Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

— Спасибо, ваше сиятельство. Без вас бы не справились.

— Не за что, — отозвался я, переводя дыхание. – Как продвигается работа? Есть трудности?

Мужики переглянулись. Тот же седой рабочий, видично, староста этой бригады, ответил:

— Камня бы еще, ваше сиятельство. И телег побольше. Возим издалека, а время-то идет.

Я кивнул, запоминая.

— Хорошо. К завтрашнему дню будет еще две подводы. Организуйте людей так, чтобы одни добывали камень, другие сразу же везли его сюда. Работать будем в две смены, пока светит солнце. И будьте осторожны! Никто не отменял нападение оживших или того хуже. В каждой бригаде должен быть кто-то, кто владеет оружием.

От их бригады я двинулся дальше, к месту, где каменщики выкладывали уже готовый фундамент. Здесь работал самый опытный мастер – Григорий, человек с руками, иссеченными шрамами и мозолями. Я его встретил среди Веретьевских. Он молча указал мне на трещину в одном из нижних рядов.

— Вижу, — помрачнел я. — Это опасно?

— Пока нет. Но если оставить — зимой промерзнет и разойдется. Нужно перекладывать.

— Не придётся.

Я наклонился к кладке, прислонил руки и направил в трещину сгусток энергии. Спустя несколько мгновений камень стал цельным, словно всегда был таким.

Обойдя весь периметр, я вернулся к Петру, который уже заканчивал раздавать распоряжения гонцам.

— Все хорошо, ваше сиятельство? — спросил он, заметив мое сосредоточенное выражение лица.

— Камня не хватает. Нужно еще две подводы к завтрашнему утру.

Петр тяжело вздохнул, снова открывая свой блокнот.

— Подводы будут, — заверил он меня.

Я одобрительно кивнул и поднялся на деревянные подмостки у самого высокого законченного участка стены. Отсюда открывался вид на все наши владения – еще не до конца оправившиеся после невзгод, но уже полные решимости выстоять.

Эта стена была не просто грудой камня и раствора. Она была обещанием. Обещанием безопасности, порядка и будущего. И я готов был сделать все, чтобы сдержать это обещание.

Укладка камня шла с опережением графика, что, безусловно, радовало меня.

Теперь, когда все бригады были распределены, мне стоило уделить внимание заводу. Уж очень долго я откладывал его восстановление, хотя на то и имелись веские причины.

Я прошёл через деревню, попутно отмечая, чем занимались крестьяне.

Деревня потихоньку возвращалась к жизни, но это была уже иная жизнь. Не та размеренная, патриархальная, к которой все привыкли. Возле домов, чьи крыши были уже перекрыты свежим тёсом, женщины не просто доили коз или мели дворы – они чистили и точили косари, сбитые в спешке в подобие алебард. Старики, сидя на завалинках, не просто грелись на солнце – их пальцы, искривленные артритом, ловко плели прочные сети-ловушки из проволоки. Даже дети, игравшие у околицы, в своей игре имитировали строй и отражение атаки.

Это был не мирный труд. Это была тотальная подготовка к обороне.

Я дошёл до завода. Заброшенный и забытый. Кажется, последний, кто в нём был — это я в день приезда.

Я подошёл к ближайшему станку и сбил с него пыль кем-то любезно оставленной тряпкой. Осмотрел плату управления. Часть проводов грубо вырвали, а остальная оказалась на грани превращения в труху. Поэтому я первым делом напитал магией, оставшиеся в живых провода и параллельно уменьшая сопротивление материала.

Оставалось решить проблему с недостающими проводами. Благо, что варварский подход оставлял концы проводов в клеммах, а производитель делал разноцветные провода. Так что восстановить присоединения не составило труда. Но пришлось использовать простую нить, преобразуя её в медный изолированный провод. Хоть энергии ушло на это больше, оно того стоило.

Когда цепи управления были восстановлены, я перешёл к механической части. Сдув пыль ртом, оставшуюся я сбил тряпкой.

Рукой я проверил все крепления на ход и отсутствие залипаний. Из всех элементов станка только затвор воронки, куда скидывался дурман, периодически клинил, но эта проблема решалась мизерной напиткой магией для улучшения ходовых качеств.

Оставалось дело за малым - пустить на станок питание. Но для этого требовалось поставить автоматы в электрический шкаф. А они были по-зверски вырваны. Возможно, Пётр что-то знал об этой истории, имел в наличии на замену или знал, где быстро достать автоматы. К нему я и направился.

