Лекарь Империи 7 (СИ) - Лиманский Александр

— Илья, я хочу сказать… — она говорила искренне, без обычного административного тона. — То, что вы сделали сегодня для пациента, для репутации нашей больницы… Я горжусь, что ты работаешь у меня.

— Спасибо, Анна Витальевна. Это многое значит.

Она кивнула и пошла в сторону своего кабинета. Я направился в хирургическое отделение.

Едва я свернул в знакомый коридор хирургического отделения, как атмосфера резко изменилась. Тишина и напряжение сменились гулом возбуждения.

Из ординаторской тут же выскочил Славик Муравьев, словно только и ждал моего появления. Лицо его было взволнованным, а глаза горели лихорадочным любопытством.

— Илюха! Наконец-то! — он подбежал ко мне. — Что там происходит? Вся больница гудит как растревоженный улей!

— В смысле гудит? — я остановился.

— Ну как же! — Славик всплеснул руками, не в силах сдержать эмоции. — Сначала все только и говорили, что про вашу операцию! Мол, такого еще никто никогда не видел — паразита из артерии достали, одной левой рукой сосуд зашили, да так, что шва не видно! Медсестры из операционной всем рассказывают, чуть ли не по минутам!

Закон больничной физики. Скорость распространения информации обратно пропорциональна ее достоверности. Через пару часов окажется, что я оперировал с завязанными глазами, а паразит был размером с анаконду.

— Потом, — Муравьев понизил голос до заговорщического шепота, — по отделению пронесся слух, что магистр Журавлев вызвал тебя к себе! Сразу после операции! Все думали — ну все, сейчас начнется публичная казнь!

— И?

— И тишина! — Славик снова всплеснул руками. — Полная, зловещая тишина! Уже почти час! Никто ничего не знает! Журавлев молчит, Кобрук молчит, ты пропал! Народ уже ставки делает, чем все закончится!

— Вот это да! — с самодовольством прокомментировал Фырк. — Ты теперь местная суперзвезда! Скоро у твоей палаты будут дежурить поклонницы с цветами и плакатами!

— Слава, успокойся, — я положил руку ему на плечо. Этот жест был не только успокаивающим, он возвращал его с небес на землю. — Все в порядке. Магистр Журавлев завтра утром сворачивает работу комиссии и уезжает.

— Правда⁈ — глаза Муравьева стали круглыми, как блюдца. — Совсем? Насовсем?

— Насовсем. Проверка закончена, претензий к нашему отделению и больнице в целом нет.

— Ура! — Славик не сдержался и подпрыгнул на месте. — Слава богу! Можно наконец расслабиться! Больше никаких проверяющих, никаких комиссий!

— Можно, но не нужно, — я остудил его энтузиазм. — У нас есть пациенты. У нас есть работа. Расслабляться некогда.

Нужно было немедленно гасить эту эйфорию. Расслабленный персонал — источник ошибок. Пока мы в больнице, мы на войне. Передышка это не повод для праздника, а время перезарядить оружие.

— Да-да, конечно, Илюха, ты прав, — тут же посерьезнел он. — Кстати, о пациентах! К Яне, ну, к той девушке из ординаторской, родители приехали! Из самого Владимира примчались, как только им сообщили. Уже третий час у нее в реанимации сидят.

Яна. Магическая кома. Я запустил поиск специалиста через барона, но это займет время. А родители здесь и сейчас. Это усложняет ситуацию. Разговор с ними будет тяжелым.

— И еще, — добавил Славик. — Мурадяна перевели сегодня из реанимации в неврологическое отделение. Говорят, он в сознании, но с речью какие-то проблемы, никого не узнает.

А это уже отличные новости. Пока меня не было жизнь в отделении текла, как бурная река. Все знали свое дело и хорошо выполняли его. Ну и положительная динамика Ашота не может не радовать.

— Понятно. Спасибо за информацию, Слава. Пойду проверю пациентов.

Палата номер четыреста восемнадцать. Женское терапевтическое отделение. Четыре часа тридцать минут. Я тихо, стараясь не скрипнуть, приоткрыл дверь.

Яна лежала все в той же неестественно-спокойной позе — на спине, руки аккуратно уложены поверх одеяла, лицо безмятежно. Если не знать, что это глубокая кома, можно было подумать, что девушка просто спит после тяжелого дня.

