Архитектор Душ III (СИ) - Вольт Александр

— А, — он отмахнулся, словно отгоняя назойливую муху. — Не напоминай.

Нандор отщелкнул окурок. Тот, описав в воздухе огненную дугу, упал точно в урну.

— Идем, — его голос снова стал твердым. — У нас много дел.

Пробуждение было… отвратительным.

Оно накатило вязко, как болотная жижа, затягивая обратно в мутную, липкую полудрему. Голова. Она не болела, нет. Она гудела. Тупой, низкочастотный, монотонный гул, словно внутри черепа кто-то оставил работать на ночь старый трансформатор. Каждый удар сердца отдавался в висках тяжелой, свинцовой пульсацией.

Я вспомнил свое первое пробуждение в этом мире. Да. Это было что-то похожее и подобное тому дню.

Я попытался открыть глаза. Ошибка. Даже тот скудный свет, что пробивался сквозь плотные шторы, ударил по сетчатке как разряд тока. Слишком ярко. Слишком резко. Все вокруг, казалось, вибрировало, расплывалось и теряло контуры.

Во рту стоял привкус старых монет, а к горлу подкатывала легкая, но настойчивая волна тошноты. Внутреннее опустошение. Вот самое точное слово. Словно из меня выкачали не только силы, но и саму суть, оставив лишь пустую оболочку, которая с трудом держала форму.

Я лежал, глядя в потолок, и ловил себя на странном, почти абсурдном дежавю. Это состояние было мне до боли знакомо. Это было похмелье.

Не то легкое, утреннее недомогание после пары бокалов вина. Нет. Это было настоящее, хардкорное похмелье после беспробудной пьянки, когда накануне смешал все что горит, а утром организм пытается отомстить за это предательство всеми доступными ему способами. Только вот вчера я не пил ничего крепче пива.

Значит, «плата» за магию эквивалентна хорошему запою. Забавная, черт возьми, арифметика.

Собрав в кулак остатки воли, я заставил себя сесть. Комната качнулась, но я удержал равновесие. Медленно, как столетний старик, я доплелся до ванной. Холодная вода на лицо, на шею, на запястья. Она не смыла гул в голове, но хотя бы немного привела в чувство, вернув миру четкость.

Я посмотрел на свое отражение в зеркале. Из него на меня глядел чужой, изможденный мужчина с ввалившимися глазами и серой, пергаментной кожей. Вид у меня был, прямо скажем, не товарный.

Спустившись вниз, я был встречен запахом свежесваренного кофе и встревоженными взглядами. Девушки уже сидели на кухне, одетые и готовые к выходу. Они молчали, но в их глазах читался один и тот же вопрос.

— Как ты? — наконец нарушила тишину Алиса, пододвигая ко мне чашку с дымящимся, черным, как смола, напитком.

Я сделал глоток. Горячая, горькая жидкость обожгла горло и потекла внутрь, разгоняя остатки тумана в голове.

— Покатит, — сказал я хрипло. — Могло бы быть и лучше.

Я сделал еще глоток, почувствовав, как кофеин начинает свою спасительную работу, и не удержался от кривой, почти злой усмешки.

— Но, — добавил я, — явно лучше, чем у Корнея.

Они обе уставились на меня. Взгляд Алисы был полон искреннего, почти детского возмущения. А вот Лидия… в ее глазах читалось нечто другое. Осуждение. Холодное, аристократическое осуждение человека, который считает подобные шутки верхом дурного тона.

— Громов, — процедила она. — Иногда тебе лучше молчать.

— Почему? — я вскинул бровь. — По-моему, очень даже в тему. Черный юмор — лучший антидепрессант. Особенно в нашей профессии.

Она поджала губы, но после небольшой паузы, к моему удивлению, уголки ее губ едва заметно дрогнули. Она опустила глаза в свою чашку, чтобы я этого не заметил, но я заметил.

— Это была смешная шутка, — признала она наконец, — но слишком черная даже для твоего положения.

— Живы будем — не помрем, — ответил я, ощущая, как кофе окончательно привел меня в чувства.

Мы быстро собрались.

— Алиса, ты за руль, — скомандовал я, бросая ей ключи от «Имперора». Она поймала их на лету, и на ее лице промелькнуло что-то вроде гордости. — Выдвигаемся на работу.

Поднявшись к себе в комнату за пиджаком, я на мгновение задержался, чтобы проверить телефон. На экране три пропущенных уведомления из «Имперграмма». Все от Лизы. Я открыл чат.

