Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ) - Аржанов Алексей

Как раз к тому моменту, когда мы закончили обсуждать выписки, пациент вернулся из ванной комнаты и присел в кресло напротив нас с Игорем Алексеевичем.

— Извиняюсь за ожидание. Ну так что, приступим? — обратился к нам Дорничев. — Я, правда, сегодня позавтракал. Не подумал, что это может повлиять на анализы. Надеюсь, это не сильно страшно.

— Те анализы, которые будем брать мы, от еды не зависят, — сказал я. — Но прежде чем приступить к осмотру и забору материалов, давайте немного поговорим. Мне бы хотелось узнать, в связи с чем вы обращаетесь в поликлинику, начиная с лета прошлого года.

— Понимаете, в чём дело — у меня весь день, как правило, распланирован. С утра занимаюсь в огороде, вечером пишу книги. Так и живу. Энергии требуется много. И физической, и умственной. Раньше справлялся без каких-либо проблем. А начиная с прошлого года, начал чувствовать себя совсем обессиленным. Просыпаюсь с трудом, работаю с трудом. Еле-еле поддерживаю себя кофе и теми таблетками, которые мне посоветовали в нашей поликлинике. Мне всего сорок лет, а чувствую себя так, будто мне уже давным-давно пора на пенсию.

— Сможете вспомнить точное время, когда заболели? — спросил я. — Хотя бы ориентировочно. Всё началось прошлым летом, или симптомы возникали и раньше?

— Да как-то размазано всё, сложно вспомнить даже точный месяц. Как-будто всё к этому шло, но когда началось — сказать невозможно, — объяснил Дорничев.

Ага… Ещё один яркий признак так называемой «бронзовой болезни». Пациенты редко могут сказать, когда произошли ключевые изменения в их организме, которые и повлекли за собой все эти неприятные симптомы. А симптомов этих должно быть много. Сильно сомневаюсь, что слабость, снижение работоспособности и изменение цвета кожи — это единственные жалобы Дмитрия Сергеевича.

— А как обстоят дела с пищеварением? — поинтересовался я.

— Худо, — кратко ответил он. — Год назад такого не было. А в этом году начались боли в животе. Тошнит очень часто, особенно когда чувствую слабость. Пару раз даже рвало.

— И всё это независимо от того, что вы едите, верно? — уточнил я.

— Да моему желудку уже совсем без разницы. Питаюсь правильно — плохо, переедаю или недоедаю — тоже плохо. Как будто от пищи это совсем не зависит, — объяснил он.

— Картошку любите? — спросил его я.

Дорничев удивлённо вскинул брови.

— Конечно, люблю! Сами видели, сколько у меня её посажено, — усмехнулся он.

А это и неудивительно. В Южно-Сахалинске очень распространено выращивание картофеля. В моём мире этот город на одной картошке и держался.

— А как вы его едите? — спросил я. — Солите?

— Соли всегда много добавляю, есть за мной такой грешок, — кивнул он.

Игорь Щербаков смотрел то на меня, то на Дорничева, пытаясь понять, как вообще весь наш разговор свернул к картофелю и способам его употребления.

А я задал этот вопрос не просто так. Меня интересовала не картошка, а соль. И ещё один балл в копилку окончательного диагноза. Если мои догадки верны, заболевание, от которого страдает Дмитрий Дорничев, вызывает сильную потерю натрия. Из-за этого снижается давление, возникает чувство слабости, меняется сердечный ритм, а пациент инстинктивно пытается это компенсировать. И потому увеличивает потребление соли, которая, собственно, и является главным поставщиком натрия.

Так уж устроен наш организм, что ему во всём нужен баланс. Много соли употреблять — плохо, будет повышаться давление, и разовьются отёки. Мало соли — тоже плохо. Вот передо мной сидит яркий пример человека, у которого острый недостаток натрия.

— Дмитрий Сергеевич, не постесняюсь спросить, а какие вам вообще за этот год выставили диагнозы в районной поликлинике? — спросил я.

— Так, — Дорничев задумался, а потом принялся загибать пальцы. — Вегетососудистая дистония, хронический гастрит, остеохондроз, фотодерматит.

