Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ) - Молотов Виктор

Никакой реакции. Даже моргательный рефлекс был замедлен.

Я щёлкнул у левого уха — слабое вздрагивание.

Асимметрия реакций. Правая сторона страдает больше. Логично — очаг, который я видел, находился именно в правой височной доле.

— Что с ним происходит? — испуганно спросила Анна, которая всё ещё стояла в дверях, прижав к носу шёлковый платок из-за запаха. — Он что, умирает?

Костик бросил грязную тряпку в ведро и кинулся к пациенту, отталкивая меня в сторону.

— Дайте посмотреть! Зрачки! Смотрите на зрачки! — прокричал он.

Достал из кармана диагностический фонарик и посветил в глаза Выборгову.

— Правый зрачок — пять миллиметров, левый — три! Анизокория! Реакция на свет вялая, замедленная! — озвучил выводы он.

Костик схватил неврологический молоточек и проверил сухожильные рефлексы. Ударил по колену. Нога едва дёрнулась.

— Коленный рефлекс резко снижен! — он проверил второе колено. — Слева лучше, чем справа!

Затем локтевые рефлексы — та же самая картина.

— Это отёк мозга! — Костик повернулся ко мне, и в его глазах была чистая паника. Он наконец-то сложил два и два. — Острая окклюзионная гидроцефалия! У него этот гнойник, абсцесс, который мы видели на МРТ, он увеличился и перекрыл отток ликвора!

Он схватил меня за плечи, его пальцы вцепились в мой халат.

— Святослав, вы понимаете, что происходит? Спинномозговая жидкость не может оттекать! Она накапливается в желудочках мозга! Внутричерепное давление растёт с каждой минутой! Если не поставить шунт для дренажа прямо сейчас, он умрёт от вклинения ствола мозга в большое затылочное отверстие!

Я молчал, слушая его паническую, но абсолютно верную лекцию по нейрохирургии.

Он был прав. Во всём. Кроме одного. Он видел абсцесс. А я видел нечто другое.

И я понимал, что обычная дренажная трубка не решит проблему. Она лишь на время сбросит давление. Но не убьёт хищника, который сидел внутри.

Я стряхнул с себя паникующие руки Костика и вернулся к пациенту. Мой мозг работал с холодной скоростью аналитической машины, отсекая все эмоции.

Активировал некромантское зрение с такой силой, что на висках выступила испарина.

Давай же. Покажи мне, что там происходит!

Я направил всю свою волю, всю свою тёмную силу в одну точку, используя её не как скальпель, а как микроскоп.

И наконец я увидел.

В правой височной доле потоки Живы не просто нарушались. Они закручивались в тугую, яростную спираль, создавая настоящий энергетический водоворот.

Эпилептический очаг. Классическое «короткое замыкание» в нейронной сети. Патологическая электрическая активность, порождающая хаос.

Но это было не всё.

В самом центре этого водоворота, в его тихом, голодном глазу, находилось… что-то странное. Моё некромантское зрение, настроенное на восприятие смерти, воспринимало это как «инородное тело», но не могло чётко определить, что именно это было. Оно было не мёртвым, но и не совсем живым в привычном понимании.

И тут меня осенило.

Оно на самом деле живое!

Вот почему некромантия не могла его нормально сканировать!

Моя тёмная сила идеально работает с мёртвыми — с трупами, костями, призраками, с угасающей энергией. А это… это было живым существом внутри живого мозга.

Оно существовало в той же плоскости, что и сам носитель, и моя сила, как рентген, проходящий сквозь стекло, не могла зацепиться за его структуру. Я видел лишь возмущения, которые оно создавало.

Но что это за существо?

Опухоль? Нет, она бы не воспринималась как отдельная, чужеродная сущность.

Киста? Тоже нет. Это что-то… иное. Что-то, что попало туда извне.

Нужно убедиться в этом точнее, прежде чем назначать лечение.

— Святослав! — Костик тронул меня за плечо. — Вы меня слышите? Нужно СРОЧНО в операционную! Каждая секунда на счету! Давление растёт! Вклинение ствола головного мозга может произойти в любой момент.

