Лекарь Империи 2 (СИ) - Лиманский Александр

Я только отмахнулся.

— Да жалуйся кому хочешь, Борисова. Хоть самому Императору. У меня сейчас дела поважнее твоих истерик.

— Ай да двуногий, ай да молодец! — Фырк на моем плече просто пищал от восторга. — Так ее уел! Так на место поставил! Прямо бальзам на мою пушистую душу!

Я обвел рукой холл, где все еще сидели и ждали своей очереди человек двадцать пациентов.

— И вот еще что, Алина, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Если ты сейчас устроишь скандал и откажешься принимать этих людей, я не думаю, что они будут в восторге. А я им всем обязательно скажу, что прием прекратился по твоей вине. Потому что ты, видите ли, слишком «элитная» для такой работы. И что я просто отошел на небольшой перерыв. Точно так же, как ты только что «бегала в туалет» на полчаса. Думаю, они найдут, что тебе на это ответить.

Борисова побагровела от злости. Она топнула ногой, как маленький, обиженный ребенок.

— Это… это нечестно, Разумовский!

— А жизнь, Алина, вообще штука нечестная, — я усмехнулся, высвободил свою руку и, не оборачиваясь, пошел по коридору, оставив ее одну, посреди толпы кашляющих и недовольных пациентов.

Кажется, «общее развитие» ей сегодня было обеспечено.

Я зашел в «чистую зону» и с огромным облегчением стянул с себя этот дурацкий защитный костюм. Тело, наконец-то, смогло вздохнуть свободно.

Вызвал лифт и, пока ждал его, подумал, что неплохо было бы все-таки заскочить в столовую и чего-нибудь перекусить. Желудок, после завтрака, уже снова начинал подавать жалобные сигналы.

Но беспокойство о Мариам, жене Ашота, было сильнее. Фырк сказал, что она лежит в терапии, на третьем этаже. И что выглядит она не очень. Нужно было срочно ее проведать. Обед мог и подождать.

Лифт приехал, и я поднялся на третий этаж. Терапевтическое отделение. Здесь было на удивление тихо и спокойно. Коридоры были почти пусты, только изредка пробегали мимо молчаливые медсестры.

Я нашел нужную палату — номер триста четырнадцать. Дверь была приоткрыта. Я осторожно заглянул внутрь. На одной из коек, у окна, действительно лежала Мариам. Она спала, но дыхание ее было тяжелым и прерывистым. А рядом с ее постелью, полубоком ко мне, стоял какой-то лекарь и внимательно изучал ее историю болезни.

Это был мужчина лет тридцати пяти, довольно крепкого телосложения, но уже с намечающимся «озером надежды» на макушке, как говаривал один мой старый знакомый. На его халате красовался бейджик Целителя третьего класса. Неплохо для его возраста. А вот имя разглядеть не удалось.

Я тихонько вошел в палату.

— Здравствуйте, коллега, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более дружелюбно. — Простите, что отвлекаю.

Он медленно обернулся и смерил меня холодным, неприязненным взглядом.

— Здравствуйте, — сухо бросил он, даже не пытаясь улыбнуться.

— Я адепт Разумовский, из хирургического отделения, — представился я. — А эта пациентка, Мариам, — жена моего хорошего знакомого. Я вчера ее осматривал на дому и, собственно, вызвал ей скорую. Не могли бы вы мне позволить взглянуть на ее анализы? Я немного за нее беспокоюсь.

Он молча выслушал меня, потом его губы скривились в презрительной усмешке.

— Нет, — отрезал он.

Я удивленно приподнял бровь.

— Простите?

— Я сказал — нет, адепт, — он с нажимом произнес последнее слово. — Посторонним вход в палату к тяжелым больным воспрещен. А вам, как я погляжу, здесь и вовсе делать нечего.

Я почувствовал, как внутри закипает злость. Что еще за наглость?

— Я не посторонний, а лекарь этой больницы, — я постарался сохранить спокойствие. — И я имею полное право…

— Вы имеете полное право, адепт, — он перебил меня, — отправиться обратно в свое отделение и не мешать работать старшим по рангу. А если у вас есть какие-то вопросы по поводу состояния этой пациентки, вы можете задать их ее лечащему врачу. В установленном порядке. А теперь, будьте добры, выйдите из палаты.

