Лекарь Империи 7 (СИ) - Лиманский Александр

— Обязательно. Но мне важно ваше мнение, Анна Витальевна. Если вас заставят принять это отделение против вашей воли, через приказы Гильдии, — толку не будет.

Это был мой главный козырь.

Я показывал, что вижу в ней не просто начальника, которому нужно подчиняться, а партнера, без искренней поддержки которого проект обречен. Обращался не к ее должности, а к ее интеллекту и амбициям.

На ее губах впервые за весь разговор появилась искренняя, теплая улыбка.

— Мне нравится твоя позиция, Илья. Я рада, что ты работаешь именно в моей больнице, а не где-нибудь во Владимире. Буду содействовать твоему проекту всеми силами.

Есть. Контакт установлен. Она приняла мое предложение. Теперь мы были не просто начальник и подчиненный. Мы были заговорщиками.

— Тогда предлагаю действовать сообща. Если в их документах вы увидите юридические ловушки или подводные камни — скажите мне честно.

— Договорились, — твердо кивнула она.

Я встал, чувствуя, что добился максимума из возможного. Направился к двери, но уже взявшись за ручку, обернулся.

— Еще одна просьба. Если Игорь Степанович все-таки объявится, если выйдет на связь… пусть наберет меня.

Несмотря на новый союз, я не собирался сдавать старого друга. Шаповалов — это не просто фигура на доске. И если был хоть один шанс из тысячи его вернуть, я должен был за него уцепиться.

— Я ему передам, — пообещала Кобрук.

Я вышел из кабинета Кобрук, и дверь за мной закрылась с тихим, уверенным щелчком. Воздух в коридоре показался свежее и легче.

— Ну что, двуногий, как тебе наша железная леди? — Фырк, до этого тихо сидевший в кармане, снова занял свой наблюдательный пост у меня на плече.

— На нашей стороне. И это хорошо, — ровным голосом ответил я.

Не «на моей стороне». А «на нашей».

Она давала мне политическое прикрытие, я давал ей результаты и мощный инструмент в виде будущего центра. такие партнерские отношения часто были надежнее эмоциональных. Пока наши интересы совпадали, она будет самым сильным моим союзником.

— Она сильный игрок! — с несвойственным ему уважением проскрипел Фырк. — В этой больнице, пожалуй, только ее я и уважаю. Остальные — так, мелкая сошка, планктон.

— Не преувеличивай.

Мы двинулись по коридору в сторону ординаторской, и, словно по заказу, из-за поворота нам навстречу выплыл магистр Журавлев. Он шел так, будто уже владел этим местом.

Не инспектировал, а патрулировал свою будущую территорию.

Увидев меня, он не замедлил шаг, лишь удостоил величественным кивком. Это было не приветствие. Это было клеймо. Он метил меня, показывая, что я под постоянным наблюдением.

— Как будто гильдейскому чинуше заняться больше нечем, кроме как за тобой по пятам ходить! — прошипел Фырк мне в ухо.

— Как раз есть чем, — мысленно ответил я, провожая магистра взглядом. — Он выполняет свою «миссию» — следит за мной.

— Толстозадый паразит!

— И пришло время его немного поднапрячь. Пассивная оборона — проигрышная стратегия. Они сделали свой ход, убрав Шаповалова. Теперь мой черед.

Я зашел в ординаторскую. Величко сидел за компьютером и сосредоточенно что-то печатал. Он был моим бесценным активом. Его родственные связи — это прямой канал в штаб противника. Нужно было использовать его, пока этот канал не перекрыли.

— Семен, есть новости от дяди? — спросил я негромко.

Величко быстро огляделся по сторонам, убедился, что мы одни, и понизил голос до шепота:

— Дядя говорит, что-то очень странное происходит. Журавлев обычно на плановые проверки тратит три дня максимум, а потом уезжает писать отчеты. А тут уже пятый день пошел, и он, кажется, вообще уезжать не собирается.

— И что его интересует?

— Ты, Илья. Только ты. Он перерыл все твои истории болезни, опросил медсестер, санитарок, даже в буфете спрашивал, о чем вы за обедом говорите. Остальное — это просто для вида, для создания шума.

