Сотри и Помни - Небоходов Алексей

Ильга слегка напряглась под прикосновением, но не отстранилась. На экране Роман откинулся на спинку стула, потёр покрасневшие от усталости глаза, но снова склонился к монитору, продолжая писать код, словно одержимый.

– Я не жду от него преданности, – наконец ответила хозяйка. – Я просто жду, что он покажет мне что-то новое. Что-то, чего я ещё не видела в этом… идеальном мире.

Последние слова прозвучали с едва заметной горечью. Марша вздохнула, сжала плечо подруги чуть сильнее и отпустила. В этом коротком обмене было больше понимания, чем могли выразить многие слова.

– Ладно, – произнесла гостья, возвращаясь к креслу и бокалу. – Расскажи мне о нём. О его коде. О том, что он делает такого особенного, что заставило великую Ильгу Светлову забыть о работе на три дня.

Хозяйка повернулась к гостье, и в глазах на мгновение мелькнуло что-то почти детское – восторг исследователя, обнаружившего новый вид, новую форму жизни, достойную изучения.

– Он создаёт искусственное сознание, – произнесла Ильга с плохо скрываемым возбуждением. – Не примитивного помощника, не стандартный алгоритм для бытовых нужд. Настоящее сознание, самообучающееся, саморазвивающееся. Я наблюдаю момент рождения нового типа существования. Разве это не стоит нескольких дней отсутствия на работе?

Марша смотрела на подругу долгим взглядом, в котором смешивались беспокойство, нежность и что-то похожее на смирение.

– Ты никогда не изменишься, – произнесла она наконец, качая головой. – Но обещай мне одну вещь, хорошо? Не влюбляйся в него.

Ильга рассмеялась – впервые за весь вечер, возможно, за много дней. Смех звучал неожиданно живо в стерильном пространстве квартиры.

– Это слишком поздно, – произнесла она с неожиданной честностью. – Боюсь, что я уже…

И не закончила фразу, снова повернувшись к экрану, где Роман, склонившийся над клавиатурой, создавал новый мир, не подозревая, что сам находится под наблюдением из мира, о существовании которого даже не догадывался. Поверхность экрана отражала голубоватый свет его монитора, создавая иллюзию окна, тонкой мембраны между реальностями, почти прозрачной, но непреодолимой преграды.

Глава 6

В тишине модуля Северной Башни фиолетовое свечение мониторов отражалось в глазах Ильги, превращая зрачки в холодные цифровые пятна. Воздух был стерилен, словно каждую молекулу кислорода проверила система жизнеобеспечения. Внутри пользователя "Реалики" нарастал странный диссонанс – неупорядоченный, необъяснимый, непослушный алгоритмам. Ильга наблюдала за спящим Романом на экране, а пальцы девушки, обычно точные в движениях, едва заметно дрожали над сенсорной панелью.

– Приостановить симуляцию, – прошептала она, хотя в пустой квартире её никто не мог услышать.

Система мгновенно отреагировала: изображение замерло, и время в другом мире, в маленькой комнате в Дармовецке, остановилось.

Теперь геймер могла рассмотреть Романа без риска, без необходимости притворяться. В этой интимности наблюдения было что-то кощунственное, но сомнения быстро рассеялись. Создатель имеет право изучать.

Молодой человек спал, свернувшись на боку, одна рука под подушкой, другая свободно лежала поверх одеяла. Даже во сне лицо сохраняло напряжение – тонкая морщинка между бровями, плотно сжатые губы. В неровном свете ночника скулы казались острее, под глазами залегли тени, придававшие болезненную хрупкость.

Рука Ильги потянулась к экрану, активируя расширенный режим. Изображение увеличилось, дополнилось биометрическими данными: пульс – 52 удара в минуту, дыхание – медленное и глубокое, температура – 36,4 градуса. Сон фазы REM, активность мозга указывает на сновидение. Что снится спящему? Формулы? Код? Или что-то человеческое – бегство от преследователей, падение, полёт над городом?

