Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ) - Аржанов Алексей

Я взглянул на историю болезни и прочёл имя больного.

«Фёдор Николаевич Жирков».

— Фёдор Николаевич, соберитесь, пожалуйста, и ответьте на мои вопросы, — попросил я.

— Хорошо, только на бок лягу, — произнёс он. — Мне так легче.

Пациент перевернулся на левый бок и поджал ноги. Колени практически в грудь упёрлись.

А вот это — интересный симптом! Не все пациенты так делают. И это определённо не случайность.

— Почему вы заняли такую позу? — поинтересовался я.

— Так меньше болит, — ответил мужчина. — Ещё вчера спасало положение лицом вниз. После работы упал на подушку — так и уснул. Но на утро стало ещё хуже, поэтому и вызвал скорую. Испугался, что у меня какой-нибудь панкреатит или аппендицит.

— Не беспокойтесь, этих заболеваний у вас точно нет. Но лучше расскажите подробнее, с чего всё началось, — попросил я.

— Да меня уже этот кошмар беспокоит почти полгода, — произнёс он. — Просто сейчас терпеть стало совсем уж невозможно. Тошнота, рвота, боли в животе после еды, а иногда и натощак.

— В рвоте не замечали желтоватых вкраплений? — спросил я.

— Конечно, замечал! — кивнул он. — Меня всё время тошнит желчью. Из-за этого горечь во рту нестерпимая.

— Странно, но судя по УЗИ с желчным пузырём и печенью никаких проблем нет, — подметил Алексей Георгиевич.

— Дело не в желчном пузыре, — заявил я. — Судя по симптомам, патология находится в районе двенадцатиперстной кишки. Ведь желчь вырабатывается именно в неё. Но по какой-то причине обратная перистальтика забрасывает её в желудок. А в норме такого быть не должно.

Обратная перистальтика — это неправильное сокращение органов пищеварительного тракта. Из-за неё и возникает рвота, изжога, запоры и многие другие симптомы заболеваний желудка и кишечника.

Но в данном случае проблема совсем в другом.

Я прощупал живот пациента. Он был мягким, ненапряжённым, но мышцы показались мне очень слабыми.

— Спортом занимаетесь? — спросил я.

— Нет, — помотал головой пациент. — С моей работой я даже не двигаюсь толком. Постоянно за компьютером сижу. Из-за этого сколиоз развился.

— О чём я и говорю! — вмешался Сергеев. — Надо всё-таки вызывать невролога. Возможно, из-за сколиоза всё это и случилось.

— Нет-нет, стойте, Алексей Георгиевич, — попросил я. — Вы частично правы, но невролог нам не нужен.

Слабый пресс, сколиоз, сидячий образ жизни. Я уже знаю диагноз. Осталось только проверить его «анализом».

Я заглянул в брюшную полость пациента и тут же обнаружил причину болей, о которой догадался по одному лишь диалогу с больным.

— В терапевтическом отделении вам точно делать нечего, — заключил я. — Это и вправду хирургическое заболевание.

— Что? — удивился Щербаков. — Доктор Кацураги, вы уверены?

— Да, но оно не по вашей части. С желудочно-кишечным трактом всё в порядке. Подозреваю, что проблема в сосудах, — объяснил я.

— В каких ещё сосудах? — не понял Сергеев.

— Посмотрите внимательно на позу, которую занимает пациент. Если сложить все симптомы и его поведение, начинает создаваться впечатление, что на его двенадцатиперстную кишку что-то давит.

— Синдром верхней брыжеечной артерии… — хлопнул себя по лбу Игорь Щербаков.

— Именно, — кивнул я. — Или, как его называют иначе, синдром Уилки.

— Подождите, а что это вообще такое? — напрягся пациент.

— Это состояние, при котором двенадцатиперстная кишка зажимается между брыжеечной артерией и брюшной аортой. Между двумя важнейшими сосудами. В итоге кишка сдавливается, её функция нарушается, отсюда у вас и возникают все эти симптомы. Другими словами, проблема вовсе не в пищеварительном тракте.

— И как это лечить? — испугался мужчина. — Вы же не отправите меня домой?

— Я лишь могу посоветовать вашему лечащему врачу, — я перевёл взгляд на Сергеева, — вызвать сюда сосудистого хирурга. Он даст все рекомендации. Скорее всего, вас госпитализируют. Сначала назначат лекарственные препараты. Но, не буду лгать, возможно, придётся провести небольшую хирургическую операцию. Довольно лёгкую, не беспокойтесь.