Сообщения шли одно за другим, с небольшими интервалами.

«Ты в порядке?»

Через пять минут.

«Я волнуюсь».

Еще через десять.

«Надеюсь, что ты просто уснул. Доброй ночи».

Я посмотрел на время отправки. Последнее почти в три часа ночи. Она не спала, думала обо мне. И эта простая, почти банальная забота на фоне всего пережитого безумия тронула что-то внутри.

Я быстро напечатал в ответ.

«Доброе утро. Я в порядке, только проснулся».

Отложив телефон, я надел пиджак. Пора было возвращаться в реальность, какой бы тяжелой она ни была.

Алиса вела машину уверенно, ее движения были точными, почти мужскими. Лидия, сидевшая спереди, смотрела в окно на проплывающие мимо серые, мокрые от ночного дождя улицы. Я откинулся на мягкую кожу сиденья, чувствуя, как приятная вибрация двигателя убаюкивает.

Странное дело. Раньше я всегда предпочитал сидеть за рулем. Мне нравится сам процесс вращения баранки, ощущения педалей под ногами, управление этим механизмом.

Но сейчас, в этом полуразбитом и выжатом состоянии, роль пассажира оказалась на удивление приятной. Можно было просто сидеть, ни о чем не думая, смотреть на мелькающий за окном город и позволить кому-то другому везти тебя. Как-то я не обращал на это раньше внимания. Быть может, в этом и заключалась прелесть делегирования — не только в работе, но и в жизни.

Я достал телефон, нашел в контактах знакомый черный крест и напечатал короткое сообщение.

«Как ты?»

Ответ пришел почти мгновенно, телефон едва заметно вибрировал в руке. Я удивился такой скорости — неужели ему уже разрешили пользоваться связью?

«Пойдет. Провели операцию, заштопали. Сказали, неделю тут побуду, а дальше на выписку, но никаких резких движений».

Я усмехнулся. «Заштопали». Он говорил об этом так, будто речь шла о порванном носке, а не о ножевом ранении в печень.

«Это стандартная ситуация при таком ранении. Хорошо, что ты вообще выжил», — напечатал я в ответ.

«Об этом мы еще поговорим, к слову. Но заранее спасибо. Ладно, у меня осмотр, давай, на связи».

Я убрал телефон в карман. Значит, жив. И, судя по тону сообщений, уже идет на поправку. Эта новость сняла с плеч еще один груз.

Мы приехали в офис. Новый кабинет встретил нас тишиной и запахом свежести. После вчерашнего переезда здесь все еще витало ощущение новизны. Просторное помещение, залитое утренним светом, большие окна, аккуратно расставленные столы — работать здесь было определенно приятнее, чем в нашей старой конуре.

Мы расселись по своим местам. Девушки, уже не дожидаясь моих указаний, включили свои моноблоки и принялись разбирать почту. Я тоже погрузился в работу, просматривая отчеты и новые заявки.

Ровно в девять, как по команде, в кабинет вошли Андрей, Игорь и Лизавета. Они выглядели отдохнувшими и даже, как мне показалось, немного виноватыми после вчерашнего вечера. Хотя за что им себя винить, было неясно.

— Доброе утро, Виктор Андреевич, — хором поздоровались они.

— Доброе, — кивнул я. — Проходите, рассаживайтесь. Через пять минут начнем планерку.

Едва они успели устроиться за своими столами, как на моем селекторе раздался тихий, мелодичный сигнал. Я нажал на кнопку.

— Да, Анастасия?

— Виктор Андреевич, зайдите, пожалуйста, к Евгению Степановичу.

Я вздохнул. Опять. Что на этот раз? Не успел начаться рабочий день, а меня уже вызывают на ковер.

Я поднялся, бросив своим короткое «скоро буду», и направился по коридору. Секретарша встретила меня сдержанной, но сочувствующей улыбкой.

— Проходите, он ждет.

Докучаев сидел за своим массивным столом, и вид у него был мрачнее тучи. Он не предложил мне сесть. Просто смотрел на меня тяжелым, испытывающим взглядом.

— Я, конечно, все понимаю, Виктор, — начал он, и его голос был тихим, но от этого еще более угрожающим. — Я понимаю, что у тебя сложный период, что ты пытаешься навести порядок в службе. Но то, что случилось вчера вечером… это уже выходит за все рамки.