Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

– Ты о чём? – насторожилась Даша.

Девица ухмыльнулась, поднялась шатаясь. Засунула руки в карманы.

– Вот только он просчитался. Так и скажите вашему боссу. И, если он хочет, чтобы я молчала, пусть платит.

– Тебе Сима рассказала?

Агриппина зло рассмеялась. Ярко-синие глаза разгорались лихорадочным блеском.

– А если даже так?

– Врёшь, – презрительно определила Даша. – Ты бы стала последней, кому Сима что-то рассказала.

– А она и не сказала, – заржала девушка. – Но я слышала. Их разговор я слышала. Пусть князь вспомнит, как мы все вместе ездили в Гатчину. Приоратский замок, густой парк… Все ушли вперёд, а я как чувствовала – придержала шаг.

Даша хмыкнула презрительно:

– Да врёшь ты всё. Ничего тебе неизвестно. А не врёшь, так у князя хватит сил растоптать…

Агриппина вдруг зашипела, а затем неожиданно пихнула Дашу с такой силой, что отшвырнула на пару шагов.

– А вот и нет! – завопила истошно. – И если государь узнает, что в Иркутске…

«Хряп-тяп, чёрный дракон, девочка милая, оксюморон…» – раздалась из телефона популярная песенка. Агриппина схватила сотовый, прижала к уху и рявкнула:

– Да?! Какого…

Хлопок. Вспышка.

Даша на миг ослепла, а когда открыла глаза, не сразу поняла, куда исчезла девчонка. Внизу что-то дёргалось и хрипело. Даша опустила взгляд, ринулась к пострадавшей, упала на колени рядом, зажала порванную шею. Синие глаза Агриппины выпучились, рот ловил воздух. Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Повреждена сонная артерия. Но, понимая, что всё кончено, Даша всё же силилась пережать вену. Агриппина то ли пыталась схватить спасательницу беспалой рукой, из которой хлестала кровь, то ли оттолкнуть. Даша отпустила шею несчастной и поднялась.

Вызывать карету скорой помощи бесполезно: слишком мало осталось времени. Помочь можно было лишь добив. Хлопнули рамы окон. Раздался чей-то крик. Потом визг. Даша подобрала нить жемчуга, окинула быстрым взглядом место преступления. Покорёженный телефон не оставлял сомнений в том, что послужило орудием убийства. Девушка быстро отвернулась и зашагала в глубь дворов, старайясь не пуститься бегом.

Агриппина умерла. Её судороги уже были агонией. Самой бы не погибнуть. Даша мельком оглядела себя: так и есть, она с ног до головы перепачкана кровью. Включила телефон, невольно вздрогнув. Отметила, что рука мелко дрожит. Этого ещё не хватало!

Свой номер Влад забил в контакты заблаговременно. Ну, в этом Даша была уверена.

– У вас есть кар? Свой личный? – спросила без приветствий, едва заслышав голос парня.

Где-то позади завыла сирена. Полиция?

– Кар бабули. Не переоформлял пока. А что?

– Скину маячок. Дуйте сюда, не привлекая внимания.

– Я на уроке…

– А я – на месте убийства. И я вся в крови.

Нет, жандармерия. Это её сигнал. Почему? Разобраться, что произошло, никто бы успел. Обычное убийство – это дело полиции. Жандармы занимаются лишь вопросами государственной безопасности: террористы, революционеры, наркодельцы, террористы-революционеры, революционеры-наркодельцы и так далее.

– Понял, – буркнул Влад и положил трубку.

Даша юркнула в чёрный ход одного из флигелей запутанных внутренних дворов. Скинула соратнику геолокацию. Села на ступеньки вонючей лестницы и прислонилась спиной к стене. Её била дрожь.

Как? Как этот чёртов князь смог вычислить их разговор? Подслушать? Ведь именно на слове «Иркутск» всё и случилось. Со взрывом технически понятно: в нижнюю часть телефона вложен детонатор. Сигнал вызова, человек машинально подносит к уху, дальше – взрыв. Но откуда подрывник мог узнать? Неужели все телефоны прослушиваются? Причём на внешней прослушке, то есть, в реальном времени не только разговоры, но и…

«Мой разговор убил девчонку», – холодно подумала Даша. Вздрогнула. Скинула окровавленную шубку.

– Не время паниковать, – прошептала под нос самой себе.

Входная дверь хлопнула. Влад? Уже? Быстро.

Даша вскочила, шагнула вниз через ступеньку и отшатнулась, вцепившись в перила.

Глава XII

Ей в лицо уставилось дуло пистолета. Даша сглотнула. Голубые глаза смотрели жёстко и холодно.

