Мой бывший пациент (СИ) - Владимирова Анна

…И я его едва не убила, чтобы получить этот шанс.

Общее дыхание на двоих, одно сердце и шелест пульса в ушах слились в сплошной белый шум, и я была счастлива нарушить его своим стоном. Время с Князевым ощутимо ускользало водой сквозь пальцы. Она просачивалась между нашими телами, неумолимо разделяя нас с каждым движением навстречу друг другу, как бы мы ни старались слиться в одно… Я знала, что все испорчу, что не удержу его, что снова останусь одна. Но я буду его помнить. Если смогу выжить после…

— Сильнее! — всхлипнула я, и он впился в мои бедра когтями, зло рыча. Знала, что все понимал. Требовал, чтобы держалась за него и не отпускала ни при каких обстоятельствах. И на какой-то момент показалось, что я и правда буду держаться… Болезненное удовольствие сжало сердце тисками, и я задохнулась, оставляя на его плечах горящие следы… Но удовольствие схлынуло, возвращая способность чувствовать сначала шелест пульса в ушах, а вскоре — лишь шум воды…

Князев тяжело дышал, вжимаясь в меня, будто старался остаться даже вопреки тому, что я уже не держала.

— Я прощу тебе все, — прорычал сдавленно мне на ухо.

И, пока я ошалело хлопала глазами, выпустил и вышел из душа, оставляя меня одну с этим признанием. А я сползла по стенке до пола, чувствуя, что он окончательно меня этим раздавил. Я больше не узнавала себя. Меня никогда еще не были готовы принять настолько всю без исключений.

Потом подумалось, что сказать — это одно… Наверное, это и помогло мне хоть как-то собраться и вылезти из душа. Я закуталась в полотенце, оставленное для меня Стасом, и вышла из ванной.

Глава 9

Мне редко хотелось крепкого алкоголя и сигарет. Потому что я привык влиять на свою жизнь и биться за то, что дорого. А вот когда приходилось чего-то от кого-то ждать, выдержка требовала группы поддержки. Отец ценил бурбон, и я без проблем отыскал нужную бутылку у него в кухонном шкафу.

Стоило прикрыть глаза, и перед внутренним взором начинали скакать кровавые пятна. Я представлял, как наступлю на горло Данилу Ветлицкому, вцеплюсь ему пальцами в ноздри и буду медленно отдирать ему нос от лица. И я слишком хорошо знал эту тварь, чтобы точно быть уверенным — это случится. Этот придурок решил, что я — все также одинок в своем крестовом походе против его рабовладельческого бизнеса. Его убогую башку в жизни не посетит мысль, что Давид Горький встанет на мою сторону. Он организовал на меня покушение криворукого киллера, потом пытался добить в больнице, а когда не удалось — решил взяться за моих щенков.

Из горла вырвалось рычание, и я перевел взгляд на бутылку.

Не следовало разбазаривать злость почем зря. Вряд ли Данил выдержит даже часть той ярости, что скопилась под моей кожей, но мне плевать. Я буду пинать его труп, пока в его теле не останется ни одной целой кости.

Хотелось передышки.

Только моя передышка виделась мне иначе. Куда лучше было бы прижать к себе любимую женщину и впервые почувствовать новую точку опоры, которую повезло все же найти.

Но и тут не складывалось.

Когда Горький не дал Иве что-то сказать, я еле сдержал свою зверюгу, чтобы та не бросилась из нутра на свет защищать свои границы, разочаровавшись во мне.

Ива думала, что ее чувство вины больше моего? Я бы поспорил. А если бы мы сложили их, то можно было бы захлебнуться вдвоем в наших чувствах и бурбоне. Ну почему Иве нужно быть авантюрным хирургом с какими-то тайнами, которые рвут ее и мое сердце? Почему именно сейчас, когда жизнь надавала по морде, ее ложь откидывает нас друг от друга?

Что именно она там прячет, стало плевать. Я плеснул себе в бокал, потом, подумав, достал еще один бокал и налил Иве. На улицу не хотелось. Там прохладный ветер вытреплет из меня запахи, которые сейчас были очень нужными. Секс с Ивой и душ смыли дым и гарь, которыми пропитался за день насквозь, и наконец перестало тошнить.

Я сделал небольшой глоток, подержал на языке и прикрыл глаза.

— Ты будешь спать со мной? — послышалось тихое за спиной, и губы дрогнули в улыбке.

— А ты?

Я обернулся и смерил взглядом свою властную, но сломленную ведьму. Зубовный скрежет некстати заполнил пустоту между нами. Ива вздернула бровь:

— Хотелось бы.