В данном случае обычно рассекают связку Трейтца — складку, на которой висит кишечник. Тогда двенадцатиперстная кишка изменит своё положение, и симптомы исчезнут. Для этого даже широкий разрез не делается. Всё можно провести обычным проколом и введением эндоскопа.

Щербаков и Сергеев остались в палате дожидаться сосудистого хирурга. Вскоре, когда были проведены дополнительные обследования, мой диагноз подтвердился. Именно с этой новостью ко мне и заглянул Игорь Алексеевич.

— Доктор Кацураги, вы как всегда на высоте, — покачал головой он. — Скажу честно, у меня и в мыслях не было, что у него может быть это заболевание.

— Ничего особенного, я просто несколько раз вёл таких пациентов. Сразу узнаю позу, облегчающую боль, — ответил я.

— Вообще-то, я пришёл к вам не для того, чтобы рассказать о результатах обследований. Мы с доктором Сергеевым посовещались и решили сделать вам одно предложение. Уверен, вас оно заинтересует.

Глава 14

— Честно говоря, Алексей Георгиевич очень удивлён тем, как вы сходу поставили диагноз тому пациенту с синдромом верхней мезентериальной артерии, — произнёс Игорь Щербаков. — Мы бы хотели предложить вам задержаться ещё на неделю в нашей клинике. С главным врачом уже переговорили, у нас получится провести вас через программу обмена врачей. Наши коллеги немного с вами поработают, а затем уже вы вернётесь в Японию.

— Вы правы, — кивнул я. — Предложение и вправду интересное. А что насчёт моего пребывания в стационаре? Меня выпишут?

— Насчёт этого не беспокойтесь, — ответил Щербаков. — В первую очередь именно поэтому Алексей Георгиевич и захотел, чтобы вы задержались. Сможете продолжить обследование, а заодно у вас появится возможность поработать с нашими коллегами. Языковой барьер для вас отсутствует полностью, так что никаких проблем возникнуть не должно.

И вправду хорошая мысль. За эту неделю мне бы хотелось разобраться с несколькими делами прежде, чем возвращаться в Токио.

К примеру, выяснить, что за болезнь пытается во мне развиться. Было бы здорово закончить с ней и прилететь домой уже полностью здоровым.

Кроме того, я бы с радостью побыл в России ещё немного. Интересно взглянуть, как идёт работа у местных врачей, а заодно помочь тем из них, у кого возникают проблемы с диагностикой заболеваний.

Но и это ещё не всё. Есть другая причина задержаться. Я ведь ещё после возвращения из Южно-Сахалинска принял решение, что проведу в России одну или две недели даже тогда, когда «Фебрис-12» окажется ликвидирован.

— В таком случае я с радостью приму ваше предложение, — сказал Щербакову я. — Но мне бы хотелось попросить об ответной услуге. Получится ли как-нибудь организовать перевод Дмитрия Дорничева из эндокринологического отделения южно-сахалинской больницы сюда — к нам?

— Это… странная просьба, — удивлённо вскинул брови Игорь Щербаков. — Вы ведь говорите про того пациента с иммунитетом? Зачем он вам тут понадобился?

— Я пообещал ему, что доведу его до конца. Лично или дистанционно. Но раз уж мне в любом случае предстоит задержаться, было бы здорово проследить лично за тем, как ему подбирают правильную терапию, — объяснил я.

— О вашем обещании я помню, но, если честно, я даже не думал, что вы говорили об этом всерьёз, — сказал Щербаков. — В целом оформить такой перевод возможно. Пока что наши допуски от группы «Двенадцать» ещё работают, и мы можем отдавать приказы клиникам, не объясняя при этом никаких причин. Но вопрос в том, согласится ли сам пациент на такое путешествие?

— Согласится, Игорь Алексеевич, — уверил его я.

Дмитрий Дорничев после разговора со мной смирился с тем, что ему придётся провести много времени в стационаре, но только при том условии, что я лично проконтролирую процесс его лечения.

Пока что не уверен, но, может быть, у меня даже получится полностью излечить болезнь Аддисона. Такого на моей памяти ещё никто не делал, да и я сам не рисковал проводить столь сложные манипуляции лекарской магией. Но хотя бы попытаться точно стоит. Если магия не справится, тогда хотя бы грамотно подберу ему диету и составлю схему приёма препаратов гормональной заместительной терапии.