Я выпрямился и посмотрел на паникующего Костика с тем абсолютным спокойствием, которое в прошлой жизни помогало мне командовать легионами бездушной нежити. Они никогда не паниковали. И я тоже.

— Тихо. Без паники. Никакой операционной, — в моём голосе лязгнула сталь.

— ВЫ ЧТО, С УМА СОШЛИ⁈ — взвизгнул он. — Пациент впадает в кому! Посмотрите на него!

Действительно, Выборгов уже почти потерял сознание. Его веки были полуопущены, дыхание стало поверхностным, на оклики он больше не реагировал.

— Никакой операционной, пока я не увижу снимки, — твёрдо повторил я.

— Какие ещё снимки⁈ Тут думать некогда!

— Костик, — я понизил голос до угрожающего, ледяного шёпота, который мгновенно заморозил его истерику. — Дай мне последнюю МРТ, которую ты делал вчера. Живо.

— Но…

— Быстро.

Мой голос был не громким, но устрашающим. Так звучат приказы, которые нельзя проигнорировать.

Он выскочил из палаты, бормоча что-то про сумасшедших гениев и преступную халатность, которая закончится судом.

Анна подошла ближе, брезгливо обходя лужи на полу.

— Ему правда не нужна срочная помощь? Он же почти без сознания! Может, хотя бы капельницу поставить? — осторожно спросила она.

Я проверил витальные показатели. Пульс — сто двадцать ударов в минуту. Тахикардия, но не критическая. Артериальное давление — сто шестьдесят на сто.

Повышено из-за внутричерепного давления, но пока терпимо. Дыхание — шестнадцать в минуту. В пределах нормы.

— Он дышит, — ответил я с той некромантской прямотой, за которую меня в прошлой жизни называли бессердечным. — Значит, с ним всё в относительном порядке. У нас есть время, чтобы разобраться.

По крайней мере, в потоках его Живы я вижу запас прочности ещё минут на двадцать. Если не будет резкого ухудшения.

— Вы всегда такой… хладнокровный? — спросила Анна, и в её голосе была странная смесь восхищения и ужаса. — Как вы можете быть таким спокойным, когда человек умирает?

— Он не умирает, а находится в тяжёлом, но стабильном состоянии, — поправил я. — А паника убивает пациентов чаще, чем любые болезни. Врач, который паникует — это приговор больному.

Я повернулся к другой медсестре, которая как раз заканчивала домывать пол.

— Девушка, поставьте катетер Фолея. При таком состоянии сознания может быть непроизвольное мочеиспускание, — распорядился я.

— Сейчас сделаю, — она отложила тряпку, её движения были чёткими и профессиональными. Она, в отличие от Костика, не паниковала. Она просто делала свою работу.

Ценное качество.

Костик влетел в палату как ураган, размахивая папкой со снимками, словно это был победный штандарт.

— Вот! Вот ваши снимки! Теперь смотрите и убедитесь! — он с грохотом шлёпнул папку на столик у окна, вытащил чёрные глянцевые листы и начал почти яростно тыкать в них пальцем. — Смотрите сюда! Правая височная доля, медиобазальные отделы! Классический абсцесс мозга!

Я взял снимок и поднёс его к окну. Дневной свет проходил через плёнку, делая изображение идеально чётким.

Действительно, картина выглядела как образцово-показательный абсцесс. Кольцевидное образование размером около полутора сантиметров с ярким накоплением контрастного вещества по периферии.

— Видите? — Костик водил пальцем по снимку, его голос дрожал от смеси паники и торжества правоты. — Кольцевидное усиление сигнала — это капсула абсцесса! Зона перифокального отёка вокруг — это реакция мозговой ткани! Гипоинтенсивный, тёмный центр — это гнойное содержимое!

Он достал вчерашние снимки для сравнения.

— И смотрите — вчера диаметр был двенадцать миллиметров, сегодня уже четырнадцать! Я специально повторил снимки утром! Абсцесс растёт! Он растёт, Святослав! Нужно срочно дренировать, пока он не прорвался в желудочки мозга! Это будет катастрофа! — на повышенных тонах закончил он.

Я молча изучал снимки. Да, похоже на абсцесс. Очень похоже. Любой студент третьего курса, не задумываясь, поставил бы такой диагноз и побежал бы звать нейрохирурга.