Император Пограничья 14 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Мимолётное усилие, мысленный приказ, и…

Эффект был мгновенным.

Температура в зале рухнула. Мой выдох превратился в белое облачко пара. На столах и скамьях начал кристаллизоваться иней. Тонкие ледяные узоры расползлись по дереву, словно живые. Кто-то из бояр вскрикнул, отшатнувшись.

Лезвие светилось бледно-голубым светом. Холод исходил от него волнами, осязаемый, почти физический. Я чувствовал, как меч отзывается на мою кровь, на магию в моих венах. Древний артефакт, созданный больше тысячи лет назад.

— Святые угодники, — прошептал кто-то в первом ряду.

Я вернул меч в ножны. Температура начала медленно подниматься, но иней на столах остался.

Затем я поднял правую руку, демонстрируя перстень на безымянном пальце. Массивное кольцо из тёмного золота с выгравированным на нём родовым знаком — ворон, расправивший крылья над копьём.

— Императорский перстень Рюрика, — объявил я.

Дверь в зал открылась. Вошли двое пожилых людей. Первый — сухонький старичок в очках с толстыми линзами, седая борода до груди, в академической манти. Второй — полный мужчина с добродушным лицом и умными глазами, в простом сером костюме.

— Позвольте представить, — сказал я. — Магистр Павел Борисович Раевский, артефактолог Владимирской академии. И профессор Лев Павлович Соболев, историк, специалист по раннему периоду Руси.

Раевский приблизился к столу, осторожно взял меч, изучил рукоять, лезвие, руны. Достал какой-то артефакт, провёл им вдоль клинка. Кивнул.

— Возраст артефакта, — произнёс он скрипучим голосом, — более тысячи лет. Подлинность не вызывает сомнений. Работа северных мастеров, техника утрачена. Магический узор неповторим.

Соболев взял перстень, изучил гравировку, достал лупу:

— Хроники упоминают, что у Рюрика был могучий артефакт-меч, создающий ужасающую снежную бурю. Фимбулвинтер — «великая зима» на языке северян. А на кольце, согласно сагам, были выгравированы имена жены Хильды и дочери Астрид, — он поднял голову. — Это те самые имена.

Зал гудел, как потревоженный улей.

Воронцов резко поднялся:

— Украсть древние артефакты мог любой человек! Это не доказывает родство!

Раевский повернулся к нему:

— Меч откликается только на кровь настоящих потомков. Магический «замок», встроенный в артефакт при создании. Без правильной крови клинок остаётся обычным куском металла. Маркграф продемонстрировал полную активацию, — старик снял очки, протёр их. — Боюсь, это невозможно подделать.

Бояре зашептались громче. Кто-то недоверчиво качал головой. Кто-то смотрел на меня с новым интересом.

— Второе подтверждение, — продолжил я. — Старинная родословная и архивное исследование.

Я достал свиток из футляра. Пожелтевший пергамент, исписанный старославянской вязью.

— Династия начинается с её основателя — Радомира Платонова, но не указывает, кто был его предком. Ответ на этот вопрос был найден в другом месте.

Родословная хранилась в фамильного особняка Платоновых, проданном за долги. После занятия Владимира я забрал её. Хорошо, что хозяева не смогли отыскать тайник.

Через минуту вошла Полина Белозёрова с папкой документов под ручку. Я попросил Василису, Полину и Ярославу провести генеалогическое расследование в княжеских архивах Москвы, Владимира и Твери, куда раньше не было доступа ни у Игнатия Платонова, ни у меня.

— Графиня Белозёрова, расскажите, что вы нашли.

Полина шагнула вперёд, открыла папку:

— В княжеских архивах Владимира сохранились упоминания о младшей линии потомков Всеволода Большое Гнездо. Обнаружилась запись о браке и наделении землёй предка Радомира Платонова, — она подняла документ. — Радомир Платонов — потомок Ростислава, младшего сына Всеволода. Младшая ветвь, которая не получила престола, но сохранила кровь династии.

— Через Всеволода, — подхватил профессор Соболев, — линия восходит к Юрию Долгорукому, Владимиру Мономаху, Ярославу Мудрому, Владимиру Крестителю и самому Рюрику.

Зал замер. Даже Воронцов побледнел.

