Сотри и Помни - Небоходов Алексей

Ильга подошла к окну. За ним переливалось искусственное море, подсвеченное неоновыми огнями – не настоящая вода, а сложная инженерная конструкция, создающая иллюзию бескрайнего простора. Когда-то этот вид казался воплощением совершенства. Теперь виделась только искусственность, просчитанная красота, лишённая случайности и несовершенства, которые делают настоящее море настоящим.

– Маршрут до Дармовецка, – произнесла Ильга тихо, словно боясь услышать собственный голос. – Расчётное время прибытия, варианты транспорта, оптимальные условия.

Система мгновенно откликнулась, заполнив пространство картами, графиками, цифрами – результатами сложнейших вычислений. Но женщина смотрела не на данные, а сквозь них, туда, где за слоями информации скрывалась простая истина: она больше не могла оставаться в идеальном мире, притворяясь, что ничего не изменилось. Нечто надломилось внутри, сдвинулось, и теперь видела свою жизнь словно со стороны – красивую оболочку, скрывающую пустоту.

Ильга снова взглянула на консоль Realika – портал между мирами, точку соприкосновения реальностей. Может быть, там, в тесной комнате с потрёпанными обоями и скрипящей кроватью, в мире несовершенном и непредсказуемом, она найдёт то, чего не хватало здесь – подлинность неидеальную и именно поэтому настоящую.

Ильга погрузилась в странное состояние – полувоспоминание, полумедитация, словно сознание находилось на границе между сном и явью. В этом сумеречном пространстве памяти возвращалась к моменту, когда впервые создала Романа в Realika.

Образы приходили не хронологически, а вспышками ярких деталей: интерфейс создания персонажа, разворачивающийся подобно анатомическому атласу виртуальной души, ползунки параметров характера, матрицы эмоциональных реакций – целый мир возможностей, из которого предстояло вылепить новое существо. В воспоминаниях она видела себя со стороны – холодную, методичную, скрупулёзно настраивающую каждую черту его личности с математической отстранённостью, совершенно не предполагая, во что всё однажды выльется.

Интерфейс Realika в режиме создания персонажа напоминал операционную – стерильный, функциональный, с множеством инструментов для посвящённых. Нейронные структуры, представленные объёмными сетями, пульсировали перед глазами; алгоритмические ветвления раскрывались словно кровеносная система, готовая принять виртуальную кровь. Создательница чувствовала особую власть, когда пальцы парили над панелью управления, как руки хирурга над операционным столом.

Сначала она создала базовую структуру – фундамент личности. Программистский склад ума, аналитические способности, тонкое чувство алгоритмической эстетики – эти качества легли в ядро, в сердцевину того, кем должен был стать Роман. Но не самоуверенность, не блеск и размах, а скорее сдержанность, тихий внутренний огонь без потребности во внешнем признании. Ильга лепила антипода Артема – не холодную безупречность, а живую неправильность.

– Базовые характеристики интеллекта – уровень 9.4, – произнесла она в пустоту комнаты, наблюдая, как система подтверждает ввод зелёными всполохами. – Вербальные способности – 8.7, математические – 9.8, пространственное мышление – 9.6.

Система отвечала мягким гудением, впитывая команды, превращая цифры и параметры в нечто большее – архитектуру разума, который однажды должен был стать достаточно сложным, чтобы считать себя сознательным.

Потом настал черёд визуального образа – не идеального, не слишком привлекательного, но с чем-то странно трогательным в каждой черте. Худощавость, нескладность, руки с длинными пальцами для клавиатуры. Глаза – не электрически-синие, не серые стальные, а тёмно-карие с золотистыми крапинками, почти янтарные при определённом освещении. Лицо с неправильными чертами – слишком длинный нос, чуть асимметричные брови, впалые щёки, но вместе создающие странную гармонию, неподвластную алгоритмам.

– Небольшой шрам над левой бровью, – добавила она, вводя нестандартный параметр в стандартную форму. – История: упал с велосипеда в девять лет. Сшивали в районной поликлинике. Нитки снимала медсестра с запахом ванили.

