Мой бывший пациент (СИ) - Владимирова Анна

Стас кивнул и накрыл мои ладони своими, благодарно их сжимая.

— Спасибо, Ив.

А я прижалась губами между его лопаток. Сгусток горячей боли опалил солнечное сплетение и сбил дыхание, и стоило трудов не заплакать. И от него это не укрылось.

— Ты же обещала не дать мне умереть, — мягко усмехнулся он, оборачиваясь.

— Не дам, — шмыгнула я носом.

— Я не умру, Ив. Только не сейчас. Когда у меня есть ты…

Только оба мы слишком хорошо знали, что мир чертовски несправедлив, и никто не может обещать остаться, если это не суждено. Я видела это сотни раз…

Но тут за воротами послышался звук приближавшегося автомобиля, спуская наше утро с настороженной паузы. Дети во дворе забеспокоились.

— Охрана Горького, — сообщил Стас, выпрямляясь.

Я нехотя выпустила его и подала футболку со спинки стула.

— Готова?

— Да.

Мы встретили охранников, Стас с пристрастием сверил их личности с документами, поданными Горьким, и только тогда попрощались с детьми. Уже бросив вещи в машину, я заметила, как Стас глянул куда-то мне за спину и, дав мне знак садиться за руль, направился к дороге. Обернувшись, я увидела, как от небольшого двухместного авто к дому направляется какая-то женщина. Они со Стасом о чем-то поговорили, потом он кивнул и проводил ее во двор.

— Это женщина отца, — объяснил он, усаживаясь на пассажирское сиденье. При этом не спускал взгляда с закрытой калитки. — Она попросила позволить ей побыть с детьми. Я сказал, что буду очень рад. — Он помолчал, прежде чем добавить: — Ни разу с ней не говорил прежде, не желая ее знать.

Я молча завела двигатель, и мы направились в больницу.

***

Когда вчерашний адреналин и агония догорели в венах, меня затопило глухой злостью.

Молчание Горького не нравилось. Звонить было бесполезно, и я чувствовал, как все больше мечется внутренний зверь. Время шло, и здравый смысл начинал сдаваться инстинкту защищать свое. Если до вечера от Горького не будет вестей, я отправлюсь к Ветлицкому сам.

Да, это уже будет далеко вне закона.

Да, эта падаль вывела меня за черту, и, может, в этом и был его план.

Да, может он только этого и ждет.

Но я не мог оставить ему своего волчонка на растерзание. Зная еще непримиримый характер Марка, становилось вообще невыносимо ждать.

Не будет сюрпризом, если Марк преследовал нападавших и именно поэтому попался им в лапы. Он вообще никого не боялся, кидался защищать своих, не глядя на преимущества противника. И сейчас, я был уверен, не будет скулить и просить пощады, а лишь нарываться. Оставалось надеяться на благоразумие Горького и на то, что для Ветлицкого мой волчонок еще остается козырем, который он не сбросит в ближайшие сутки.

Я бездумно шарил взглядом по мрачной промзоне, через которую шла дорога, временами проваливаясь в какие-то тревожные воспоминания о детстве, и возвращался мыслями к отцу. Потом снова думал о Марке, принимался просчитывать худшие сценарии развития событий…

… а после неизменно возвращался взглядом к Иве.

Она молчала всю дорогу, давая мне возможность грузиться мыслями на полную катушку, и каждый раз я чувствовал облегчение, выныривая из затхлого подвала отчаяния в свою реальность.

— Ив? — позвал я тихо.

— А? — коротко глянула она на меня.

Видимо, грузилась не меньше моего.

— Ты же выйдешь за меня?

Она улыбнулась, потом закусила губы.

— Наверное…

— Какая ты, Мой Хирург, непостоянная, — протянул я восхищенно. — Ты же сама сделала мне предложение, а теперь говоришь мне «наверное»?

— Наверное, я хочу, чтобы ты сделал предложение покрасивее меня, — усмехнулась она. И мне нравилось, как заблестели при этом ее глаза. — Потому что сейчас оно звучит как-то безысходно…

— Согласен, — улыбнулся я невесело. — Сделаю покрасивее.

— Уж постарайся.

— А как ты хочешь?

— Я хочу, чтобы все это кончилось, — перестала улыбаться она. — Чтобы твое сердце зажило, ребенка спасли, отец вышел из больницы, а твой приют получил новое здание…

— А ты в этом всем где?

