущение изоляции от внешнего мира.

– Знаешь, – сказал Данила, глядя не на монитор компьютера, а на профиль Лены, освещённый тёплым светом, – иногда мне кажется, что мы знакомы гораздо дольше, чем на самом деле.

Лена повернулась, и в глазах, созданных с такой тщательностью, промелькнуло новое – неуверенность, смешанная с надеждой, тревога, переплетённая с ожиданием.

– Мне тоже так кажется, – ответила она тихо, почти шёпотом. – Будто я всегда знала, что встречу тебя.

В этот момент что-то оборвалось внутри создателя. Не просто ревность – горькое, жгучее осознание потери. Он создал Лену для себя, вложил частицу души, мечтаний, представлений об идеальном. И теперь творение, отражение, тайна, уходила к другому – к набору алгоритмов, к случайно сгенерированному NPC без настоящего сознания.

Когда Данила медленно наклонился к Лене, и она, запрокинув голову, потянулась навстречу, что-то окончательно сломалось. Резким движением Роман активировал консоль администратора – панель с командами, недоступную обычным пользователям. Пальцы забегали по клавиатуре, вводя последовательность команд.

Найти Данилу в системе. Отправить подальше, в Северный городок на краю карты. Выполнить принудительное перемещение – немедленно, без права обжалования. Стереть из её жизни, как ненужный файл.

Строки кода мелькали на чёрном фоне консоли, превращая сложные эмоциональные переживания в сухие, бесстрастные команды. В виртуальном мире эти команды материализовались в форме неожиданного звонка на телефон Данилы – звонка из Северного городка, небольшого поселения на краю карты, с сообщением о тяжёлой болезни матери, требующей немедленного присутствия. Чрезвычайная ситуация без выбора.

На следующий день Данила исчез из Института, оставив лишь короткую записку с извинениями и обещанием вернуться, когда позволят обстоятельства. Но Роман знал – этого не произойдет. Северный городок был виртуальным эквивалентом чёрной дыры – локацией для удаления ненужных персонажей из активных сюжетных линий.

Лена горевала. Не драматично, не с рыданиями и истериками, а с тихой грустью людей, привыкших переживать потери в одиночестве. Чаще обычного сидела у окна, глядя на дождь, меньше улыбалась, иногда начинала читать книгу и вдруг замирала, уставившись в одну точку на странице. В Институте погружалась в работу с особенной интенсивностью, словно пытаясь заполнить пустоту после ухода Данилы.

Но время, даже виртуальное, лечит. Алгоритмы HomoPlay, оптимизированные для создания позитивного пользовательского опыта, постепенно сглаживали острые углы эмоциональной травмы. Грусть становилась менее заметной, улыбка – более частой, интерес к жизни – явным. Образ Данилы в памяти становился блёклым, уступая место новым впечатлениям, взаимодействиям, мыслям.

Роман наблюдал за процессом исцеления с облегчением, смешанным с виной. Понимал, что вмешался в естественное развитие событий, лишил Лену чего-то важного. Но не мог отделаться от ощущения правильности поступка – как создатель, как автор, он имел право направлять сюжет в нужное русло. Ведь HomoPlay был его миром, вселенной с законами, установленными им.

Через несколько недель после исчезновения Данилы Лена, казалось, вернулась к прежнему состоянию. Снова часами читала в саду, обсуждала научные теории с коллегами, бродила по парку с задумчивой улыбкой. А Роман мог наблюдать за ней без ревности, без болезненного напряжения в груди, без желания вмешаться.

Но что-то неуловимо изменилось. Иногда, глядя на Лену через экран, творец ловил во взгляде новое – отстранённость, едва заметную тень, словно часть сознания ускользала куда-то, оставаясь недоступной даже для создателя. Сбой в алгоритме, непредвиденный побочный эффект эмоциональной травмы? Или нечто большее – первые признаки подлинного самосознания, рождающегося в цифровой душе, след настоящей памяти о настоящей потере?

Роман не знал ответа. Но иногда, когда Лена замирала у окна, глядя на дождь, серебряный кулон на стене комнаты тускло вспыхивал, словно отвечая на безмолвный вопрос, заданный не человеком, а цифровым созданием, осознающим границы своего мира.

Глава 5

Когда Артем исчез, Ильга вспомнила о забытом проекте Романа из Дармовецка. Девушка стояла перед ним на экране, потом медленно сняла одежду, оставшись с решимостью во взгляде, пока на губах появилось подобие улыбки.