Зачем эта деталь с запахом? Не входило в протокол. Но что-то потянулось к неочевидному, к мелочам, делающим цифровую конструкцию более живой, чем функциональной.

Характер – здесь Ильга проявила особую тщательность. Не кричащая яркость, не лидерские качества, ценимые в Верхнем Городе, а интроверсия, склонность к одиночеству, умение находить удовлетворение в тишине и сосредоточенности. Застенчивость, переходящая в социальную неловкость – качество, считавшееся почти патологией, требующей коррекции. Но за этой застенчивостью – упрямство, способность идти против течения, не показной нонконформизм, а глубинное нежелание подчиняться бессмысленным правилам.

– Уровень адаптивности к социальному давлению – 3.2, – говорила Ильга, наблюдая, как система предупреждающе мигает оранжевым, обозначая нестандартный параметр. – Принять. Уровень комплаентности – 2.8.

Ещё одно предупреждение. Таких персонажей система считала нестабильными, не вписывающимися в стандартные сценарии. Но создательнице казалось, что именно эти качества делают виртуальных людей по-настоящему интересными, почти реальными.

– Творческий потенциал – 9.9, – это значение вызвало красную вспышку. Система не рекомендовала создавать персонажей с таким высоким творческим потенциалом – они склонны к непредсказуемому поведению, способны генерировать сценарии, не предусмотренные архитекторами Realika.

Ильга помнила колебание в тот момент, лёгкий холодок между лопатками, предчувствие перехода черты. Но любопытство – главный двигатель, главный порок – оказалось сильнее.

– Подтвердить все параметры, – произнесла она, наблюдая, как система запускает процесс компиляции личности – не сбор отдельных черт, а создание сложной, самообучающейся структуры, способной развиваться по собственным законам.

Память сделала странный скачок, и Ильга увидела другой эпизод – первое наблюдение за Романом в Realika. Он сидел перед монитором, который подсвечивал лицо синим светом. Пальцы замерли над клавиатурой в нерешительности. Система зафиксировала его внутренний монолог: "Когда пишешь код, создаёшь маленький мир с твоими правилами. На несколько часов становишься богом, демиургом. А потом выходишь из этого состояния и понимаешь, что ты сам – всего лишь строка кода в чьей-то программе. И это… странно."

Ильга помнила удивление – почти шок. Это было не запрограммированной мыслью, не комбинацией предустановленных фраз, а чем-то новым, возникшим на пересечении заданных алгоритмов, но превосходящим их сложностью и глубиной. Она подалась вперёд в кресле, наблюдая за ним через слои кода и интерфейсов, пытаясь уловить в глазах проблеск, отличающий настоящее сознание от симуляции.

Роман вдруг остановился, поднял взгляд, словно почувствовав наблюдение. Глаза на мгновение встретились с камерой – случайность, совпадение траекторий. Но Ильге показалось, что он смотрит прямо на неё. Система моментально выдала предупреждение: нестандартное поведение объекта, возможный сбой в параметрических ограничениях, рекомендуется откат к предыдущей версии. Но наблюдательница проигнорировала мигающее оповещение. Впервые ощутила странное волнение при контакте с чем-то, чьё существование невозможно полностью объяснить рационально.

Резкий звуковой сигнал системы управления квартирой выдернул Ильгу из глубин воспоминаний.

– Посетитель, – произнёс искусственный голос. – Марша Ковлев, сотрудник отдела системного анализа. Уровень доступа: личный контакт.

Хозяйка моргнула, возвращаясь в настоящее, в идеально упорядоченную квартиру, казавшуюся странно чужой, будто она отвыкла от этой стерильной красоты.

– Впустить, – произнесла Ильга, проводя рукой по волосам, словно стряхивая паутину воспоминаний.

Дверь плавно отъехала в сторону, впуская Маршу – невысокую женщину с преждевременно поседевшими волосами, собранными в небрежный пучок, в простой серой униформе аналитика, неуместной в нерабочее время. В руке была бутылка тёмного стекла – настоящее вино, не синтетический аналог, обычный для Верхнего Города.