Прикосновение к виртуальному слайдеру изменило угол обзора. Камера переместилась, охватывая комнату. Девять квадратных метров стали хорошо знакомым пространством – каждая трещина на стене, пятно на потертом ковре, гвоздик с серебряным кулоном. Украшение, оставленное как напоминание о невозможной встрече. Каждый вечер перед сном Роман касался его пальцами, словно талисмана, прежде чем выключить свет.

– Возобновить симуляцию, – скомандовала девушка уже тверже.

Изображение на мониторе ожило. Прошло несколько минут. Спящий шевельнулся, затем резко открыл глаза, будто от внезапного звука. Сел в кровати, потёр лицо ладонями, взглянул на часы и беззвучно выругался. Опаздывал.

Система фиксировала каждое движение с математической точностью: подъём, торопливое натягивание одежды, неловкую попытку причесать непослушные волосы перед треснувшим зеркалом. В этих повседневных действиях было что-то завораживающе обыденное, чужое стерильному миру идеальных поверхностей за стеклом мониторов.

Громкость увеличилась, когда юноша вышел в коридор.

– Опять всю ночь сидел, – голос матери звучал уставшим и равнодушным. – Глаза красные. Опоздаешь.

– Я успею, – тихо ответил Роман, забирая с полки бутерброд в пищевой плёнке.

За экраном заметили, как парень сутулится в присутствии семьи, словно пытаясь занимать меньше места, стать незаметным. У пользователя "Реалики" промелькнуло раздражение – почему позволяет так с собой обращаться? Ведь интеллект, способности выходят далеко за пределы этого тесного мирка! Но мысль оборвалась: откуда знать, что значит жить среди людей, считающих тебя обузой? Собственная изоляция Ильги была выбором, его – навязанной реальностью.

Экран переключился, следуя за Романом после выхода из дома. Утренний Дармовецк встретил моросящим дождём и серым цветом. Капли оседали на волосах, плечах старой куртки, студент периодически стирал влагу с лица. Система фиксировала минимальное повышение температуры тела – реакция на холод и влажность. Ильга машинально коснулась регулятора температуры, словно желая согреть наблюдаемого через разделяющие измерения.

– Фокус на институт, локация «аудитория триста четырнадцать», – скомандовала девушка, и система мгновенно переключилась.

Теперь на экране Роман сидел за партой в третьем ряду у окна. Плечи по-прежнему напряжены, но в лице появилась сосредоточенность. Записывал что-то в тетрадь, изредка поднимая глаза. Ракурс изменился, чтобы понять, что привлекает внимание, и открыл девушку, сидящую в четвёртом ряду. Лера Станкевич – система мгновенно предоставила данные. Третий курс, факультет информационных технологий, отличная успеваемость, высокий социальный статус в группе.

Неприятное чувство шевельнулось у Ильги при виде взгляда Романа, возвращающегося к этой девушке. Странное ощущение, похожее на физический дискомфорт, но более смутное, более глубокое. Безымянное. Или намеренно оставленное без названия.

– Следующий… – преподаватель поправил очки и вгляделся в список. – Соколов. Пожалуйста, к доске. Задача на применение алгоритма Хаффмана.

Показатели на панели монитора взлетели: пульс ускорился до 110 ударов в минуту, уровень кортизола резко поднялся. Страх. Не паника, но острая тревога. Ильга подалась вперёд, не замечая учащения собственного сердцебиения.

Роман медленно поднялся, правая рука машинально нащупала что-то в кармане – серебряную крошку кулона, талисман. Система знала об этой привычке. Прикосновение к осколку в моменты стресса, словно металл мог передать часть чужой уверенности.

Путь от парты до доски казался бесконечным. Частое дыхание, капельки пота на лбу. Взяв мел, Роман слегка дрожал – система увеличила изображение, показывая это.

– Мы ждём, Соколов, – голос преподавателя вернул его к реальности.

Роман начал объяснять алгоритм. Голос звучал тихо, с запинками, но содержание было верным. За монитором Ильга следила за движением рук, чертивших на доске дерево кодирования. Знакомые действия – такие же формулы и схемы когда-то выводились на бумаге при изучении основ информатики.

– При построении дерева берём два символа с наименьшей частотой и объединяем в узел, суммарная частота которого…