Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Они отошли, оживленно обсуждая вечерние планы, а я, не теряя ни секунды, поймал у выхода из Гильдии такси. Адрес больницы слетел с языка сам собой. Времени было в обрез.

Реанимация. Я почти бегом пронесся по гулкому коридору и, не сбавляя шага, толкнул дверь в бокс, где лежал отец Вероники, на ходу срывая с плеча дорожную сумку и бросая ее в угол.

Картина, открывшаяся мне, подтвердила худшие опасения.

Вероника стояла у кровати, ее лицо было бледным и осунувшимся, но она не плакала. Она работала. Собранная, напряженная, она отчаянно пыталась стабилизировать состояние отца, постоянно что-то подправляя в настройках капельницы и сверяясь с мониторами.

Один мой профессиональный взгляд на экран подтвердил это: давление снова ползло вниз, сатурация была на критических отметках, а редкое, неровное дыхание отца и восковой оттенок его кожи кричали о том, что септический шок набирает обороты.

— Илья! — она обернулась на звук шагов, и в ее глазах на мгновение вспыхнуло облегчение. — Наконец-то! Я уж думала, не успеешь! Папе… ему все хуже и хуже. Антибиотики, кажется, перестали помогать…

— Потому что это не просто инфекция, — бросил я, уже подходя к кровати и натягивая на руки перчатки из ближайшего диспенсера. — Они не справляются, потому что сидят в «карманах». Так, что у нас по последним анализам?

Глава 14

Вероника протянула мне планшет с последними данными, не сводя с меня встревоженного взгляда. Я бегло пробежал глазами по цифрам. Лейкоцитоз не снижался, С-реактивный белок зашкаливал — все кричало о том, что воспалительный процесс в организме не утихает, а, наоборот, тлеет, как торфяной пожар.

— Понятно, почему антибиотики не работают, — сказал я, даже не взглянув на Веронику, мой взгляд был прикован к мониторам и к восковому лицу ее отца. — Инфекция не сидит на поверхности. Она прячется. Мне нужно его осмотреть.

Её отец был на самой грани сознания. Он не говорил, но на особенно резкие звуки или прикосновения реагировал тихим, страдальческим стоном. Это было плохо. Но это означало, что мозг еще жив.

Нужно было подтвердить свои догадки.

Я уже собирался положить руку на живот пациента, чтобы…

— Эй, парень! А ты кто такой будешь⁈ — раздался женский голос.

Я обернулся. У входа в бокс, подбоченившись, стояла суровая на вид бабуля в форме охранника. Вид у нее был такой, будто она лично охраняла врата в рай и только что поймала безбилетника.

— Я тут сижу, никого не трогаю, а тут ты проносишься мимо, как ураган! Сумку свою тащишь, халат торчит, весь такой деловой! Я сначала подумала — наш, лекарь. А потом пригляделась — лицо-то незнакомое! Ты как сюда вообще прошел? А ну, показывай пропуск!

Я мысленно усмехнулся. Серьезная дама.

— Успокойтесь, бабу… эм… уважаемая, — сказал я как можно мягче. — Я лекарь. Просто не из вашей больницы, из Мурома. Приехал помочь коллегам.

— Из Мурома? — она недоверчиво сощурилась. — Ишь ты, гастролер. А документики у тебя есть, гастролер?

Я уже открыл было рот, чтобы продолжить препирательства, но тут из-за шторки вышла одна из дежурных медсестер.

— Все в порядке, теть Нин, — сказала она, устало улыбнувшись. — Это Илья Разумовский, коллега нашей Вероники. У него есть допуск, я лично проверяла. Он нам тут помогает.

Охранница еще раз смерила меня подозрительным взглядом, потом хмыкнула.

— Ну раз есть допуск… Ладно. Только ты это, не шуми тут сильно. У нас тут люди отдыхают.

Она развернулась и с чувством выполненного долга удалилась на свой пост.

Я бросил благодарный взгляд на медсестру. Та только подмигнула.

— Весело тут у вас, — сказал я Веронике.

Она криво усмехнулась.

— Пока я тебя ждала, успела тут со всеми познакомиться. И про тебя, и про твои подвиги рассказать. Так что девочки-медсестры полностью на нашей стороне. Тем более, с опытным персоналом сейчас совсем худо, сама видишь. Любой помощи рады.

Я кивнул. Что ж, поддержка на местах — это всегда хорошо. Нужно было возвращаться к работе.

