Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

И тут же почувствовал не просто холод — леденящую пустоту, исходящую от нападающих. Голод. Не злоба, не ярость. Бесконечный, всепоглощающий голод, стремившийся уничтожить все живое, чтобы заполнить свою пустоту.

Я сунул руку с камнем в карман и уперся обеими ладонями в грубую поверхность стены перед собой. Я представил ее не просто камнем и раствором. Я представил ее Оградой. Границей. Непреклонным барьером между миром живых и миром голодной тьмы. Я вложил в это представление всю свою ярость, всю свою волю к защите и страх за этих людей.

И… направил все это внутрь.

Камень в моей ладони вспыхнул ледяным огнем. Энергия, которую я в него вложил ранее, не просто вырвалась — она умножилась, сфокусировалась кристаллом и ринулась в стену.

Эффект был мгновенным.

От моих рук в обе стороны по стене побежала синеватая, едва видимая волна. Там, где она проходила, камень не просто укреплялся — он менялся. Поверхность его становилась гладкой, как стекло, и темной, как обсидиан. Морозный узор, который твари оставляли на камне, таял, не в силах зацепиться за новую, магически усиленную поверхность.

Твари, пытавшиеся вскарабкаться, соскальзывали вниз. Те, что грызли основание, больше не могли его разрушить.

Но волна остановилась, не пройдя и десяти саженей. Силы не хватило. Я чувствовал, как пустота внутри камня жадно высасывает из меня жизнь. Еще несколько секунд — и он высосет все до капли.

Я убрал руку от стены, едва стоя на ногах. Я купил нам минуту. Не более.

Где-то справа, с фланга, где стена была ниже, раздался торжествующий крик тварей и истошный нечеловеческий крик. Они нашли слабое место.

Я сорвался с места и побежал вдоль стены, хватая на бегу первый попавшийся под руку инструмент — тяжелую кувалду, брошенную каменщиком.

Третьего не дано. Или мы, или они. Прямо сейчас.

Глава 15

Я бежал на звук боя, на крики ужаса и ярости. Воздух на фланге был густым и ледяным, им было трудно дышать. Здесь стена была всего в пояс высотой, и ее спешно достраивали, наскоро водружая друг на друга грубые камни и скрепляя их глиной.

Именно здесь «дымные мураши» и нанесли свой удар.

Десятки существ, похожих на шестиногих тенеподобных пауков размером с крупную собаку, уже перевалились через низкую кладку. Они не атаковали в лоб. Они расползались, стараясь окружить горстку мужиков во главе с Немировым, который, отчаянно ругаясь, рубил длинным кавалерийским палашом направо и налево. Но от каждого удада лезвие лишь рассекал тень, которая мгновенно смыкалась снова. Раны, наносимые сталью, были не смертельны для этих тварей. Они лишь злили их.

Один из рабочих, зазевавшись, получил когтистой лапой по руке. Он не закричал от боли — он закричал от ужаса, глядя, как его плоть и кость на глазах чернеют и рассыпаются в черную пыль, а холод поднимается выше по руке. Через секунду он рухнул на землю, рассыпаясь, как кукла из пепла.

Это был не бой. Это было избиение.

— ОГОНЬ! — заревел я, влетая в эту мясорубку. — Нужен огонь!

Но где его взять? Кострища были у другого конца стены, факелы потухли в суматохе.

Моя кувалда со свистом обрушилась на ближайшую тварь. Удар был таким сильным, что отбросил существо на несколько шагов назад. Оно на мгновение расплылось, потеряв форму, но затем снова собралось, его зеленые глазки-бусинки с ненавистью уставились на меня. Физические удары были почти бесполезны.

Я отступил на шаг, прикрывая спиной Немирова и оставшихся в живых.

— Ваше сиятельство! — капитан был ранен, из рассеченной брови текла кровь, заливая глаз. — Не берут их железом!

Я знал. Я помнил. В моем мире их боялись пуще огня. И здесь, видимо, законы были те же.

Быстрым взглядом я окинул местность. Бочка со смолой! Ее готовили для пропитки балок новых ворот. Она стояла в сторонке, рядом валялась горстка тряпья и брошенный, тлеющий фитиль — кто-то из рабочих курил тут минуту назад.

Это был шанс.