Он повернулся ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен. Но я не собирался так просто сдаваться.

— Послушайте, коллега…

— Выйдем, поговорим, — он снова резко обернулся, и в его глазах я увидел такую неприкрытую враждебность, что даже немного опешил.

Мы молча шли по коридору. Я — пытаясь понять, что это за цирк, и чем я так не угодил этому напыщенному индюку. Он — с таким видом, будто вел меня на казнь. Мы завернули за угол, в какой-то пустынный закуток с цветами в горшках на подоконнике.

— Двуногий, мне это не нравится, — Фырк, который до этого сидел смирно у меня на плече, вдруг встревоженно зашевелился. — Что-то с этим парнем не так. Я его знаю, это Виталий Прилипало, тот самый, что главврачу кофе носит. Только он обычно такой… э-э-э… услужливый, как лакей. Вечно всем улыбается, со всеми здоровается. А сейчас он злой, как черт! И смотрит на тебя так, будто ты у него последнюю конфету отнял! Странно все это!

Я мысленно с ним согласился. Поведение этого Прилипало было действительно очень странным.

Едва мы остановились у окна, как он тут же набросился на меня с обвинениями.

— Ты что себе позволяешь, Разумовский⁈ — он почти шипел от злости. — Ты кто такой вообще, чтобы свой нос совать, куда не просят⁈ Ты хоть понимаешь, что ты натворил⁈ Ты же Шаповалова подставил! Самого Игоря Степановича! Человека, которого вся больница уважает! Светило медицины! А ты, сопляк, адепт недоделанный, из-за своих дурацких амбиций чуть его карьеры не лишил!

Я удивленно уставился на него. Так вот оно что! Кажется, до меня начинало доходить.

— Да из-за тебя его Кобрук так отчитывала, что стены дрожали! — не унимался Прилипало. — Его же чуть не уволили! И все из-за тебя! Из-за того, что ты полез оперировать эту свою бабку без спроса! Тебе какое дело до нее было⁈ Ну, померла бы, и… так бывает! Понимаешь? Одной пенсионеркой больше, одной меньше! Зато у такого великого человека, как Игорь Степанович, не было бы проблем! А ты… ты влез! И теперь из-за тебя у всех проблемы!

Я слушал его и едва сдерживался, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Ну и каша у него в голове! И как же быстро и в каком искаженном виде распространяются слухи по этой больнице!

Прямо как в той поговорке: на одном конце деревни кто-то пукнул, а на другом уже говорят, что… в общем вы знаете. Похоже, до этого Прилипало дошла уже сильно отредактированная и дополненная версия недавних событий. И в этой версии я был главным злодеем, а Шаповалов — невинной жертвой.

Что ж, нужно было быть осторожнее. Но и позволять этому защитнику так с собой разговаривать я не собирался.

Я сделал шаг вперед, заставляя его немного отступить, и посмотрел ему прямо в глаза.

— Во-первых, Виталий, давай-ка ты будешь выбирать выражения, когда со мной разговариваешь, — мой голос был тихим, но в нем звенела сталь. — А во-вторых, с твоим «светилом медицины» Шаповаловым все в полном порядке. И никто его не увольнял и увольнять не собирался. А что касается той «бабки», как ты изволил выразиться, то я спас ей жизнь. И это, как мне кажется, и есть главная цель нашей с тобой работы. Или я что-то путаю?

— Осторожнее, двуногий, — тут же предупредил Фырк. — Он вес на правую ногу перенес! Сейчас ударить может!

Я мысленно поблагодарил своего пушистого телохранителя. Да уж, его наблюдения были поистине бесценны. Особенно в таких вот ситуациях.

Глава 11

— Я бы на твоем месте не советовал этого делать, Виталий, — я спокойно, не меняя позы, посмотрел на него. — Это очень плохо скажется на твоей блестящей репутации. Представь себе формулировки из-за которых тебя могут уволить: «Целитель третьего класса полез в драку с молодым адептом в коридоре больницы на почве профессиональной ревности». Не очень-то солидно, согласись? И я уверен, что победителем из этой драки ты не выйдешь. А это будет еще обиднее. К тому же, — я едва заметно кивнул в сторону коридора, — наши пациенты могут нас неправильно понять.