Архитектор Душ V (СИ) - Вольт Александр

— Алина, — кивнул я. — Давай-ка, наверное, разворачивайся и чеши отсюда к себе домой. Никаких посетителей здесь я не жду, так что будь здорова.

Я шагнул к ней, намереваясь просто выставить за дверь, но на моем пути тут же вырос бугай. Он не сказал ни слова, просто встал, перегородив проход, как живая стена из мяса и костей.

Я остановился, глядя все еще сверху вниз, хотя он был почти одного роста со мной. Может на четверть головы ниже. Его морда и выражение тупых бычьих глаз напомнили матроса из таверны, которому я «выключил» руку при помощи психеи. Он был шире в плечах, массивнее, но я прекрасно понимал, что теперь моих навыков хватит, чтобы сделать ему больно. Очень больно, если он рискнет применить силу. Мы стоим достаточно близко.

Второй факт заключался в том, что он находится на территории частной собственности и не имеет ни малейшего права распускать руки. Надеюсь, что в конторке, где обучают таких вот «братков», это ему объяснили.

— Я категорически не рекомендую препятствовать мне выпроваживать чужих людей из моего дома, — сказал я тихо, глядя ему прямо в глаза.

— А позвольте вмешаться, вообще-то… — подал голос хорек, делая шажок вперед и поправляя очки. Он поднял свой портфель, словно это был щит, способный защитить его от моего взгляда. — Согласно статье сто двенадцать Имперского кодекса…

Я медленно повернул голову в его сторону, не и посмотрел в упор, не моргая. Хорек тут же заткнулся и отступил назад, упершись взглядом в пол на носки своих начищенных туфель.

— Я повторяю последний раз: вон. Из. Моего. Дома.

Я видел, как мышцы на его шее напряглись. Видел, как он чуть подался назад, перенося вес на пятки, наверняка чтобы сделать то, что так любили в подворотне — ударить лбом в нос. Дерзкий и подлый, но очень эффективный прием. Но бугай делал это настолько читаемо, что я все равно успею среагировать.

Сейчас же он просто ждал команды, явно забыл о том, чему учили. Видимо, я был слишком хорошего мнения о его интеллекте.

— Знаешь, — продолжил я тем же спокойным, почти дружелюбным тоном, — я без понятия, сколько она тебе платит. Но уверен, что этих денег не хватит, чтобы решить те проблемы, которые у тебя сейчас начнутся.

Он замер. Его взгляд, до этого тупой и безразличный, на мгновение обрел фокус. Морщина между бровями сделалась глубже, свидетельствуя о том, что внутри черепной коробки пошел процесс.

— Ты нанят, — сказал я, раскладывая ситуацию так, как это сделал бы следователь, объясняющий подозреваемому его незавидное положение. — Тебе платят за то, чтобы ты защищал эту особу. Это твоя работа. Но сейчас ты стоишь в родовом имении Громовых, и препятствуешь мне, Виктору Андреевичу Громову, навести порядок в собственном доме.

Я сделал паузу, позволяя словам впитаться в его мозг.

— Теперь давай прикинем варианты, — продолжил я. — Вариант первый: ты пытаешься применить ко мне силу. В этом случае, даже если у тебя что-то получится, через час за тобой приедут, и не простые урядники. Приедут люди, которые зададут тебе очень много неприятных вопросов. И поверь, ты на них ответишь. За ту зарплату, что она тебе платит, ты готов провести остаток жизни на каторжных работах за нападение на наследника аристократического рода? Сильно сомневаюсь.

В его глазах промелькнула тень сомнения. Не блефую ли я? Не беру ли его, как говорится, на «понт». Такой же взгляд был у Богуна и его соратников, когда мы взяли их с бойцами из «Щита».

— Вариант второй, — я ткнул указательным пальцем ему в грудь. — Ты делаешь шаг назад и позволяешь мне закончить этот неприятный разговор, после чего берешь свою подружку за руку и сваливаешь отсюда. Затем получаешь свою дневную ставку и спокойно едешь домой, где пьешь пиво, смотришь футбол и забываешь обо всем, что здесь произошло. Ты меня понял?

Я смотрел на него. Несколько секунд он колебался, переводя взгляд с меня на свою визгливую работодательницу, потом снова на меня. Я видел, как в его голове идет напряженная работа. Затем его плечи едва заметно опустились. Он сдулся. Не физически, нет. Он просто принял решение.

— Сделай шаг назад, — сказал я уже приказным тоном.

