Крафтер II (СИ) - Ладыгин Иван

— У тебя… фанаты, — хмыкнула Алиса, глядя, как хвост из сотрудников службы безопасности исподтишка нас сопровождает.

— Официальная охрана после визита в суд. Очаровательно. Значит, мне ещё и статус VIP выдали. Very Inconvenient Person.

— Ну хоть не выгнали, — философски заметила она.

— Да, но после того, как я кивнул скульптуре и она повернула голову — желание любоваться искусством как-то… поубавилось. Пожалуй, хватит культурного просвещения на сегодня.

Мы синхронно развернулись на каблуках — Алиса стильно, я слегка напряжённо, и направились к выходу. За нами, как верные тени, потянулись охранники. Где-то на втором пролёте я обернулся и махнул им рукой:

— Мужики, можете расслабиться. Восстания экспонатов сегодня больше не планируется.

— Да-да, конечно, — буркнул один и незаметно сделал что-то в рации.

— Потрясающе. Я стал достопримечательностью в музее достопримечательностей, — вздохнул я.

С улицы нас обдало бодрящим ветерком Петербурга. Я вдохнул прохладный воздух и вдруг ощутил, насколько голоден. После суда, после Эрмитажа, после разговора с ожившей живописью, которая обозвала меня «грешным вором времён», хотелось только одного — сесть, расслабиться… и сожрать что-нибудь кроме тюремной баланды.

— Алиса, а не знаешь ли ты… место, где подают что-нибудь вкусное?

Она сверила что-то в телефоне и кивнула:

— Есть одно заведение. Уютно, тихо… и с очень хорошей кухней. Говорят, туда ходят судьи, чиновники и люди, у которых слишком много секретов.

— Превосходно. Надеюсь, их борщ не взрывается при перемешивании.

— За это не ручаюсь.

Мы двинулись в сторону ресторана, наконец без хвоста. Охранники остались у ворот музея, переглядываясь, будто не знали — смеяться им или срочно звать экзорциста.

А мне было всё равно. Я шел рядом с красивой женщиной, у меня в сумке был железный ларец, в душе — легкая тень хаоса, а в сердце — жгучее желание съесть горячий стейк.

В итоге мы отлично провели время в ресторане. И я сейчас не только о еде.

Алиса заказывала легко и со вкусом, смеялась звонко, но никогда глупо, отвечала на подколы с изящной иголкой в голосе. Этот вечер ускользал от формальностей — мы не были больше просто «подсудимым» и «защитником», и, скажу честно, это меня чертовски радовало.

Вино разливалось неспешно, взгляд становился мягче, интонации — ниже. Я флиртовал, не особо стесняясь. Кто бы сомневался! После всех моих подвигов и изнуряющего ада последней недели, я чувствовал, что заслужил… нет, не отдых — искру. Простую, живую искру человеческого желания, которое долго копилось и наконец вырвалось наружу.

А она? Она не отводила взгляда, слегка кусала губу, поправляла прядь рыжих волос с движением, которое можно было счесть нечаянным — если бы не делалось это уже в пятый раз.

Негласное согласие было дано. Мы понимали друг друга без слов.

Ночь в моём гостиничном номере была… долгой. Плотной, как расплавленный янтарь.

Я не стану рассказывать подробностей — не потому, что это тайна, а потому, что некоторые вещи не требуют описания. Они чувствуются кожей, памятью пальцев и дыханием, слипающимся в темноте.

Алиса оказалась такой же страстной, как и умной. Никакой сдержанности, никакой игры на публику. Только она и я — два живых существа, наконец позволивших себе сбросить маски и быть настоящими.

В какие-то моменты мне казалось, что в воздухе трещит магия — но нет, то просто наше дыхание сливалось с дыханием города за окном.

Когда я проснулся — солнце уже проникало сквозь шторы, как вор, проскользнувший в нашу маленькую крепость наслаждения. Алиса спала рядом, на пол-лица прикрывшись простыней, волосы раскинуты, как огонь по шелку.

Я откинулся на подушку и тихо выдохнул. Чёрт возьми, я почти забыл, как это — чувствовать себя… живым. Не магом, не бароном, не мастером. Просто — мужчиной.

— Доброе утро, — пробормотал я, зевнув.

