Лекарь Империи 2 (СИ) - Лиманский Александр

Борисова на мгновение стушевалась, но потом, видимо, решив, что отступать уже поздно, победно улыбнулась.

— Конечно, понятно, Разумовский! — она тут же подскочила к пациенту. — Пойдемте, уважаемый, я лично вами займусь! Мы вас сейчас по полной программе проверим!

И она с гордым видом вывела ошарашенного пациента из кабинета.

Когда за ними закрылась дверь, я не выдержал и со всей дури стукнул кулаком по столу. Валентина Петровна, которая до этого с интересом наблюдала за нашей сценой, испуганно вздрогнула и чуть не подавилась своей баранкой, которую украдкой откусила. Но я-то видел.

Черт! Ну что за дура! Вместо того чтобы помогать, она только палки в колеса вставляет!

И ведь главное — не поспоришь! С формальной точки зрения она права. Полное обследование, исключение всех возможных диагнозов… все по протоколу. Только вот протоколы пишутся для стандартных ситуаций, а не для массовых эпидемий, когда нужно действовать быстро и решительно!

Злость, однако, быстро сменилась прагматизмом. Ну и черт с ней, с этой Борисовой. Пусть себе бегает по кабинетам, раз ей так хочется. По крайней мере, она не будет мне мешаться под ногами и отвлекать от работы. А это уже плюс. Да и пациенту от лишнего обследования хуже не станет. Только время потеряет.

Я продолжил прием. Пациенты шли и шли. «Стекляшка», простуда, бронхит, снова «стекляшка»… Конвейер, от которого к середине дня начинала кружиться голова.

И тут, среди этого потока кашляющих и температурящих, ко мне в кабинет зашла молоденькая девушка лет восемнадцати. Бледная, с темными кругами под глазами.

— Здравствуйте, господин лекарь, — она робко присела на стул. — У меня тут… что-то странное.

— И что же? — я с интересом посмотрел на нее.

— Да вот… слабость какая-то постоянная, тошнит, голова кружится… И запахи… я их как-то по-другому стала чувствовать. Все кажется таким резким, неприятным…

Я внимательно ее осмотрел. Температуры нет, кашля тоже. На «стекляшку» не похоже. Я задал ей еще пару наводящих вопросов, в том числе и один, самый главный, который почему-то не задал ей ни один из предыдущих врачей, к которым она обращалась.

— А скажите, милочка, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более деликатно. — А с месячными у вас как? Задержки не было?

Девушка густо покраснела и опустила глаза.

— Была… — прошептала она. — Уже вторую неделю…

— Ну что ж, — я улыбнулся. — Поздравляю вас, милочка. Вы, похоже, скоро станете мамой. У вас не «что-то странное», а обычный токсикоз первой половины беременности.

Она удивленно посмотрела на меня, потом на свой живот, потом снова на меня. В ее глазах стояли слезы, но на этот раз это были слезы счастья.

В этот самый момент в кабинет, как победительница, вплыла Алина Борисова. Вид у нее был на удивление довольный. Она молча села за свой стол и с победной ухмылкой уставилась на меня.

— Ну что, Борисова, как успехи? — я невозмутимо посмотрел на нее. — Нашла у пациента опухоль? Или, может, инопланетного паразита?

Она фыркнула.

— Очень смешно, Разумовский. Меня Игорь Степанович перехватил, когда я его на КТ вела.

— Надо же, какое совпадение, — я усмехнулся. — И что же он сказал, наш многоуважаемый шеф?

— А то и сказал, — она пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более безразлично. — Быстро осмотрел пациента, сказал, что ты был прав, и что это действительно неосложненная «стекляшка», и отпустил его домой. А мне велел возвращаться к тебе и… помогать.

Я мысленно рассмеялся. Ну, Шаповалов, ну, хитрец! Значит, все-таки держит ситуацию под контролем. И не позволяет своим хомякам слишком уж заигрываться в «умных диагностов».

Борисова, однако, сдаваться не собиралась. Она осталась в кабинете и теперь пыталась мешать мне работать, отпуская едкие комментарии по поводу каждого моего диагноза и назначения.

Но я не обращал на нее никакого внимания. Собака лает — караван идет. А мой «караван» из пациентов двигался быстро и уверенно, несмотря на все ее попытки его затормозить.