И он сделал. Медленно, неохотно, но он отступил, разрывая дистанцию.

Я перевел взгляд на блондинку. Ее лицо исказилось от ярости. Пузырь жвачки лопнул, и она, кажется, даже не заметила этого.

— Ты не имеешь права! — взвизгнула она. — Он меня любит! Мы должны были пожениться! Я вызову урядников!

— Ваш визит окончен, — отрезал я. — Убирайтесь.

— На основании чего⁈ — встрял нотариус.

Я тяжело вздохнул, в очередной раз переводя свой взгляд на это тщедушное воплощение хорька в человеческом теле. И где только таких юристов берут? Наняла кабана без мозгов побольше, с которым, наверное, в тайне от моего отца спит, и юридически подкованного, но абсолютно бесхребетного юриста, напоминающего чихуахуа, что двух слов связать не может.

— Григорий, — позвал я, не повышая голоса.

Дворецкий, все это время стоявший неподвижно у подножия лестницы, шагнул вперед. В его руке, словно из ниоткуда, появился старинный телефонный аппарат на витом шнуре. Старинный, почти что раритет.

— Вызывайте наряд, — сказал я.

— Максимка! — снова взвизгнула Алина, поворачиваясь к своему телохранителю. Но тот лишь развел руками, показывая, что его полномочия на этом все.

Тогда она повернула голову в сторону Григория, который демонстративно продолжал накручивать номер.

— Григорий Палыч, скажите ему! — жалобным тоном, но с нотками требовательности обратилась она к дворецкому.

Но Григорий, как оказалось, Палыч, оставался беспристрастным и при этом с видом полным гордости служения роду Громовых, поднес трубку к уху.

— Служба безопасности имения, — произнес он равнодушным голосом. — У нас посторонние. Отказываются покидать территорию. Да. Ждем.

Он положил трубку и посмотрел на троицу с выражением вежливого ожидания. Этот простой спокойный жест подействовал сильнее любых угроз. Нотариус побледнел и, не зная куда деться, суетился на месте. Бугай, не говоря ни слова, взял свою подопечную под локоть и настойчиво потянул ее к выходу.

— Я буду жаловаться! Я подам в суд! — причитала она, упираясь. — Ты еще пожалеешь, Громов!

Но ее уже никто не слушал. Их голоса затихли, когда дверь за ними захлопнулась. Григорий, слегка шаркая, подошел к двери и провернул ключ.

В холле воцарилась тишина. Еще недавно я бы сказал, что она могла бы действовать мне на нервы, но нет. Сейчас мне было комфортно.

Я повернулся к Григорию. Он стоял на своем месте, прямой, как струна, и его лицо было непроницаемо.

— Спасибо, Григорий, — сказал я.

Он не ответил. Лишь едва заметно склонил голову в поклоне. Старая гвардия, для которой слово наследника закон, даже если этот наследник отсутствовал десять лет.

Я прошел вглубь холла, а в голове все еще звучали ее слова. «ЗАГС», «нотариус», «мы должны были пожениться».

Остановившись у подножия лестницы, я посмотрел вверх, на портреты предков, взиравших со стен с аристократической надменностью. Параноидальные мысли крутились, выстраиваясь в простую логическую цепочку. Может, не до конца корректную, но все же…

И так, она не просто спала с ним. Эта девица методично вела Андрея Громова к своей цели, которая должна была завершиться сегодня в стенах ЗАГСа, где больной, едва стоящий на ногах старик должен был поставить свою подпись, превращая ее из содержанки в законную супругу.

А потом… потом оставалось только ждать. И, учитывая его состояние, ждать пришлось бы совсем немного. И тогда она, безутешная вдова, получила бы все. Или, по крайней мере, очень значительную часть. Дом, счета, акции, бизнес.

Мысль о бизнесе заставила меня нахмуриться. Завод. Детище, которое Андрей Громов построил с нуля. Я представил эту девицу с жвачкой во рту в кресле председателя совета директоров, и от этой картины к горлу подступила тошнота.

Но что-то не сходилось. План был слишком грубым, слишком прямолинейным для такого человека, как мой отец. Даже в ослабленном состоянии он не был идиотом. Он не мог не понимать, к чему все идет. Так почему же он согласился? Что заставило его пойти на этот шаг, равносильный самоубийству? Любовь? В его возрасте и после всего, что он пережил? Маловероятно. Шантаж? Возможно. Но чем она могла его шантажировать?