Архитектор Душ III (СИ) - Вольт Александр

— Да, — сказал я.

Одно слово. Но я вложил в него все: признание, толику вызова и готовность принять последствия.

Корней задумчиво хмыкнул, не отрывая от меня пронзительного взгляда. Он изучал меня словно редкий и непонятный экземпляр, пытаясь разглядеть за привычной оболочкой Виктора Громова что-то иное. Что-то, что он может и замечал ранее, но не придавал значения.

— Чем можешь доказать? — спросил он так, словно проверял меня.

Я хмыкнул в ответ, и в этой усмешке было больше усталости, чем триумфа.

— Твоей затянутой раной.

— Хороший аргумент, — согласился он, и уголки его губ едва заметно дрогнули. — Но что если я загляну в твою душу?

— Я видел, что ты способен на это. Понял еще тогда, на поляне, — я кивнул головой. — Но теперь и я понимаю, как ты это делаешь, и могу посмотреть на твою в ответ.

Мы смотрели друг на друга, словно две противоборствующие стороны в какой-нибудь кульминационной сцене из голливудского фильма.

Корней почесал подбородок. Его лицо было задумчивым и немного отрешенным.

— Я думал, что у тебя ничего не выйдет, — сказал он спокойно, словно говорил сам с собой. — Поэтому реагировал на все твои попытки и глупые затеи, Виктор, как на детскую забаву. Позволял тебе играть в оккультные игры. Думал, перебесишься. Но теперь… — он посмотрел на меня, и в его глазах я увидел не гнев, а что-то похожее на разочарование ученого, чей эксперимент вышел из-под контроля. — Ты понимаешь, что за это я должен тебя упечь сначала в казематы, а оттуда отправить в ссылку в Сибирь на урановые рудники?

— Понимаю. Но ты этого не сделаешь, — ответил я не менее спокойно, хотя внутри все сжималось от напряжения. Мне нужен союзник, а не новый враг.

Он снова хмыкнул, закрыл глаза и откинулся на подушку, словно внезапно почувствовал всю тяжесть своего ранения. Тишина в палате стала вязкой, нарушаемой лишь тихим писком какого-то медицинского прибора и далеким гулом больничной жизни за дверью.

— Конечно нет, — наконец сказал он, не открывая глаз. — По крайней мере потому что ты спас мне жизнь уже во второй раз. То, что мы друзья, уже второй момент. Но, ради всего святого, что у тебя есть, — он открыл глаза, и его взгляд стал жестким, — молчи об этом. Не давай никому повода проверить тебя.

А затем он осекся. Его брови сошлись на переносице, во взгляде мелькнуло новое, острое подозрение.

— Погоди. А не ты ли тогда убил эльфийку в порту-то?

— Нет, — я покачал головой. — Мои изыскания обошлись без жертвоприношений.

Ну… кроме одной. Души Виктора Громова. Но об этом ему знать было не обязательно.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Этот разговор… он был как исповедь. Тяжелая, выматывающая, но необходимая. Я впервые мог поговорить с кем-то, кто понимал. Почти понимал.

— Но есть и одна беда, с которой я хоть с кем-то теперь могу поделиться.

— Ну-ка, — он устроился поудобнее, его интерес перевесил усталость.

— Тебе не казалось странным, что со мной постоянно таскаются две девчонки? — спросил я, скрестив руки на груди.

— Допустим. Ты сказал, что они твои новые сотрудницы на обучении. Но ты их и вправду много где с собой приводишь. Я и подумал, что любовниц завел.

Я хохотнул. Если бы все было так просто.

— Они не могут отойти от меня дальше чем на сто пятьдесят метров, — я смотрел ему в глаза, наблюдая за его реакцией. — По иронии судьбы они обе пришли ко мне в ту самую ночь, когда я проводил ритуал. И оказались в радиусе действия. Наши души… можно сказать, связались. А еще они не могут причинить мне вреда и кому-нибудь об этом рассказать.

Корней молчал. Долго молчал. Его лицо, обычно такое живое и выразительное, превратилось в каменную маску. Он смотрел на меня, и я видел, как в его голове одна за другой рушатся привычные картины мира.

— Ты меня разыгрываешь? — наконец спросил он, продолжая смотреть на меня с ожиданием.

— Нет.

