Сотри и Помни - Небоходов Алексей

– Базовая конфигурация: антропоморфная женская особь, европеоидная, возраст 20-25 лет, – голос звучал ровно, но пальцы, скользящие по виртуальным регуляторам, выдавали напряжение.

Перед ней возникла фигура – пока схематичная, полупрозрачная, обозначенная основными контурами. Универсальный шаблон для наполнения индивидуальностью. Ильга активировала панель детализации, руки начали двигаться в воздухе, словно у скульптора, лепящего из невидимой глины.

Пальцы замерли над панелью управления. Система ждала ввода параметров, но оператор знала точный ответ. Закрыла глаза, вспоминая ощущение своего тела той ночью – как оно двигалось в темноте комнаты Романа, изгибалось под его руками. Дыхание участилось. 168 сантиметров – такой рост был у неё в ту ночь. Не идеальные пропорции золотого сечения, а асимметричные плечи, лёгкая сутулость от долгих часов за компьютером, маленький шрам на левом бедре. Не создавала нового персонажа – воссоздавала себя, женщину, побывавшую в его постели.

Лицо требовало особого внимания. Ильга могла выбрать любой типаж, любую комбинацию черт, создать эталон красоты. Вместо этого пошла иным путём – не идеализация, а узнаваемость, живость, естественность. Овальное лицо с выступающими скулами, нос с небольшой горбинкой, рот с верхней губой тоньше нижней. Русые волосы средней длины, меняющие оттенок при разном освещении. Зеленовато-серые глаза, прикрытые верхними веками, создающие впечатление задумчивости.

Система предложила библиотеку стандартных выражений, но Ильга отмела их движением руки. Загрузила отдельный модуль эмоциональных микровыражений, детализированных до мельчайших движений мышц.

– Анализ объекта «Роман Соколов», выделение эмоциональных триггеров, – скомандовала девушка.

Перед ней развернулась многомерная карта нейронных реакций, собранная за годы наблюдений.

– Синтез оптимальной модели экспрессии для максимального эмоционального отклика.

Система обрабатывала запрос несколько секунд. Лицо аватара ожило, словно пробежала лёгкая рябь, и застыло с новым выражением – не явная улыбка, не открытое дружелюбие, а спокойная сосредоточенность с намёком на понимание, вызывающая у Романа позитивную реакцию.

Ильга всмотрелась в лицо – её и не её одновременно. Достаточно похожее для сохранения преемственности, но с изменениями для легенды.

– Имя: Елена Светова, – произнесла она, активируя модуль биографии. – Студентка МИФИ, факультет кибернетики и информационной безопасности, четвёртый курс. Переведена в Дармовецкий технический институт по программе обмена.

На виртуальной панели появились документы – свидетельство о рождении, паспорт, студенческий билет, зачётная книжка. Ильга настраивала параметры с математической точностью. Дата рождения – 17 апреля, за два года до Романа, чтобы быть немного старше, но не настолько, чтобы создавать дистанцию. Место рождения – Москва, спальный район Чертаново, добавляющий оттенок обыденности, понятный Роману с его происхождением.

Академическая история формировалась строка за строкой: средняя школа с углублённым изучением математики, победы на олимпиадах регионального уровня (но не всероссийского – слишком яркое достижение могло вызвать подозрения), поступление в университет не с максимальным баллом, а с высоким, но достижимым для трудолюбивого студента. Средний балл – 4.7, с несколькими четвёрками по гуманитарным предметам, делающими профиль реалистичным.

– Проекция академической истории, – Ильга активировала новую панель, и развернулась трёхмерная визуализация учебной нагрузки, экзаменов, курсовых работ. Она тщательно проработала каждый семестр, добавляя конкретные названия дисциплин, имена преподавателей, темы рефератов. Системе требовалось несколько минут, чтобы сгенерировать полный набор данных, но Ильга настраивала каждый элемент вручную, словно выписывая партитуру для будущего существования.