Рядом с ее кроватью на двух стульях сидели мужчина и женщина лет пятидесяти. Интеллигентные, осунувшиеся лица, усталые глаза, дорогая, но неброская одежда.

Мать держала безвольную руку дочери в своих и что-то тихо, безостановочно ей нашептывала. Отец сидел чуть поодаль и вполголоса читал вслух книгу.

— Добрый день, — я вошел, стараясь, чтобы мои шаги звучали как можно тише. — Я господин лекарь Разумовский, лечащий врач Яны.

Мужчина тут же поднялся и протянул мне руку. Рукопожатие было крепким, уверенным.

— Смирнов Петр Васильевич. А это моя жена, Ольга Николаевна. Мы родители Яны.

— Очень приятно. Вас не было видно сразу?

— Мы были в отъезде, за границей, — ответила мать, не выпуская руку дочери. Ее голос дрожал от сдерживаемых слез. — Узнали только вчера, когда вернулись… Нам сказали, что Яночка в коме… после… после аварии…

Отец положил руку ей на плечо, поддерживая.

— Мы сразу же примчались, — продолжил он уже более твердо. — Господин лекарь, скажите нам честно — какие у нее шансы?

Главное правило в общении с родственниками в такой ситуации — предельная честность, но без жестокости. Нельзя давать ложных надежд, но и нельзя убивать последнюю.

Нужно сместить акцент с расплывчатых шансов на конкретный план действий. Люди легче переносят плохие новости, если видят четкий алгоритм.

— Физически состояние Яны абсолютно стабильно, — начал я. — Все ее органы работают как часы. Проблема, как я и предполагал изначально, не в теле, а в сознании. Это кома магической природы. Стандартная терапия здесь, к сожалению, бессильна. Нам нужен специалист — целитель-менталист.

— Менталист? — отец нахмурился. Он был явно осведомлен. — Но их же единицы на всю Империю! Найти такого практически невозможно!

— Я знаю, — подтвердил я. — Но я уже начал поиски. У меня есть определенные связи, которые могут помочь в этом вопросе.

Я, как бы между делом, достал телефон и проверил сообщения. От барона пока тишина. Нужно будет завтра утром позвонить ему лично и напомнить. Дам ему еще один день на поиски.

— Мы читаем ей, — тихо сказала мать. — Нам сказали, что пациенты в коме иногда могут слышать.

— Это абсолютно правильно, — я ободряюще кивнул ей. — Контакт очень важен. Звук родных голосов, знакомые интонации — все это может стать тем якорем, который поможет ее сознанию удержаться и вернуться.

— Красивая девушка. Жалко ее… — пропищал в моей голове Фырк, который подлетел к кровати и с любопытством разглядывал Яну. — Может, мне попробовать до нее достучаться? Нырнуть в ее сознание, растормошить?

— Категорически нет, — мысленно отрезал я. — Это не обычное бессознательное состояние. Это магическая ловушка. Не зная ее устройства, ты можешь не помочь, а навредить. Не лезь.

— Господин лекарь, — мать подняла на меня глаза, полные слез и отчаянной надежды. — Вы же поможете? Вы же ее спасете?

Я посмотрел ей прямо в глаза. Мой голос прозвучал твердо.

— Я сделаю для этого все возможное. И, если потребуется, невозможное тоже. Я вам это обещаю.

Я подошел к кровати и активировал Сонар для контрольного осмотра.

Физиологические показатели — без динамики. Мозговая активность на минимальном, стволовом уровне. Определенно, нужен менталист. Моих сил недостаточно.

— Как только найду специалиста, мы немедленно начнем лечение., — сказал я, завершая осмотр.

Они благодарно кивнули. Я тихо вышел из палаты, оставив их наедине со своей дочерью и своей надеждой.

Неврологическое отделение на втором этаже было тихим местом. Палата номер двести три находилась в самом конце длинного, залитого тусклым вечерним светом коридора.

Я коротко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Ашот полулежал на функциональной кровати, основательно обложившись подушками. И выглядел он несравнимо лучше, чем в реанимации.

Положительная динамика была очевидна. Организм крепкий, отлично справлялся с последствиями травмы. Обширные синяки на лице превратились в расплывчатые желто-зеленые пятна, страшный отек полностью спал, и его черты лица снова стали четкими.