— Немиров! Прикрой меня!

Я бросился к бочке, отчаянно надеясь, что она не пустая. Мураши, почуяв легкую добычу, устремились за мной. Палаш капитана взметнулся, отсекая одну тень, потом другую. Он покупал мне секунды.

Я с силой опрокинул бочку. Густая, липкая смола хлынула на землю, растекаясь между камнями и прямо по атакующим тварям. Они замедлились, вязнув в едкой жиже.

Я схватил тлеющий фитиль с земли и, не дав ему потухнуть, швырнул прямо в лужу смолы.

Вспышка была ослепительной. Огонь с сухим треском побежал по смоле, превращая участок стены в адский котел. Дымные мураши, охваченные пламенем, издавали противный визгливый писк, похожий на скрежет стекла. Они корчились, сжимались в черные, обугленные комья и рассыпались в пепел. На несколько мгновений атака захлебнулась, отбитая стеной огня и жара.

Мы получили передышку. Небольшую, но бесценную.

— Капитан! — я подхватил под руку обессилевшего Немирова. — Держись! Как обстановка?

— Тяжело… — он вытер лицо, размазав кровь и сажу. — Жгут… но их слишком много. Стена не выдержит. Нужно отходить к амбарам, устраивать последний рубеж.

Он был прав. Наш недостроенный символ надежды трещал по швам. Но отступать было некуда. За нами были старики, женщины, дети.

И тут мой взгляд упал на груду камней, приготовленных для кладки. Обычный известняк. Тот самый, что не мог противостоять магии тварей.

Но что, если его изменить?

Я оттолкнулся от стены и подбежал к груде. На этот раз я не просто представлял защиту. Я представлял оружие. Ядро. Сердцевину. Я вкладывал в камни не непоколебимость, а гнев. Ответный удар.

Я выхватил один из камней из груды. Он был шероховатым и холодным. Я сжал его изо всех сил, чувствуя, как магия из меня перетекает в него, меняя его структуру, наполняя ее силой и… гневом.

— Прочь со стены! — крикнул я Немирову и остальным. — Все отходите!

Они послушались, отползая к баррикадам из телег.

Я размахнулся и швырнул заряженный камень в самую гущу наступающей темной массы.

Камень влетел в строй тварей и… взорвался.

Но это был не взрыв огня и железа. Это была вспышка ослепительно-белого, чистого света. Энергия, которую я вложил в известняк, высвободилась одномоментно, ударив по тварям их же оружием — магией холода, но преображенной, усиленной в сотни раз. Волна инея, острейшего, как бритва, разлетелась во все стороны, пронзая и разрывая тени на части. Десятки мурашей обратились в черную пыль.

Наступила тишина, оглушительная после грохота битвы. Атака захлебнулась. Твари на мгновение отхлынули, будто испугавшись внезапного ответа.

Я стоял, тяжело дыша, чувствуя, как темнеет в глазах. Два мощных выплеска магии опустошили меня почти дотла.

Но мы выстояли. Мы получили нашу минуту.

С запада донесся новый звук — не лай собак и не шипение тварей. Это был мощный, ритмичный гул. Гул работающего завода.

И затем из-за угла амбара выкатилась телега, запряженная парой лошадей. На телеге стоял Петр, его лицо было бледным, но решительным. А рядом с ним, дымился и пыхтел тот самый станок, снятый с фундамента и наскоко прикрученный к повозке. Из его разверстой пасти-воронки вместо дурмана сыпались… металлические стрелы, наконечники, обломки заточенного железа.

— Ваше сиятельство! — закричал Петр, с трудом перекрывая гул машины. — Получилось! Не знаю, как, но получилось!

Станок, работая на износ, выплевывал смертельный дождь из металла прямо в ряды наступающих тварей. Физические обломки, может, и не убивали их насмерть, но калечили, сбивали с ног, отбрасывали назад. Это была не магия, но это была ярость. Ярость человеческого гения, вставшего на защиту своего дома.

И за телегой, с косами, вилами, топорами и самодельными алебардами, шли те, кого мы защищали. Мужики, что только что прятались за баррикадами. Бабы с кипятком и железными котелками. Даже старики с охотничьими рогатинами.

Они молча встали рядом со мной, образуя живую стену. Их глаза были полны не ужаса, а гнева.