Лекарь Империи 7 (СИ) - Лиманский Александр

— Поздравляю, — я тепло и искренне улыбнулся ему. — Совет да любовь, как говорится.

— Спасибо, — он с облегчением выдохнул. — Но ты что-то сегодня сам не свой. Плохо выглядишь. Не выспался?

Проницательный черт. Настоящий реаниматолог — диагност по призванию.

Он читает людей так же, как мониторы витальных функций. Заметил напряжение в плечах. От него не скроешься.

— Да Шаповалова нет с утра, — я решил не увиливать. — Трубку не берет, на звонки не отвечает. Все отделение на мне повисло. Думал, может, задерживается, но уже полдень.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Артема. Он нахмурился, и в его глазах появилась тревога.

— Странно, — протянул он. — Очень странно. На моей памяти Шаповалов работу не прогуливал ни разу за те пять лет, что я здесь. Даже когда с тяжелейшим гриппом свалился, все равно из дома звонил и раздавал указания по телефону. Если его нет, и он не на связи — это повод для серьезного беспокойства.

— Вот и я так думаю, — мрачно кивнул я.

Одно дело — мои догадки, основанные на интуиции и косвенных уликах. И совсем другое — когда их подтверждает человек со стороны, знающий Шаповалова годами.

Тревога перестала быть просто неприятным предчувствием. Она обрела вес и форму. С Шаповаловым действительно что-то случилось.

И я, кажется, догадывался, кто за этим стоит.

После обеда чаша моего терпения переполнилась. Хватит этого пассивного ожидания и тревожных догадок. Если гора не идет к Магомету, значит, Магомет сам идет выяснять, что, черт возьми, случилось с горой.

Я направился к Кобрук.

Административное крыло на четвертом этаже было другим миром. Вместо суеты лечебных отделений, запаха лекарств и стонов пациентов — тишина, ковровые дорожки, глушащие шаги, и полированные двери кабинетов.

Это была территория власти, а не медицины.

У приемной главврача было пусто — секретарша еще не вернулась с обеденного перерыва. Это было даже к лучшему. Я подошел к массивной дубовой двери и коротко, уверенно постучал.

— Войдите! — донесся изнутри властный женский голос.

Анна Витальевна Кобрук сидела за своим огромным, как аэродром, столом, погруженная в изучение каких-то бумаг. Для важности нацепила на нос очки. Генерал в своем штабе, сосредоточенная и полностью контролирующая ситуацию.

— Илья, — она подняла голову, и в ее глазах не было ни тени удивления. — Как раз хотела вас вызвать. Присаживайтесь.

«Хотела вызвать».

Эта фраза мгновенно сместила баланс сил. Я пришел задавать вопросы, а оказалось, что меня уже ждали, чтобы дать ответы. Или вынести приговор.

Она знала, что я приду.

Неужели Шаповалов вчера вечером успел с ней поговорить о центре? Или… или это напрямую связано с его исчезновением?

Я сел на стул для посетителей, чувствуя себя как на допросе.

— Анна Витальевна, мне нужно с вами поговорить, — начал я, решив идти напролом.

— Да, слушаю вас, — она отложила бумаги в сторону, полностью сосредотачиваясь на мне.

— Где Игорь Степанович Шаповалов? — спросил я прямо, без предисловий. — С утра его нет на рабочем месте, телефон не отвечает.

Она не ответила сразу.

Вместо этого начался медленный, почти ритуальный танец. Она сняла очки, аккуратно положила их на идеально чистую поверхность стола. Медленно потерла переносицу, словно пытаясь снять невидимое напряжение. Сделала глубокий, едва заметный вдох.

Эта пауза была мучительной.

Молчание. В мире административных игр молчание — это оружие. Она не торопилась с ответом, взвешивала каждое слово.

Ее лицо было непроницаемо, как у игрока в покер, но усталость в жестах выдавала ее с головой.

Что-то произошло.

Наконец, она подняла на меня свой усталый, но абсолютно прямой, немигающий взгляд.

— Шаповалов у нас больше не работает.

Глава 2

— Как это — «не работает»? — я нахмурился. — Вчера вечером мы с ним планировали встречу с вами на сегодня. Он не мог просто… взять и исчезнуть.

