Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Ещё издалека послышался взбешённый крик Спара, и Максим, опасаясь, что дело дойдёт до мордобоя, а его не позвали, поднажал. За поворотом, между двух домов, стояли недавние работнички со всё той же грудой веток и вполне искренне разводили руками, пока кузнец во всю глотку на них орал, пытаясь как-то выяснить местоположение сумки. Орал, надо отметить, нечленораздельно, поэтому сложно было наверняка определить истинную причину замешательства безымянных крестьян, и наверняка дошло бы до рукоприкладства — это был лишь вопрос времени, — если бы какой-то сухопарый мужчина лет под шестьдесят не похлопал спокойно верзилу по плечу. Надо сказать, с задачей он этой справился, только когда встал на цыпочки.

— Добрый человек, не голосил б ты эдак, — попросил бойкий старикашка. — Я глуховат, а всё одно каждое словечко услыхал.

— Нам очень нужно найти мою сумку, — сказал Макс, не дожидаясь, пока неуравновешенный и явно неадекватный кузнец нагонит волну ещё и на старикашку. — Я Путник, там…

— Смекнул, смекнул, кто ты таков будешь, милок, — покивал старикан, поворачиваясь и добродушно улыбаясь. — И тряпки твои иноземные вижу, и лицо твоё нездешнее. Вижу, кто ты таков. А про сумку твою, чой-бы это ни было, мои внучки не ведают, это точно. Они мальчики порядочные, они б чужого не взяли. Говорят — не видали, значит, не видали.

— Правду дед говорит, — виновато и нервно сцепил руки один из работников. — Мы как подстилку менять собралися, то не было в телеге ничего. Клянусь, не было!

— Кем же быть-то надобно, чтоб Путника обобрать! — поддакнул второй с жаром. — У нас эдаких в деревне нету, это точно!

— Так что мы, по-твоему, сами её посеяли? — вновь вскипел уже было слегка пришедший в себя Спар. — Да нынче на народ честной телегу, мать её за колесо, нагоняем? Ты мне это решил балакать, подлеток безбородый?!

— Не знаю, куда там ваша вещица делась, добрый человек, а внучки мои точно не брали, и кричать на них не надобно, — гнул своё бесстрашный старикашка. — Мы тута все порядочные, никогда бы никто не украл ничего. Но, коль надобно, мы вам её поискать подсобим, это точно.

Кузнец долго стоял, сжимая и разжимая громадные кулаки, будто хотел сомкнуть их на шее кого-нибудь из присутствующих (у Макса даже сиюминутного сомнения не возникло в том, что конкретно его шея — однозначно в группе риска), потом постарался придать лицу спокойное выражение и отвёл юношу чуть в сторону.

— Балакай-ка правду, дружочек, — прорычал он ему на ухо. — Могли мы её на берегу ночесь оставить аль нет?

— Точно нет, — для пущей убедительности покачал головой парень. — Помню, как мы её в ветках спрятали и листвой прикрыли, чтобы снаружи не видно было.

— И я помню. Но проверить надобно было, вдруг что.

— Мог это кто-то не из местных сделать?

— Может быть, и мог. Люди хорошие, идите-ка сюда, — позвал Спар. Работники, справедливости ради, подошли не слишком-то охотно, но вот как раз такое поведение Максим прекрасно понимал. — Поведайте-ка, проезжал чрез деревню кто-нито ночесь?

— Не видали, правда, — виновато покачал головой один из молодых. — Спали мы, работы-то с лихвой хозяйка даёт, за дорогой времени нету следить.

— Быть может, и проезжал, но точно бы у хозяйки остался, — поддакнул второй. — Один трактир-то на всю округу, а людям не жрамши делать дальше нечего, следующая-то станица ужо у Эпиркерка.

— Тогда идём к Кунваре, — рявкнул кузнец. — Станем спрашивать.

— А что, ценное что было, в сумке-то этой вашей, господин Путник? — тихо шепнул первый, покраснев: обращаться к странникам из других миров было для него, видимо, за большую честь. — Вы не бойтеся, мы вам подсобим её возвратить, это точно.

— Да вещи мои были, — распространяться Макс не планировал, но и врать не стал. — Для вас-то это неважные штуки, а для меня как память очень дороги.

— Мы вам подсобим, точно подсобим! — встрепенулся рабочий: вид его, правда, показался юноше не шибко довольным. — Раз для вас важное, а для нас — нет, значится, и не должны были далеко увезти, выбросили где-нито…

— Коль, право, какому-нито скупщику не свезли, — шепнул его брат. — Кто-нито из знати любят из вещей иноземных собирать… эти, как их… сборки.