Так и есть. Интересная инспекция. Единственная цель — я. Но кто заказчик? Журавлев — это просто ружье, а не стрелок. Кто нажимает на курок?

— Эй, двуногий! Дай я за ним послежу! — Фырк вскочил на плече, боевито распушив хвост. — Я вмиг узнаю, что у этого индюка в его напыщенной башке творится!

Я откладывал эту опцию уже довольно давно. Кто знает какими силами обладает гильдейский магистр. Он вполне может почувствовать Фырка и как-то ему навредить. А этого мне бы ой как не хотелось.

— Подожди. Он владеет магией, его ментальные щиты сильны. Он может тебя почувствовать. Нужно быть предельно осторожным.

— Понял-принял! Буду не как таран, а как призрак! Как дуновение ветерка! Как комар на лысине! — с готовностью затараторил Фырк и, не дожидаясь дальнейших инструкций, просто растворился в воздухе.

Я не успел ничего сказать. Ну что за прыткий… бурундук.

Надеюсь, у него получится. Это был мой первый контрудар.

Невидимая вылазка на вражескую территорию. Информация — это оружие, а у меня его сейчас было катастрофически мало. И то, что принесет Фырк, определит всю нашу дальнейшую стратегию в этой войне.

В кармане халата коротко и резко завибрировал телефон.

Я глухо выдохнул, вырванный из напряженных размышлений. Рука сама потянулась к карману. Достал аппарат, мельком взглянув на экран.

И чуть не выронил его на кафельный пол.

Неожиданно и ожидаемо одновременно. Я нажал на кнопку вызова, тут же поднося телефон к уху.

— Да, Игорь Степанович. Как вы?

Глава 3

Секунда тишины, треск помех, а затем — знакомый, усталый, но с несгибаемой иронией голос Шаповалова.

— Ну что, потерял меня, Разумовский?

Его голос звучал устало, но не сломлено. Ирония — хороший признак. Значит, контроль над ситуацией он не потерял. Это главное.

— Еще бы! Докладывайте обстановку, Игорь Степанович, — ровным, деловым тоном ответил я.

— Хах… Кобрук уже рассказала, что ты в курсе. Так что ничего нового я тебе не скажу, — он тяжело вздохнул. — В целом все нормально. Если не считать, что у них тут действительно… полная жопа.

Выражается. Это маркер.

Шаповалов прибегал к такой лексике только в двух случаях: либо когда ситуация полностью выходила из-под контроля, либо когда он хотел подчеркнуть ее крайнюю степень серьезности для собеседника.

Сейчас, судя по всему, было и то, и другое. Значит, информация Кобрук об аврале была не преувеличением, а преуменьшением.

— Насколько все плохо? — уточнил я, продолжая собирать факты.

— Заведующий хирургией слег со «стекляшкой», заведующий терапией — тоже. Половину опытных врачей еще на прошлой неделе забрали в Москву, видимо, там тоже все несладко. А неопытную молодежь оставили крутиться как могут. В общем, я тут, еще пара стариков предпенсионного возраста, и на нас троих держится вся экстренная хирургия областной больницы.

— То есть вызов был не чистой провокацией?

— Да кто ж его теперь разберет, — усмехнулся он в трубку. — Но то, что я им здесь нужен как воздух, — это факт. У вас там ты и Киселев вполне справитесь. Так что я пока здесь, латаю дыры.

— Кобрук считает, что вы не вернетесь, — весомо произнес я.

В трубке на несколько секунд повисла долгая, тяжелая пауза.

— Приятно, черт возьми, слышать такое от своего персонала, — наконец произнес он, и в его голосе прорезался металл. — Значит ты переживаешь. И это хорошо. Но не беспокойся. Привык я к своему отделению, к тебе, «хомякам»… Так что. Не дам я им меня здесь насовсем оставить. У меня в Муроме дача, жена, дети. Да и не нравится мне этот ваш Владимир. Слишком большой, слишком суетливый.

Аргументы мощные. Семья, дача…

Но это эмоциональные привязки, которые система легко сломает. Хотя его уверенный тон — это уже что-то. Он не сдался. Он оценивает ситуацию и ищет пути отхода. Это хорошо. Значит, его еще можно будет использовать в наших планах.

— Держитесь там, Игорь Степанович. Мы здесь ситуацию контролируем, — заверил его я.