Я продолжал свой прием. Борисова сидела в углу и недовольно сопела, как ежик, которого лишили любимого яблока. Но я не обращал на нее никакого внимания.

И тут, прямо посреди моего очередного осмотра, на плече материализовался Фырк. Вид у него был какой-то… растерянный.

— Двуногий, я ее нашел, — прошептал он мне на ухо.

Я быстро закончил с пациентом, выписал ему необходимые назначения и, отправив его восвояси, мысленно обратился к своему фамильяру.

— Ну, докладывай, агент Ноль-Ноль-Фырк. Как там наша Мариам?

— Плохо, двуногий, очень плохо, — Фырк виновато опустил свою пушистую голову. — Лежит в терапии, на третьем этаже, палата триста четырнадцать. Выглядит… ну, прямо скажем, не очень. Бледная, слабая, дышит тяжело.

— А что с диагнозом? — я напрягся. — Ты ее просветил, как я просил?

— Просветил, двуногий, просветил, — тяжело вздохнул Фырк, и его обычно ехидный голосок сейчас звучал непривычно серьезно. — И новости у меня паршивые. Там действительно «стекляшка». Легкие все в этих мерцающих кристаллах. Но дело в том, что ей становится хуже. Прямо на глазах.

Он выглядел таким расстроенным своей неудачей, что мне даже стало его немного жаль.

— Ладно, Фырк, не переживай, — я постарался его успокоить. — Ты и так сделал все, что мог. Главное, мы теперь знаем, где она. А с остальным я как-нибудь сам разберусь.

Я погрузился в свои мысли. Так, значит, у Мариам все-таки «стекляшка». Но что-то же в ее состоянии меня насторожило? Что-то нетипичное…

Тут я почувствовал, как кто-то настойчиво щелкает пальцами у меня перед самым носом.

— Эй, Разумовский, ты здесь? — голос Борисовой вывел меня из задумчивости. — Или ты решил впасть в медитативный транс прямо на рабочем месте? У нас тут, вообще-то, пациенты ждут!

Я посмотрел на нее. На ее самодовольное, немного высокомерное лицо. И тут у меня в голове родился план. Коварный, немного жестокий, но, как мне показалось, очень справедливый.

Вот как можно было наказать эту наглую Белочку за все ее выходки. И заодно — немного разгрузить себя и спокойно заняться своими делами.

Я резко встал из-за стола.

— Алина, — я впервые обратился к ней по имени, и она даже немного опешила. — Ты совершенно права. Пациенты ждать не могут. Но у меня, к сожалению, появились неотложные дела в другом отделении. Так что, боюсь, тебе придется немного поработать вместо меня.

— Что⁈ — она возмущенно вскочила со своего стула. — Какое еще «поработать»⁈ Я тебе не…

— А я как раз хотела сказать, что пора бы уже и пообедать! — тут же встряла в наш разговор Валентина Петровна Зазулина, которая, видимо, решила, что настал ее звездный час.

В этот самый момент в кабинет, как по заказу, заглянул очередной кашляющий пациент.

— Борисова, — я посмотрел на нее в упор. — Я здесь один, безвылазно, принимал пациентов почти три часа, пока ты бегала по этажам и наблюдала за моей работой. Теперь твоя очередь. Нас здесь двое лекарей. Значит, и работать мы должны по очереди. Или ты считаешь иначе?

Я демонстративно взял со стола историю болезни нового пациента и протянул ее ошарашенной Белочке.

— Вот, принимай. А я пока отлучусь. Думаю, ты справишься. Ты же у нас почти хирург, а не какой-нибудь там терапевт из поликлиники.

— Я… я не буду принимать пациентов! — она упрямо скрестила руки на груди. — Моя задача — только наблюдать за твоей работой! И вообще, у меня нет медсестры!

— А Валентина Петровна на что? — я кивнул на Зазулину, которая с интересом наблюдала за нашей перепалкой. — Она тебе поможет. А что касается наблюдения… насколько я помню, Игорь Степанович велел тебе «всячески мне помогать» и «набираться общего развития». Вот и набирайся. Лучшей практики, чем в «первичке», тебе не найти.

Я оставил ее с открытым ртом и разъяренной Зазулиной, и быстро вышел из кабинета.

Она догнала меня уже в коридоре.

— Разумовский, стой! — она схватила меня за локоть. — Ты что себе позволяешь⁈ Я сейчас же пойду и пожалуюсь на тебя Шаповалову!