Я с трудом сдержался, чтобы не ударить себя ладонью по лбу. Ну всё, как я и думал. Попал Дмитрий Сергеевич далеко не к самому лучшему терапевту. Половины этих диагнозов вообще не существует. А второй половины у Дорничева нет.

Хронический гастрит в наше время есть практически у всех, и он никак не объясняет симптомы, из-за которых нарушилось пищеварение пациента.

Фотодерматит… М-да. Этот диагноз существует и подразумевает воспаление кожи, вызванное ультрафиолетовым светом. Вот только у Дорничева не фотодерматит. И дело даже не в загаре. Сам смысл его заболевания кроется в другой системе органов.

А остеохондроз с вегетососудистой дистонией вообще в других странах не существуют. Эти диагнозы ставят в основном только в России. И в целом остеохондрозом ещё можно назвать дистрофические изменения в позвоночнике, но вот второй диагноз — это практически анекдот.

Вегетососудистая дистония на языке русских врачей расшифровывается примерно так: «Хрен знает, какой диагноз ему поставить!»

Чаще всего этим диагнозом обзывают любую слабость, головокружение и изменения давления у молодых людей, которым ещё рановато страдать от настоящих хронических заболеваний.

Не спорю, иногда его удобно использовать как временный диагноз. К примеру, человек пришёл на приём, пока что симптоматика расплывчатая, неясная. Врач назначает обследование, ставит вегетососудистую дистонию, а уже после полученных анализов меняет её на настоящий окончательный диагноз.

Но наблюдаться годами с этим несуществующим заболеванием — полный бред.

Я пробежался сразу несколькими видами «анализа» по телу Дорничева, изучил все имеющиеся отклонения. И сделал окончательный вывод.

— Дмитрий Сергеевич, не стану спорить с местными врачами. Возможно, они видят картину иначе, — аккуратно сформулировал свою мысль я. — Но диагноз у вас другой. Он всего один. И вся симптоматика, которая вас беспокоит, возникла из-за него. Речь идёт о болезни Аддисона. Или, как её называют иначе — «бронзовая болезнь».

— Так он всё-таки был прав! — воскликнул Дорничев. — Вот ведь зараза…

— Кто «он»? — не понял я.

— Изначально меня наблюдал другой терапевт. Он мне и посоветовал пройти обследование на наличие аутоиммунных заболеваний. Но в итоге его почему-то уволили, или он сам перевёлся в другую клинику, и дело до полноценных обследований так и не дошло. И после этого меня взял под крыло другой врач, — объяснил Дорничев. — Спустя год я вспомнил о прошлых назначениях и попросил меня на них отправить. В итоге я каким-то боком попал к инфекционисту, и потом всплыла эта история с антителами к вирусу.

— Погодите, так вам рассказали про вирус? — удивился Щербаков.

— Да, но я подписал договор о неразглашении, не беспокойтесь, — ответил Дмитрий Сергеевич.

Теперь всё понятно. Болезнь Аддисона — это первичная надпочечниковая недостаточность. Другими словами, люди с этим диагнозом страдают от уменьшения количества гормонов, продуцируемых надпочечниками.

Адреналин, кортизол, альдостерон и другие гормоны перестают вырабатываться. Из-за этого происходит снижение давления, нарушение пищеварения, и возникает общая слабость.

Цвет кожи меняется по другим более сложным причинам. Из-за гормонального сбоя происходит изменение синтеза меланина — пигмента, который отвечает за окраску человеческой кожи.

Это заболевание может возникнуть из-за генетической предрасположенности, которая и запускает аутоиммунную реакцию — агрессивное действие иммунитета против своего же организма.

Но довольно часто его приобретают те, кто перенёс туберкулёз. Именно поэтому Дорничева и отправили к инфекционисту. Туберкулёз не обнаружили, зато запустили цепочку, которая привела к открытию врождённого иммунитета к «Фебрис-12».

Иронично получается, но в каком-то смысле мы будем обязаны заболеванию Дмитрия Сергеевича за появление рабочих препаратов от «Фебрис-12», а также шансу раз и навсегда избавиться от командного центра вируса.

— Доктор Кацураги, Игорь Алексеевич, а что мне теперь делать-то с этим заболеванием? — спросил Дорничев. — Оно вообще как-то лечится?