– Лицом к стене, руки за голову…

– Лёша, – прошептала девушка и, забывшись, сделала ещё шаг.

Капитан замер. Опустил пистолет, вглядываясь в полумрак.

– Какого чёрта, Даш? – убрал стечкина, перепрыгнул через ступеньки, оказался рядом, попробовал притянуть к себе, но девушка отстранилась.

– Я в крови.

– Ты ранена?

– Это не моя кровь, Баев. Агриппина Гавриловна Птицына – та девушка, у которой взорвался телефон.

Лёха мрачно посмотрел на свою женщину. Сдвинул светлые рыжеватые брови.

– Прекрасно. Просто замечательно. И что ты делала рядом?

– Допрашивала. Лёша, слушай молча. Двенадцатого ноября меня арестовала Опричнина. Вчера я бежала с их базы в Кронштадте. Шаху известно практически всё обо мне, даже то, что он знать не может. В том, что ты – мой любовник, я призналась сама. За тобой хвост. Думаю, и прослушка на телефоне.

Лёха вытащил сотовый из кармана, вырубил, открыл и вынул аккумулятор. Бросил мобильник в карман и наклонил голову слушая. Даша чуть улыбнулась. Как же она любила вот это сосредоточенное выражение лица, сжатые в линию губы, прищуренные глаза! Моменты, когда в Лёше включался профессионал, и тот из жизнерадостного разгильдяя вдруг становился вот таким – чужим, отстранённым, очень внимательным.

– Завтра, Трубецкой бастион, – прошептала она, со ступеньки наклонившись к мужчине. – Я буду ждать тебя в камере, где сгорела Маша. Приходи к пятнадцати сорока.

– Нам не сообщали про твой арест…

– Знаю.

– Где ты…

– Неважно.

– Ты вся в крови, идём в кар, я…

– Нет.

Она спустилась, осторожно, но жадно коснулась губами его губ, не углубляя поцелуй.

– Потом, – прошептала, задыхаясь от волны эмоций. – Завтра, Лёш. Ты откуда здесь?

– Вызов от Птицыных. Женщина, представилась помощницей Шаха. Ты, верно?

– Быстро.

– Быстрее не бывает, – прохрипел он, закрыл глаза и потёрся щетиной о её щёку.

Даша судорожно выдохнула, отвернулась и бросилась наверх по лестнице.

– Тебе деньги нужны? – крикнул Лёша вслед.

Она перегнулась через перила и бросила:

– Нет. Всё под контролем.

А потом снова побежала вверх. Лёша помолчал, переводя дыхание. Затем достал сотовый, вставил аккумулятор, включил и вышел. К нему уже спешил Выхин.

– И куда привёл кровавый след? – спросил Тимыч, закидывая в рот карамельку.

Привлечённые полицейские молча оцепляли квартал и место, где лежало неподвижное тельце изувеченной девушки. Из окон выглядывали бледные лица.

– На чердак. Преступник ушёл поверху.

– Ты взял кровь для экспертизы?

– Это пусть Михалыч возится. Удалось определить фио трупа?

Тимыч довольно хмыкнул, продемонстрировал сотовый:

– Ты удивишься, но нейросеть выдаёт покойную Серафиму Гавриловну Птицыну. Так и представляю заголовки газет: «Дважды покойница», «Не удалось покончить с собой, прыгнув с высоты, и она решилась на самоподрыв…».

– Хорош ёрничать, – мрачно оборвал его Лёша. – Это Агриппина. Сестра. Учись работать, Выха.

Вытащил синюю с золотом пачку, вытянул из неё сигарету и закурил.

– Ты знаешь, что начальство повысит оклад тем, кто не курит? И не бухает? Вроде с января, – завистливо хмыкнул Тимыч.

Все в отделе знали, что молоденькая жена Выхина поставила условие: или муж спит отдельно, или от него ничем, вроде сигарет и алкоголя, не воняет. Даже каперсами. Лёха пожал плечами:

– Пусть подавятся моими деньгами.

– Пошли к Птицыным, сообщим «приятную» новость. А заодно узнаем, как выглядела эта Ирина Николаевна, мать её за ногу.

***

Аэрокар Влад подал точно на выпрямленную крышу – головную боль защитников старины. Теперь, когда появились машины, передвигающиеся по воздуху и быстро стали привычным элементом повседневности, все старинные крыши выпрямляли, надстраивали, делая парковками. Невзирая на бурные протесты, на митинги, на открытые письма, подписанные буквально всеми деятелями культуры. Жизнь забирала своё, безжалостно растаптывая сохранность памятников. Может быть, только на Петроградке и где-то в малоэтажках Лесного и Крестовского острова ещё оставались исторические крыши. Даже Зимний их выровнял.