Кобрук тяжело вздохнула.

— Присядь, Илья. Разговор будет непростой.

Когда врач перед сообщением диагноза предлагает родственникам присесть, это никогда не сулит ничего хорошего. Это значит, новость будет такой, что может сбить с ног.

Кобрук была опытным «врачом» административной системы. Она готовила меня к худшему.

Я прошел к ее столу и сел напротив.

— Вчера вечером, около девяти, мне позвонили домой, — начала она, медленно массируя виски. — Прямо на личный телефон, номер которого знают единицы.

Позвонили домой. На личный телефон. Приказ, от которого нельзя отказаться. Не просьба. Ультиматум. И сделано все ночью, в воскресенье, чтобы не было времени на реакцию, на контригру.

— Сообщили, что Игорь Степанович срочно, с сегодняшнего утра, переводится во Владимир. В связи с обострением эпидемиологической ситуации.

— Журавлев? — вырвалось у меня. Первая и самая очевидная мысль.

Кобрук покачала головой.

— Нет, не Журавлев. Звонили люди куда более серьезные. Из центрального аппарата Гильдии в Москве. Но Журавлев, разумеется, с утра уже подтвердил их слова. Сказал, что решение принято на самом высоком уровне.

«Центральный аппарат». «Высокий уровень».

Стандартные эвфемизмы для обозначения силы, с которой бессмысленно спорить. Но зачем «центральному аппарату» понадобился обычный заведующий отделением из провинциальной больницы?

Он не политик, не олигарх, не носитель государственных тайн. Он просто хороший хирург. Или… дело было не в нем?

— Чует мое бурундучье сердце — тут дело нечисто! — засуетился в моей голове Фырк. — Шаповалова убрали, чтобы ослабить тебя! Без него ты как черепаха без панциря!

Он был прав. Это было похоже на рокировку в шахматной партии. Убирают с доски сильную фигуру, чтобы открыть путь к главной цели.

Ко мне.

— Официальная версия, — продолжила Кобрук ровным голосом, — Гильдия хочет усилить кадровый состав Владимирской центральной больницы перед прогнозируемой волной «стекляшки». Говорят, всплеск заболеваемости уже начался и он будет куда сильнее предыдущих.

— То есть, перевод временный? — я зацепился за эту тонкую соломинку. Всерьез обдумывая все возможные варианты.

Кобрук посмотрела на меня с сочувствием. И в этом взгляде надежды не было.

— Илья, я в этой системе работаю давно. Такие «временные» переводы обычно заканчиваются принудительной сменой места жительства и работы. Сначала его отправят на месяц, потом, под предлогом нехватки кадров, продлят еще на три. А потом просто найдут формальную причину, чтобы оставить его там насовсем.

Она говорила прямо. Без обиняков. Это была ссылка. Изощренная, обставленная красивыми словами о «производственной необходимости», но ссылка. Его убрали с доски.

И я остался один.

— Но это же нелогично! — я чувствовал, как внутри закипает холодное раздражение. — Крылова, владимирского хирурга, здесь оставили, хотя он опытнее меня как минимум на бумаге. Журавлев тут с утра до ночи торчит со своей комиссией. А Шаповалова, ключевую фигуру, заведующего целым отделением, в разгар этой суеты просто забирают?

Я намеренно перечислял факты, указывая на вопиющую абсурдность ситуации.

Это был классический прием «разделяй и властвуй». Убирают сильного, независимого лидера, который мог бы стать моей опорой. Оставляют «надзирателя» Крылова и «инквизитора» Журавлева, чтобы держать меня в узде.

— Да, — спокойно кивнула Кобрук, и это ее спокойствие было чересчур показным. — Система так работает. Иногда просто нужно подчиниться. Кстати, чтобы ты не волновался, Крылова тоже через неделю отправляют обратно во Владимир.

— И Крылова? — удивился я.

— И Журавлев здесь долго не задержится, — добавила она, глядя на меня поверх очков, которые снова нацепила на нос. — Выполнит свою миссию и уедет.

«Миссия». Какой точный и зловещий выбор слов. Не «проверка», не «инспекция». У проверок есть регламент. У инспекций — цели.