Лекарь Империи 4 (СИ) - Лиманский Александр

— Двуногий! Это ненормально! Это совершенно ненормально! — Фырк в панике метался по операционной у меня в голове. — Ткани не должны так себя вести! Тут что-то совсем не то!

— Переливание! — крикнул я, не слыша его. — Нам срочно нужна кровь! Первую группу, резус-отрицательную!

— Уже начали! — откликнулась откуда-то сбоку медсестра.

Минуты тянулись как часы. Салфетка за салфеткой, пропитавшись кровью, уходили в рану. А мана таяла на глазах. Сил совсем не оставалось, когда, наконец, после пятой или шестой итерации, темп кровотечения начал замедляться.

— Давление… давление стабилизируется, — с трудом выдохнул Артем. — Семьдесят на сорок… восемьдесят на пятьдесят… Жив. Пока.

— Зашиваем то, что есть, поверх тампонов, — тяжело дыша, решил Шаповалов. — Быстро. Потом будем разбираться. Вторая ревизия через сутки.

Мы экстренно, широкими стежками, ушили брюшную полость, оставив в животе дренажи и пачку тампонов. Кулагина, состояние которого удалось стабилизировать на критически низкой отметке, повезли в реанимацию.

В предоперационной Шаповалов сорвал с лица маску и, тяжело дыша, повернулся ко мне. Его лицо было багровым.

— Что это, черт возьми, было, Разумовский⁈

Глава 2

— Атипичная сосудистая реакция, — я снял перчатки, спокойно раскладывая в голове версии. — Возможно, скрытая коагулопатия, которую не показали стандартные тесты. Или сосудистая мальформация в стенке кишки.

— При язве такого быть не должно! — он шагнул вплотную. — Пациент чуть не умер у нас на столе!

— Это могла быть злокачественная опухоль, — тихо сказал Артем, который вошел следом. — Разваливающаяся, проросшая в сосуды.

— Биопсия до операции была чистая, — напомнил я. — Но я взял несколько образцов тканей во время вмешательства. Отправим на экстренную гистологию, она покажет точно.

— Биопсии могут ошибаться, — Шаповалов устало потер лицо. — Черт. Ладно. Все, нужен срочный консилиум. Немедленно. А ты, — он в упор посмотрел на меня, — лично проследи за ним в реанимации. Каждые полчаса мне докладывать.

Он развернулся и, хлопнув дверью, вышел.

— Двуногий, — Фырк уселся на ближайший монитор, чувствуя как я напряжен от этой ситуации. — Давай я нырну в него. Очень внимательно всё посмотрю. Что-то здесь совершенно нечисто.

Ситуация была сложной, почти катастрофической. Но паниковать не было ни времени, ни смысла. Нужно было хладнокровно найти причину. И устранить ее.

Когда за Шаповаловым с грохотом захлопнулась дверь, в холодной, стерильной предоперационной повисла тяжелая тишина. Было слышно лишь, как монотонно гудит вентиляция да капает вода из крана. Мы остались вдвоем с Артемом.

Он медленно стянул с лица маску, затем снял очки и принялся методично протирать их стерильной салфеткой. Судя по всему, это была его нервная привычка — способ привести мысли в порядок после стресса. Некоторое время он молчал, сосредоточенно глядя на стекла, а потом, так и не надев очки, повернулся ко мне.

— Знаешь, Илья, я в анестезиологии уже пять лет, — наконец заговорил он тихим, почти академическим голосом. — Видел всякое. Но такого, как сегодня, — никогда. Я сейчас прокручивал в голове весь ход наркоза… И вот что странно. Давление у него начало падать еще до того, как открылось массивное кровотечение. Сначала медленно, потом все быстрее. Это… это не укладывается ни в одну из известных мне логических схем.

Я стянул с головы промокшую от пота хирургическую шапочку и провел рукой по волосам.

— Значит, ты тоже это заметил. Я думал, мне показалось.

— Не показалось, — он покачал головой. — Поэтому я и отметаю идею про раковую опухоль. Даже если бы она проросла в аорту, гемодинамика рухнула бы после того, как ты ее задел, а не до.

— Согласен, — я кивнул. — Что-то мы упускаем. Какой-то ключевой фактор, который лежит на поверхности, но мы его в упор не видим.