Она растерялась. Привычно, ожидаемо, но так горько, что захотелось пересадить ее к себе на колени и объяснить заново, что для меня будет означать это ее «все кончилось».

— Повторяй за мной, — улыбнулся я. — «И жили они долго и счастливо».

Ива усмехнулась.

— Ладно, Князев, мне не нужно красивое предложение. Я принимаю твое безысходное.

— Ты заслуживаешь покрасивее.

— Соглашайся на безысходное.

— Хорошо. Соглашаюсь.

— Дурак, — рассмеялась Ива, и я улыбнулся шире.

Да, хотелось, чтобы все это кончилось. Чтобы единственной проблемой на какое-то время стало мое безысходное предложение. Но даже погода не обещала улучшений. Когда мы въехали в город, пошел снег. А когда подъехали к больнице — он укрыл тонким слоем парковку перед ее мрачным фасадом.

На входе исправно работал досмотр. Всех посетителей проверяли на оружие и артефакты. Меня с моей пушкой тоже едва не тормознули, и тут моя ведьма снова включила босса. Я даже соскучился по ней такой. Охрана вжала голову в плечи и принялась извиняться, а Ива выпрямилась в своем спортивном костюмчике, выпачканном в саже, и повела меня внутрь, вскидывая мобильный к уху. Этой женщине не нужны были деловые костюмы и каблуки, чтобы выглядеть главной и сногсшибательной. И я позволил себе просто любоваться ей несколько минут, забыв обо всем.

— Черт, разрядился все таки, — нахмурилась Ива, убирая мобильник, и вытянула шею, оглядываясь в холле. — Сейчас выясним, где все.

Не прошло и десяти минут, вокруг Ивы уже собрались все, кто ей был нужен. Даже Игорь. Правда, брат сразу утащил меня в смотровую, и я нехотя оставил Иву в ее стихии.

— Что с отцом? — первым делом поинтересовался я.

— Еще в реанимации. — Было похоже на исчерпывающий ответ, и я уже подумал, что и тут мне придется ждать какой-то определенности, когда он продолжил, отложив мою кардиограмму. — Легкое пострадало, внутренние кровотечения обширные… Я не знаю пока, чего ждать. Он должен качнуться в какую-то сторону…

Я замер, чувствуя, как по внутренностям пополз холод. Но это не помешало мне обнаружить, что Игорю гораздо страшнее. Это ведь я был рядом с отцом все то время, когда Игорь предпочел оставаться в стороне. Но, в то же время, это моя вина, что в отца стреляли. Только Игорь вряд ли подумает об этом. С его стремлением брать все на себя…

— Надо сообщить Веронике, — все, что нашел я сказать. На его вопросительный взгляд уточнил: — Это его женщина. Она сейчас с детьми в доме отца. Но у меня нет ее контакта.

— Я посмотрю в телефоне отца, — кивнул брат. Тень скользнула по его лицу, и только тут я увидел, насколько он вымотался. Прошлый день и ночь выдались тяжелыми. — Садись, перевяжу плечо. По сердцу все в порядке.

Рана как назло разболелась будто бы больше вчерашнего.

— Как дети? — тихо поинтересовался Игорь, отдирая пластырь.

Я зашипел.

— Не знаю, что тебе сказать, — честно признался я. — Как дети, мир которых снова рухнул и не оправдал доверия…

Казалось, что мы впервые с Игорем начали просто разговаривать. А так оно и было по сути. И это оказалось чем-то неподъемным — просто о чем-то поговорить без крика, угроз и противостояния.

— Сочувствую, Стас.

Мы помолчали какое-то время, пока он занимался раной. Ему тоже было непривычно. И общие темы были непростыми.

— Что у вас с Ивой? — По его голосу я понял, что он старался изо всех сил убрать интонации напряжения и тревоги за подругу.

— Надеюсь, что все серьезно. — Я свесил голову и сжал края кушетки, за которую держался. — Сделал ей предложение.

Он удивленно усмехнулся позади.

— А она?

— Она сделала первая.

— Ива? — переспросил ошарашено Игорь.

— Да, — улыбнулся я, — мы все в последние дни немного сошли с ума. Я бы никогда не подумал о том, что на меня свалится такое. И что я вообще буду с тобой просто сидеть и разговаривать. И что Горький будет вытаскивать меня из задницы. Как все интересно закрутилось…