Интерфейс выдал предупреждение: «Избыточная детализация. Рекомендуется уменьшить глубину проработки несущественных элементов биографии». Ильга проигнорировала сообщение, продолжая вносить мельчайшие штрихи в историю Елены Световой. Теперь добавляла личные детали – увлечение фотографией в старших классах, год занятий в театральной студии, брошенной из-за нехватки времени, коллекция старых механических часов, унаследованная от деда-инженера.

Система снова предупредила о нецелесообразности такой проработки, но она отключила уведомления резким движением руки. Эти детали могли казаться несущественными для алгоритмов, но для неё оставались принципиально важными – они создавали не функционал, а человечность, индивидуальные особенности, которые невозможно спутать с шаблоном.

– Модуль речевых паттернов, – скомандовала девушка, переходя к следующему этапу.

Перед ней возникла звуковая матрица – трёхмерная конструкция, напоминающая сложное музыкальное произведение, где каждая линия представляла аспект речи: интонация, темп, тембр, эмоциональные модуляции, характерные речевые обороты.

– Базовый речевой профиль: московский нейтральный, образовательный уровень – неоконченное высшее техническое, возрастная группа – 20-25 лет, – Ильга задала параметры, но тут же начала вносить правки, тонкие корректировки в стандартный шаблон.

Небольшой акцент на гласных в безударных позициях – чуть сильнее, чем у типичного москвича, но недостаточно явный, чтобы вызывать вопросы. Привычка растягивать последний слог в вопросительных предложениях. Тенденция понижать голос в конце утвердительных фраз, создающая впечатление уверенности. Эти мелкие особенности, незаметные при случайном общении, формировали узнаваемый речевой почерк.

Ильга запнулась, заметив несоответствие. В профиле академической истории указала изучение французского языка, но в речевой модели не было соответствующих маркеров. Странная небрежность, нехарактерная для обычной методичности. Система не выделила это как ошибку, но она сама почувствовала раздражение от невнимательности.

– Добавить речевые маркеры изучения французского, уровень В1, – внесла корректировку, но механически, уже думая о следующем этапе.

Теперь предстояло интегрировать двигательные паттерны – походку, жесты, микродвижения, создающие впечатление живого человека, а не конструкта. Ильга загрузила стандартную библиотеку движений и начала настраивать параметры: более свободная амплитуда жестикуляции, чем у среднестатистического жителя провинции, но не настолько открытая, чтобы выглядеть вызывающе. Походка с акцентом на правую ногу – не хромота, а едва заметная асимметрия, объяснимая старой спортивной травмой.

Но здесь настигла новая ошибка – забыла внести эту травму в медицинскую историю Елены. Опять несоответствие, нарушение собственных стандартов качества. Ильга остановилась, обнаружив, что рука дрожит над виртуальной консолью. Это было совершенно непохоже на неё – такая небрежность, отсутствие системности.

– Анализ психоэмоционального состояния оператора, – произнесла она, активируя диагностический модуль.

Данные не обрадовали. Повышенный уровень кортизола, учащённое сердцебиение, нарушение паттерна дыхания – признаки стресса, влияющего на когнитивные функции. Система диагностировала: «Эмоциональная нестабильность, влияющая на качество принимаемых решений. Рекомендуется прервать процесс и возобновить после нормализации показателей».

Ильга проигнорировала рекомендацию, хотя в любой другой ситуации последовала бы без колебаний. Не могла остановиться сейчас, когда аватар был почти готов, когда возможность встречи с Романом стала близкой, осязаемой.

– Продолжить, – голос звучал жёстче, чем обычно, словно отдавала приказ не системе, а себе.

Теперь обратилась к документам, которые должны были подтвердить существование Елены Световой в материальном мире. Паспорт, созданный ранее, нуждался в физическом воплощении. Ильга активировала протокол синтеза материальных артефактов – одну из самых сложных функций Realika, позволяющую создавать настоящие объекты, а не виртуальные симуляции.