— Хотелось бы? — усмехнулся я, подхватил бокал и направился к ней. — Это так ты за меня борешься?

Она взяла бокал из моих рук, не спуская с меня взгляда.

— Я не борюсь за место в чужой постели, Князев.

— Даже если оно — твое? — И я стукнул своим бокалом о ее. — За тебя.

Ива зажмурилась, а меня взбесило. Я сделал большой глоток и посмотрел на нее исподлобья.

— Ну что ты, мать твою, такого натворила? — тихо зарычал, сужая на ней глаза. — Ты же мне жизнь спасла ценой своего сердца! Что не так?

Я видел, как замирает она с бокалом и застывает невидящим взглядом на моей груди, и хотелось орать.

— Я знаю, что ты не ради меня это делала, а ради Игоря, — пытался я поймать ее взгляд. — И да, я считаю, что это было глупо. Очень. Но я счастлив, что ты сделала эту глупость…

— Стас, — мотнула она головой, — я сделала не только это…

— Что?! Что, черт тебя дери, ты сделала еще?!

Ива посмотрела на меня отчаянно и медленно вздохнула.

— Я завязала эту ЭЭМ на твою жизнь. Если что-то пойдет не так, манипуляция компенсирует недостаточный расчет из твоего ресурса. Ты можешь умереть.

И она замерла, тяжело дыша, а сердце, общее на двоих, запрыгало у меня в груди, наполняя внутренности адреналиновым пожаром.

— И все? — понизил я голос, не веря. С губ сорвался смешок. — Ты серьезно? Из-за этого?

— Стас, это серьезно! — возмутилась Ива. — Я не знаю последствий заклинания! И ответственность за него должна была брать на себя!

Я запрокинул голову и рассмеялся, а потом сгреб ее в руки и прижал к себе:

— Дурочка…

— Я не хочу тебя потерять, — всхлипнула она и отчаянно вцепилась в мои плечи. — Не могу потерять тебя! И что делать, не знаю!

А я прижимал ее к себе, прикрыв глаза, и улыбался. Нет, я понимал, о чем она говорит. И что все серьезно — тоже. Но это все неважно. Суждено мне было сдохнуть еще от пули в сердце, а Ива не обязана была рисковать своей жизнью, чтобы жил я. Она должна была меня ненавидеть, а не спасать. Но слишком дорожила чувствами Игоря ко мне.

— Тш… Я ни о чем не жалею. Слышишь?

Ива не слышала. Она плакала, уткнувшись мне в плечо. Я опрокинул остатки бурбона в рот, подхватил ее на руки и понес в свою комнату.

— А Горький что? — поинтересовался я, усаживая Иву на кровать.

Она сгорбилась, вытерла слезы и трогательно шмыгнула носом.

— Он просил меня не говорить. И был прав.

Наши взгляды встретились, и я выразил своим крайнее сомнение в этом, но промолчал.

— Он откуда об этом знает?

— Я с ним советовалась. После того, как в институте мне не помогли ничем. Но все сводится к тому, что спасти тебя может только донорское сердце, которое будет наготове. Давид ищет варианты. Преступники, заключенные… Как только кто-то найдется, я потащу тебя в больницу в любое время дня или ночи.

— Думаю, на них тоже стоит очередь, — усмехнулся я, чувствуя неприятный зуд в висках. Профдеформация. Не все для меня в словах Ивы почему-то звучало гладко. Но и влюбленную в себя женщину я еще никогда не допрашивал. — Почему я по вашему мнению не должен знать?

— Потому что я добавила тебе сейчас нервов! — возмутилась она, даже не задумавшись. — Не смогла скрыть эмоций и переложила это все теперь на тебя!

— Ив, я же не маленький мальчик, которого надо защищать от суровой реальности. — Зуд стих. Вопросов больше не стало. — Ты дала мне время. Я ценю это. А там, пусть будет, как будет.

Ива обхватила холодными ладонями мое лицо и всмотрелась в глаза. И снова в висках зашумело. Почему же она хотела уехать сегодня, оставив меня тут одного? На самом деле считает, что мне не помочь, если сердце мое остановится? Скорее всего. Но тогда я поспешил, решив, что она в меня влюблена. Я бы ее не бросил. А, может, это я такой эгоист, что мне не понять такой жертвенности с ее стороны и жизни на разрыв между всеми, кто ей дорог? Может, она хотела поддержать Игоря, ведь он оперировал сегодня отца?