— М-м… если ты собираешься снова нарушать закон — хотя бы предупреди, я возьму выходной, — раздалось ленивое бурчание с подушки.

Я рассмеялся. Жизнь снова наладилась.

Леди Вера Таринова сидела в своём кабинете, поглощенная туманными мыслями, когда магический зеркальный экран перед ней замерцал, и на нём появился профиль графа Александра Драгоцкого. Его лицо было напряжённым, а из всех черт его холодного, всегда уверенного характера вырвалась искренняя обеспокоенность.

— Леди Таринова, — его голос был сухим, с оттенком напряжённости. — Я не могу не заметить, что наши планы рушатся. Ты ведь знаешь, как я переживаю за это.

Леди Таринова ответила не сразу, продолжая наблюдать за зеркалом. Она уже поняла, что ситуация стала куда более опасной, чем планировалось. Барон Алексей Чернов был не просто убит — его род оказался вырезан под корень. Всё, что они строили с таким трудом, рассыпалось в пыль. Вера вздохнула, и её тон стал холодным и расчётливым.

— Да, Чернов погиб. Его род тоже. И что самое странное — это случилось не по нашему плану, — она подчеркнула последние слова, словно пытаясь подчеркнуть важность этого факта. — Но всё это вторично. Ты посмотри на то, что происходит с Морозовым. Мы не учли его в расчётах.

Граф на мгновение замолчал. Леди Таринова видела, как на его лице отразился растерянный взгляд. Он не был человеком, склонным к сомнениям, но это дело вызывало у него беспокойство. Его методичные исследования алхимии и магии, которые всегда основывались на точных данных, никак не вязались с тем, что происходило с юным бароном.

— Что значит «не учли»? — спросил Драгоцкий, сдвигая брови. — Это невозможно! Он выжил после всех наших усилий… Как ты объяснишь, что он жив, и теперь вся эта ситуация катится в пропасть?

Леди Таринова усмехнулась, но в её глазах было что-то тревожное. Она подняла палец к губам, обдумывая слова.

— Он не просто выжил, Драгоцкий. Это не случайность. Я слежу за ним, и… что-то не так с этим человеком. Он не просто маг, как все остальные. Он что-то большее. Мы недооценили его способности.

Граф едва ли мог скрыть свою тревогу. В его голосе появилась едва уловимая нотка раздражения.

— Так это выходит, что теперь мы не можем даже контролировать наши собственные действия? Он настолько сильнее, что все наши попытки устранить его оказываются тщетными? Что с черным рынком? Как такое возможно, что все наёмники отказываются принять заказ на его голову?

Леди Таринова облокотилась на стол, её взгляд потемнел.

— Это… серьёзно. Столько лет, столько усилий, а теперь все исчезает, как дым. Наёмники, с которыми мы работали, боятся его. Все эти разговоры о «Морозове-убийце», и теперь, хоть его голова и стоит баснословную сумму, никто, похоже, не желает связываться с этим заказом. Я слышала, что даже те, кто готов был бы ради прибыли, избегают его.

Драгоцкий мрачно кивнул. В его глазах был явный след беспокойства, а его напряжённый вид говорил о внутренней борьбе.

— Это выходит за пределы обычного. Мы, видимо, слишком многого не знали о нём. Не могу поверить, что всё пошло так катастрофически неправильно. Но что нам теперь делать?

Леди Таринова помолчала, явно обдумывая, что делать дальше. Проблема с Морозовым была настоящей головной болью, и, несмотря на её привычку к контролю, она ощущала растущее чувство тревоги. Она не могла позволить себе ошибаться в этой ситуации. Всё, что они строили, рушилось на глазах.

— Нам нужно время, — наконец сказала она, сдерживая в голосе раздражение. — Нужно потратить его на то, чтобы понять, как этот человек думает, какие его слабости. Я не верю, что он непобедим. Сам по себе он силен, но если мы соберём всё, что знаем, мы найдём его слабое место. Мы должны просто быть умнее, чем он.

Драгоцкий задумался, затем ответил более решительно, хотя его голос всё ещё отражал обеспокоенность.

— Если мы не успеем, он нас уничтожит. Он теперь, по сути, стал «неприкосновенным». Все эти наёмники отказались от нашей просьбы, а значит, дальше действовать по старому плану будет невозможно. Как мы его остановим?