— Коллекции?

— Да, они! — радостно подхватил крестьянин. — А так-то это вы верно сделали, что на чужих подумали. У нас вся деревня порядочная, у нас никогда никто не воровал. Вот наверняка кто проездом здеся был и вашу вещь уволок.

Безрадостная вырисовывалась картина. Вот так по безалаберности они и просрали важные артефакты, без которых к чародею путь закрыт. А всё так неплохо шло — и магия сработала в самый важный момент, и встречали их везде хорошо и с радостью…

Точно.

— Спар! — Макс дёрнул его за локоть. — Магия!

— Что — магия? — огрызнулся кузнец.

— Я могу попробовать применить свои силы! Что-нибудь вроде заклинания слежения или…

— Ты не могёшь ещё ни черта, подлеток, так что губу-то закуси и не мешайся, ради богов, под ногами!

Жёстко. Но справедливо. Спесь сбилась быстро, и пускай мечтающий о великих свершениях девятнадцатилетний юноша не слишком воодушевлённо воспринял правду, правда от этого никуда не девалась. Им действительно только и оставалось, что надеяться на хорошую память событий прошлой ночи у хозяйки постоялого двора.

Женщина… повела себя странно. Как показалось Максу, она ожидала, что гости вернутся: встрепенулась, несколько неестественно улыбнулась им и вышла навстречу с немного встревоженным взглядом. Лицо у клиента-кузнеца не выражало ровным счётом никакого намёка на денежную благодарность, поэтому рассчитывать на хорошее было так же глупо, как зимой ждать дождя.

— Кунвара, голубушка, — пророкотал как отдалённый раскат грома Каглспар. — Мы с тобою, поди, лет с десяток знаемся. К тебе нонче никто не заезжал опосля нас? Токмо не юли.

— Как не заезжать-то, заезжал, — беспокойно ответила она, подбоченившись. — Двое молодцев. Крепкие, коренастые — эдакие бычки. Пили, ели и дальше ехали.

— Не прознала, куда они путь держали, молодцы твои? Аль чего приметного в них углядела?

— Обыкновенные… Такие, ну… Молодые ребята, русые, волосы кудрявились. Лошадки иноземные — ножки длинные, сами ладные, с нахрапом, крупы в яблоках… А про путь-то как не прознать, прознала — к Эпиркерку они, стало быть, скакали, — ещё тревожнее ответила немолодая женщина и вцепилась в подол платья пальцами. — А что стряслось, Спар?

— Да увели у нас вещь одну важную, — ответил мужчина, сдерживая злость. Получалось у него так себе. — Давно от рассвета уехали?

— Так, поди, за час до того, как солнышко-то поднялося, — совсем уж испуганно пролепетала хозяйка. — Недавно, недавно, может быть, нагоните ещё… коль поскорее поедете.

— А к телеге нашей подходили?

— Не видала я, кузнец, честное слово не ведаю! Но, надо думать, подходили, раз вещи-то вашей нету больше.

— А ты-то сама как, подходила?

Женщина побледнела, её щеки покрылись розовыми пятнами, а глаза округлились и увлажнились.

— Да ты что же эдакое молвишь-то, кузнец, — схватившись за сердце, простонала она, напомнив Максу учительницу в их начальной школе. Та тоже при любой удобной возможности угрожала инфарктом. — Да ты что же, меня, что ли, за вора да разбойника держишь? Мы ж стокмо лет с тобой знаемся!

— Ладно тебе, Кунвара, не шуми. Знаться-то знаемся, но как не спросить…

— Понимать-то понимаю, да обидно шибко, — покачала головой она: слёзы в глазах тут же высохли. — Как ж ты так-то, мы ж стокмо лет…

— Заканчивай, всё! — кузнец шумно выдохнул: у него не оставалось времени и моральных сил разбираться с женскими обидами. — Пора нам, скакать надобно.

— Езжай, кузнец, отсюдова, — отмахнулась она, опираясь рукой о прилавок. — Ищи свою пропажу.

Каглспар стремительно покинул таверну и к тому моменту, как его догнал Макс, уже успел вскочить на облучок.

— У них часа два форы, не шибко, — решительно цедил он. — Мы теперича пустые едем совсем, так что прыгай на козлы, быть может, и догоним.