— Это… это невозможно! — выкрикнул патриарх, вскакивая. — Подделка! Фальсификация! Вы купили этих людей!

— Третье и финальное подтверждение, — сказал я спокойно, игнорируя эту истерику.

Дверь открылась снова. Вошёл мужчина средних лет в светло-сером костюме с тёмно-красным галстуком. Худое аскетичное лицо, проницательный взгляд, седые виски.

— Магистр Игнат Фёдорович Долматов, — представил я. — Гемомант высшей квалификации, член Академического совета.

Найти Гемоманта, представителя крайне редкой магической специализации, да ещё подходящего ранга, было непросто. Хорошо, что я успел выстроить добрые отношения с новым председателем Академического совета Галактионом Старицким.

Гемомант приблизился, поклонился залу:

— Ваши Благородия, я готов провести публичную магическую экспертизу крови маркграфа Платонова. Результат будет очевиден всем присутствующим и не может быть подделан.

Он достал ритуальный кинжал, небольшую чашу, несколько кристаллов.

— Прошу, маркграф.

Я протянул руку. Гемомант сделал неглубокий надрез на ладони, собрал несколько капель крови в чашу. Затем начал ритуал.

Кристаллы загорелись. Кровь в чаше засветилась изнутри бледно-золотым светом. Над чашей медленно проявился магический узор — сложное переплетение линий, символов, рун. Светящаяся генеалогическая карта, видимая всем в зале.

— Магический «отпечаток» линии Рюриковичей, — произнёс Долматов тихо, но отчётливо. — Уникальный паттерн, передающийся по крови. Его невозможно подделать, скопировать или имитировать. Маркграф Платонов — прямой потомок династии.

Дикий гвалт взорвался в зале. Бояре вскакивали с мест, кричали, спорили, жестикулировали. Кто-то смотрел на меня с благоговением. Кто-то — с ужасом.

Воронцов рухнул на скамью, лицо серое, как пепел. Побеждённый.

Я поднял руку. Постепенно шум стих.

— Если хоть ещё одна мразь, — произнёс я холодно и отчётливо, — скажет, что мой род не имеет истории, я лично убью такого человека на дуэли. Это не угроза. Это обещание.

Тишина.

— А теперь, — я повернулся к Акинфееву и вежливо улыбнулся, — приступайте к голосованию.

Большой зал Боярской думы наполнился приглушённым гулом голосов, но теперь он звучал иначе. Не настороженно, а потрясённо. Бояре переглядывались, шептались, бросали на меня взгляды, полные нового понимания.

Акинфеев вынес урну, установил её на подставке в центре зала. Начал зачитывать процедуру голосования, но его слова тонули в шёпоте.

Первым к урне подошёл старый боярин, тот самый, что пытался сгладить ситуацию раньше. Он шёл медленно, опираясь на трость, но когда проходил мимо меня, склонил голову — не из вежливости, а с уважением. Опустил бюллетень решительно, без колебаний.

Следом подошли ещё трое. Молодые бояре в первом поколении из тех, кто встречался со мной на собрании. Они голосовали быстро, уверенно. Теперь они поддерживали не просто реформатора из Пограничья, а потомка Рюрика. Человека с кровью основателей Руси.

Проголосовав естественно за себя, я встал у колонны сбоку, наблюдая за процессом.

Я давно подозревал, что возродился не в случайном теле, а в своём собственном потомке. Слишком много совпадений. Герб рода в виде коронованного ворона на фоне крепостной стены и девиз рода: «Власть куётся волей». Меч, откликающийся на мою кровь. Двойной магический дар к моим родным стихиям камня и металла. И, наконец, один из Кощеев назвал меня потомком старых королей.

Однако подозрения — это не доказательства. Одного меча и перстня было бы недостаточно, чтобы убедить скептически настроенных бояр. Скорее наоборот — обвинили бы в краже или подделке. Мне требовалось время. Собрать архивные документы, найти записи, провести генеалогическое исследование. Привлечь независимых экспертов, чьё слово не оспоришь. Каждое доказательство само по себе могло вызвать сомнения, но все три вместе создавали неопровержимую картину. Даже самые упёртые противники будут вынуждены признать, что доказательств слишком много для совпадения.