Артем внимательно посмотрел на меня. В его глазах не было ни тени осуждения или поиска виноватых. Только чистое, неподдельное профессиональное любопытство.

— Слушай, — он снова надел свои очки. — А давай вместе разберем этот случай, пошагово? У меня в аппарате сохранились все записи анестезиологического пособия. Каждая минута, каждый показатель, каждое введенное лекарство. Может, наложим на это ход операции и что-нибудь увидим? Мне, если честно, просто дико интересно, что это, черт возьми, было.

Я оценивающе посмотрел на него.

Хм. Интересный парень. Не закрылся, не побежал жаловаться Шаповалову, не начал искать виноватых. Вместо этого предлагает вместе докопаться до истины. Очень редкое и ценное качество для лекаря.

— Давай, — просто сказал я.

— Отлично. Только я сначала за кофе сбегаю, — Артем направился к двери. — После такого адреналина нужно срочно взбодриться чем-то горячим и сладким. Тебе захватить?

— Спасибо, но я без кофе, — я покачал головой.

Он удивленно обернулся на пороге.

— Серьезно? После такой операции? Многие бы уже искали что покрепче, чем кофе…

— Именно поэтому, — я усмехнулся. — Кофеин — отличный стимулятор, но он дает лишь временный всплеск, за которым всегда следует спад концентрации. А мне сейчас, наоборот, нужна максимально ясная и спокойная голова на ближайшие несколько часов. Так что обойдусь простой водой.

Артем на мгновение задумался, потом кивнул с новым уважением.

— Логично. Не думал об этом в таком ключе. Ладно, как хочешь. Я мигом.

Он вышел, оставив меня наедине со своими мыслями и Фырком, который тут же решил вставить свои пять копеек.

— Эй, двуногий! — он уселся на раковине из нержавейки и с уважением посмотрел вслед Артему. — А этот очкарик-то не промах! Записи ведет, анализирует, думать хочет! Не то что твои нынешние хомяки, которые только и умеют, что виноватых искать да в обморок падать! С этим, я смотрю, каши сваришь!

— Посмотрим, — мысленно ответил я. — Но ты прав. Думающий анестезиолог — это половина успеха любой операции. По крайней мере, я буду уверен, что мне в спину дышит союзник, а не потенциальная проблема.

Артем вернулся через пару минут с дымящейся чашкой в руках. Его лицо было сосредоточенным, он явно уже прокручивал в голове наш будущий разбор.

— Пойдем в ординаторскую, — предложил он. — Там у меня доступ к общей базе, сможем все данные на большом экране посмотреть.

— Идем.

Когда мы с Артемом, вооруженные чашкой дымящегося кофе (для него) и холодной решимостью (для меня), вошли в ординаторскую хирургии, там царила напряженная, почти неестественная тишина.

Вся оставшаяся троица «хомяков» сидела по своим углам, с невероятным усердием изображая бурную рабочую деятельность. Борисова, отгородившись от мира, склонилась над каким-то толстым медицинским справочником.

Величко что-то сосредоточенно строчил в своем блокноте, а Фролов, казалось, пытался силой мысли прожечь дыру в мониторе своего компьютера. Выключенного!

При нашем появлении все три головы синхронно, как по команде, повернулись в нашу сторону. Я проигнорировал их.

В глазах Величко и Фролова читался немой, испуганный вопрос: «Что случилось? Все плохо?». А вот во взгляде Борисовой на долю секунды мелькнуло злорадное любопытство. Кажется, слухи о нашей неудаче уже успели до нее долететь.

Она приоткрыла рот, явно собираясь отпустить какой-то язвительный комментарий, но я прошел мимо нее, даже не удостоив взглядом. Для меня ее сейчас просто не существовало.

Не было ни времени, ни желания тратить на нее свои ресурсы.

— Артем, выкладывай все, что есть, — я сел за свой компьютер и жестом указал ему на место рядом. — Открываем историю Кулагина. КТ, последние анализы, протокол анестезии — мне нужно видеть все.

Артем, кивнув, достал из своей папки толстую пачку распечаток и аккуратно разложил их веером на столе. Периферийным зрением я заметил, как «хомяки», привлеченные профессиональным любопытством, которое оказалось всех чувств на данный момент, начали медленно, почти незаметно, подтягиваться к нашему столу.