— Ладно, давай посмотрим, что тут у нас на самом деле, — я положил руку на горячий, напряженный живот отца Вероники, активируя свой «Сонар».

Картина, которую я «увидел», была запутанной. Разрушенная, фиброзная ткань печени светилась тусклым, мертвенным светом.

Это было ожидаемо. Но вся брюшная полость была заполнена каким-то… диффузным, смазанным воспалением. Оно было везде и нигде одновременно. Я не мог найти четкий источник, эпицентр. Картина не сходилась.

И в этот самый момент аппаратура истошно, пронзительно запищала. Давление на мониторе резко поползло вниз. Отец Вероники выгнулся на кровати, и из его груди вырвался хриплый, удушливый стон.

— Илья! Ему снова плохо! — закричала Вероника. — У меня… у меня почти не осталось «Искры»!

Дверь в палату распахнулась, и в нее вбежал тот самый молодой ординатор. Глаза у него были круглыми от ужаса.

— Что… что здесь происходит⁈ — воскликнул он.

— Он ничего не умеет, Илья! — голос Вероники сорвался на крик. — Давай лучше ты! Все опытные врачи завязли со «стекляшкой», на этаже больше никого нет! Если ему сейчас не помочь, он…

— Так, успокоились оба! — рявкнул я, беря командование на себя. — Лекарства ему сейчас не помогут, он и так уже напичкан всем, чем можно! Только «Искра»! Держим его!

Я приложил обе ладони к груди мужчины, вливая в него всю свою энергию. Это было все равно что пытаться залатать дырявое ведро. Моя «Искра» утекала в бездонную пропасть его угасающего тела, почти не давая никакого эффекта.

— Помогайте! — крикнул я, чувствуя, как у самого темнеет в глазах.

Вероника и ординатор тут же приложили свои руки рядом с моими. Три, почти иссякших потока энергии слились в один, и только тогда я почувствовал, что нам удалось зацепиться.

Мы едва-едва удерживали его на грани, не давая сорваться в пропасть. Я чувствовал, как мой собственный резерв опустошается с катастрофической скоростью. Еще немного, и я просто отключусь.

Наконец, с горем пополам, писк аппаратуры стал чуть ровнее. Ритм сердца стабилизировался. Он все еще был здесь. Я отнял руки, чувствуя полнейшее опустошение. Голова кружилась, ноги стали ватными. Вероника, обессиленная, буквально рухнула на стул.

— Что… что с ним такое? — прошептала она.

— Пока не могу сказать точно, — мотнул головой я.

Я ничего не успел увидеть.

«Сонар» только начал показывать общую картину воспаления, я еще не дошел до очага, как его состояние обрушилось. А теперь… теперь все. Искра потрачена до капли, и «Сонар» просто не запустится. Придется работать вслепую.

— Мне нужно дополнительное обследование, — твердо сказал я. — Мне нужно УЗИ.

— Да вот… у нас есть переносной аппарат, — ординатор, кажется, немного пришел в себя. — Можно прямо здесь в палате сделать.

— Круто, как у вас все-таки во Владимире устроено, — я позволил себе мрачную усмешку. — Сразу видно, областной центр. У нас в Муроме один такой аппарат на весь этаж, и то, если повезет.

Ординатор неловко пожал плечами и подкатил к нам аппарат.

Я взял в руки датчик. Теперь оставалось полагаться только на свой старый, «до-магический» опыт. На глаза и руки. Я нанес гель на живот пациента и начал исследование, вглядываясь в мутную, черно-белую картинку на экране.

Петли кишечника, асцитическая жидкость, увеличенная селезенка… Все это было ожидаемо. Но я искал другое. И наконец начал это видеть. Сначала один, едва заметный, неправильной формы контур, спрятавшийся за печенью. Потом второй, глубже, у самой почки.

— Вот оно, — сказал я тихо, не отрываясь от экрана. Вероника и ординатор тут же склонились надо мной. — Вероника, видишь эти темные, неоднородные участки с нечеткими контурами? Это абсцессы. Множественные абсцессы в брюшной полости. Инфекция не просто разлита. Она спряталась в эти изолированные гнойные карманы. И именно из-за них антибиотики не могли добраться до основного очага в нужной концентрации, они лишь временно сбивали общую интоксикацию, не убивая врага в его «крепостях». Ему нужна операция, — сказал я, отрываясь от экрана УЗИ. — Немедленно.