Я застал Петра в его кабинете в управлении, где он вел свои бесконечные расчеты. Он что-то яростно черкал в своем блокноте, а на столе перед ним лежала горка медных монет, которую он пересчитывал с выражением глубочайшей скорби на лице.

— Петр, — прервал я его денежные терзания. — Завод. Кто и когда оборвал автоматы в силовом шкафу?

Управитель вздрогнул, оторвавшись от подсчетов, и его лицо вытянулось. Он с тоской посмотрел куда-то мимо меня, в прошлое.

— Это еще покойный барин, Алексей Владимирович, приказал, ваше сиятельство. Лет этак пять назад. Я тогда ещё мальчишка был, но частенько бегал поблизости. Сказал: «Коли этот дьявольский ящик не может молчать по ночам, пусть замолчит навсегда». Провода рвали в спешке, каюсь, я тоже там был и рвал. Но боюсь, мастера уже и не сыскать. Автоматы... — он беспомощно развел руками, — их, наверное, в где-то в управлении припрятали. В кладовой, кажется. Как память. Так столько хлама навалено, что все руки не дойдут разгрести.

«Память» о ссоре с прогрессом. Прекрасно.

— Сейчас проверим, — я развернулся и быстрым шагом направился в коридор.

Кладовка в управлении была настоящей сокровищницей забытого хлама. Пахло нафталином, пылью и стариной. Среди развалов старых охотничьих трофеев, порыжевших от времени картин в золоченых рамах и ящиков с битым фарфором я нашел небольшой деревянный ящик. В нем, аккуратно завернутые в промасленную бумагу, лежали три автоматических выключателя. Рядом валялся клубок вырванных проводов. Сокровище.

Не теряя ни минуты, я вернулся на завод. Петр, словно тень, последовал за мной, его любопытство перевешивало страх перед «дьявольским ящиком».

Установка автоматов заняла считанные минуты. Последний рычаг с щелчком встал на место. Я сделал шаг назад и перевел взгляд на Петра.

— Ну что, произнесем молитву? — усмехнулся я.

Он лишь сглотнул и перекрестился.

Я повернул рубильник. Раздался глухой, мощный щелчок, и вдоль всего цеха, по старым шинам, под потолком, пробежал гул. Он нарастал, превращаясь в ровное, могучее дребезжание – звук жизни, тока, бегущего по проводам. Лампочки под потолком, покрытые вековой пылью, мигнули раз, другой и загорелись тусклым, желтоватым светом, от которого дрогнули и поползли по стенам густые тени.

Петр ахнул и отшатнулся, как от призрака. Но это был не призрак. Это была реальность, грубая и механическая.

Я подошел к станку. Индикаторы на панели управления замигали зеленым. Сердце завода забилось снова. Без лишнего пафоса я нажал на большую кнопку «Пуск».

Машина оживала медленно, с скрипом и стоном. Сначала дрогнул, а затем плавно тронулся главный вал. За ним, подхватывая ритм, стали вращаться шестерни и шкивы. Загудел вентилятор охлаждения. Затвор воронки, который я исправил, открылся и закрылся, отработав ход идеально. Станок был готов к работе.

— Но... сырья нет, — робко напомнил Петр, все еще не веря своим глазам.

— Сырье есть и будет еще больше. Или ты думал, Пётр, что с последней бойни я потратил весь дурман? — я с язвительной улыбкой посмотрел на помощника.

Неожиданно мой взгляд пал на груду металлолома, сваленной в углу цеха – остаткам прежних неудачных экспериментов. В первый мой визит я не заметил её, поскольку она лежала в тени, а теперь, когда свет вновь освещал цех, всё было видно. Это был хлам, ржавое железо, ни на что не годное. Я положил руку на холодную, бугристую поверхность ржавой балки.

И сосредоточился.

Я чувствовал ее структуру, хрупкую, съеденную дотла коррозией. Я чувствовал примеси, шлак, ослаблявшие металл. Моя магия потекла внутрь, не восстанавливая старое, а перерабатывая, упорядочивая, очищая. Ржавчина посыпалась на пол, как песок. Металл засветился изнутри мягким багровым светом, становясь пластичным, как глина. Он тек, подчиняясь моей воле, формируясь в идеальные, однородные прутья.