Одно слово. Оно упало в стерильную тишину палаты, и мне показалось, что я слышал, как оно ударилось о кафельный пол. Я смотрел на Корнея, на его бледное лицо и изможденное от кровопотери лицо, и ждал.

Он медленно выдохнул. Звук был похож на шелест сухих листьев. Его рука, свободная от капельницы, слабо дернулась в странном жесте.

— Но это… это абсурд. Бред. Это просто невозможно! — выпалил он голосом человека, чей мир только что треснул по швам. — Магическая связь… Сто пятьдесят метров… Виктор, ты хоть понимаешь, как это звучит?

— Понимаю, — я подался вперед, опираясь локтями на колени. Больничное кресло из кожзаменителя холодно скрипнуло. Я смотрел ему прямо в глаза, не пытаясь ни убеждать, ни оправдываться. — Поверь, я бы и сам хотел, чтобы это было бредом. Чтобы я проснулся в своем доме, и всего этого не было. Но это есть. Корней, просто подумай. Логически. Ты же сам все видел.

Я говорил ровно, почти отстраненно, словно излагал анамнез редкого, но хорошо изученного заболевания. Это была единственная манера, которая сейчас могла сработать. Не эмоции, а анализ.

— Думаешь, я по доброй воле стал бы таскать за собой повсюду двух девиц, которые мечтают вонзить мне нож в спину при первой же удобной возможности? Которые пришли ко мне в дом, чтобы убить, Корней. Убить. А теперь живут под моей крышей, убирают мой дом и спорят, кто сегодня будет готовить ужин. Зачем мне этот цирк, если бы не было причины? Зачем мне появляться с ними на приеме у Муравьевых, зная, какой это вызовет скандал? Чтобы пощекотать себе нервы? Мне их и без того щекочут каждый день.

Аргументы ложились на стол один за другим. Я видел, как меняется его лицо. Шок уступал место напряженной работе мысли. Он вспоминал. Складывал кусочки пазла, которые до этого казались бессмысленными.

— Да… — согласился он, глядя куда-то в стену. — На приеме. На охоте. У Торбина. Они действительно везде преследуют тебя. Но я думал… знаешь…

— Мой новый гарем? — я позволил себе кривую, лишенную всякого веселья усмешку. — Боюсь, в этом гареме султан рискует однажды утром проснуться с перерезанным горлом. Нет, Корней. Все гораздо хуже и прозаичнее.

— Они и сейчас здесь? — спросил он, глянув на дверь.

— А ты их не заметил?

Корней покачал головой.

— Не обратил внимания.

— Они ждут за дверью. Я попросил их остаться, чтобы не вызывать у тебя лишних вопросов, но… — я развел руками, — думаю, в этом больше нет смысла.

Он откинулся на подушки, и его взгляд, до этого растерянный, стал тяжелым. Взглядом человека, который осмыслил все услышанное и получил не самые утешительные для себя выводы.

— Я верю тебе, — наконец сказал он, и эти слова дались ему с видимым трудом.

— Хочешь, позову их? — я сделал движение, чтобы встать. — Они подтвердят. Ты увидишь по их глазам. Они не смогут солгать о таком. Я бы мог попросить одну из них ударить меня, но не хочу доставлять им дискомфорт. Даже при всех наших взаимоотношениях.

Корней остановил меня слабым жестом.

— Не надо.

Он закрыл глаза, устало потирая виски. Слишком много информации. Слишком много безумия для одного раненого человека, чей организм все еще боролся с последствиями ножевого ранения.

— Хорошо, — продолжил он, не открывая глаз. — Допустим, я поверил. Но что теперь? Что ты собираешься с этим делать?

— То же, что и всегда. Искать решение. Я нашел книгу, с которой все началось. Пытаюсь разобраться. Но там… нет ответов на этот вопрос.

— И что ты хочешь от меня? — в его голосе прозвучала нотка бессилия. — Я не специалист по таким… связям. Мы ловим еретиков, черных магов и всех, кто связан с оккультизмом, а не снимаем проклятия.

— Мне не нужна твоя помощь как инквизитора. Мне нужна твоя помощь как друга. Как человека, который знает этот магический и темный мир лучше меня. Который может помочь советом. Информацией. Который просто будет знать правду.

Он открыл глаза. В их глубине, за пеленой боли и усталости, я увидел прежнего Корнея — проницательного и умного человека, способного на жесткие, но верные решения.