Печать пожирателя 8 (СИ) - Соломенный Илья

Но только не потерять.

— Когда придёт время, — сказал я, — Эфир позовёт вас — даже если меня не будет рядом. И вы поймёте, что делать. Просто… Доверьтесь ему. И мне.

— А пока?

— А пока — ждём.

Друзья уходили по одному, стараясь не привлекать внимания. Сначала Арс, потом Маша, и наконец Аня — она на прощание сжала мою руку так сильно, что кости хрустнули.

— Не вздумай сдохнуть, Апостолов, — бросила она, исчезая за дверью.

Я закрыл за ней вход, ощущая, как магические защиты снова смыкаются вокруг квартиры.

Илона ждала меня в пространственном тайнике. Она стояла у озера, её рыжие волосы трепал лёгкий ветерок.

— Ты снова уходишь? — спросила она, не оборачиваясь.

Я подошёл сзади, обнял её за плечи, вдохнул знакомый запах жасмина.

— Да. Мне нужно…

— Знаю. Спасти мир, разобраться с Юсуповым, устроить революцию, — Она повернулась ко мне, и в её золотистых глазах читалась тревога, — Обещай, что будешь осторожен!

Я притянул её к себе и поцеловал.

— Обещаю.

Пространственный разлом закрылся за спиной с тихим шелестом, и квартира встретила меня привычной тишиной.

Я достал телефон — не обычный смарт, а старый, кнопочный, с двойным шифрованием. Набрал номер, который знал наизусть.

Трубку взяли после первого же гудка.

— Образец? — спросил я без предисловий.

Голос в трубке был механическим, искажённым вокодером:

— Три дня.

Я закрыл глаза, ощущая, как камень тревоги скатывается с плеч.

— Меня это устраивает.

Линия отключилась.

Я бросил телефон на диван и подошёл к окну. Москва жила своей жизнью — летающие над дорогами мобили, огни рекламы, люди. Никто из них не знал, что через пять дней всё может измениться.

Или закончиться.

Я щёлкнул пальцами, и через мгновение уже смотрел на мир глазами Мунина. Бедолага проклятожор все последние дни сутками следил за Юсуповым, не выпуская его из поля зрения ни на секунду.

Насколько это возможно, конечно.

Картинка была размытой, будто подёрнутой дымкой — столько вокруг особняка Юсупова было защитных чар. Я «подключился» вовремя (не зря знал расписание Княжеского Инквизитора) — граф выходил из чёрного АВИ, его движения были резкими, угловатыми… Совсем не такими плавными и отточенными, как обычно.

Он что-то крикнул охране, взмахнул рукой. Солдаты по периметру посадочной площадки замерли, потом медленно разошлись, оставив его одного.

Юсупов направился ко входу в особняк, и уже у самой двери вдруг схватился за голову — его тело дёрнулось в странном спазме… На секунду мне даже показалось, что черты его лица поплыли, как воск под огнём.

Потом он резко выпрямился и зашагал к дому, хлопнув дверью так, что стеклянная вставка треснула.

Я моргнул, возвращаясь в своё тело.

«Спасибо, дружище,» — поблагодарил Мунина, — «Скоро у меня для тебя будет подарок».

Оглядевшись, я провёл рукой по воздуху, активируя защитные чары один за другим.

«Кольчуга» — невидимая броня из сплетённых световых нитей. «Туман» — искажающий заклинание, сбивающий любые попытки сканирования. «Тишина» — гасящая любые звуки вокруг меня — даже те, которые можно перехватить от исходящих заклинаний слежки.

И ещё десяток других, более мелких, но не менее важных.

Теперь я был готов.

Эфирное заклинание, настроенное на Юсупова, пульсировало у меня в груди, как второе сердце. Я закрыл глаза и отпустил сознание в этот поток.

С момента последней встречи с Юсуповым я каждый день, каждую ночь следил за ним — и изрядно ослабил заклинание, но… Деваться было некуда.

Мне было необходимо найти слабое место ублюдского Туманоликого, было крайне важно понять, КАК нанести Распутину удар…

Но пока — все выстрелы были мимо цели…

Может, хоть сегодня повезёт — ибо у меня остался всего один заряд на такую «слежку». И ещё один — на то, чтобы перенестись в тайник Юсупова.

Больше подглядывать не получится.

Последний раз, — подумал я. Предпоследний шанс.

Тьма сомкнулась надо мной…

Мир вокруг поплыл, цвета смешались в калейдоскопе, а сознание вырвалось из тела, как пуля из ствола.

Миг — и я оказался в особняке Юсупова.

Кабинет.

Тяжёлые шторы задернуты, воздух густой от запаха ладана и чего-то ещё — резкого, химического. Юсупов стоял посреди комнаты, согнувшись пополам, его пальцы впились в дорогую древесину стола так, что ногти побелели.

— Довольно! — его голос прозвучал неестественно низко, почти звериным рыком.

И тут же, тем же ртом, но уже тонким, скрипучим шёпотом:

— Ты слаб. Ты всегда был слаб.

Тело Юсупова дёрнулось. Он упал на колени, его позвоночник выгнулся неестественной дугой. Костюм лопнул по швам, обнажив кожу — она шевелилась, будто под ней копошились черви.

Нихрена себе я вовремя!

— Я верну себя! Верну, сука!

— Не сможешь… Лучше отдайся… Полностью… Забудь о боли… Я дам тебе избавление… Власть… Радость…

Я замер, наблюдая. Это было… Раздвоение личности⁈

Юсупов схватился за голову, его пальцы впились в волосы.

— Я найду способ! Найду! Я уже… Понимаю… Что ты… Делаешь… Я СЛЫШУ ТЕБЯ!!!

— Оттого, что развязка уже близко, Руслан… Ещё немного…

Лицо Юсупова исказилось. Левая половина — благородные, чёткие черты аристократа. Правая — нечто расплывчатое, старое, с жёлтым глазом и оскалом.

— Нет!

— Да!

Тело дёрнулось в последний раз — и замерло. Юсупов рухнул на ковёр.

Он лежал на полу кабинета, его грудь тяжело вздымалась, пальцы судорожно скребли о ворс. Постепенно дыхание Инквизитора выровнялось. Он поднялся, поправил порванный воротник рубашки и провёл рукой по лицу — будто стирая следы безумия.

Так вот в чём дело…

Юсупов и Туманоликий — не один человек.

Два.

Инквизитор шагнул к книжному шкафу, нащупал скрытый механизм. С лёгким щелчком открылся потайной отсек. Оттуда Юсупов извлёк продолговатый кристалл, мерцающий тусклым синим светом.

Я узнал его сразу — голографический диктофон.

Юсупов нажал на кристалл, и тот вспыхнул. Запись началась.

— Тридцатое июня, — голос был хриплым, измождённым, — Контроль теряется всё чаще. Вчера я очнулся в подземельях Инквизиции… в крови.

Он замолчал, сжав кулаки.

— Я уже точно знаю, что он творит, когда забирает тело. Но не могу ничего доказать. Не могу остановить. И что самое поганое — не могу никого попросить о помощи…

Юсупов подошёл к зеркалу, вглядываясь в своё отражение.

— Проклятие моего рода… — он усмехнулся, но в глазах была только горечь, — Феликс думал, что убил Распутина. А тот лишь перешёл в нас. Как вирус. Как тень.

Кристалл дрожал в его руке.

— Приступы участились. В последний раз я «заснул» на три дня. Три дня, которых не помню. И чем дальше, тем… Хуже. За последний год я не помню и двух третей своей жизни…

Голос сорвался.

— Он почти победил. Скоро я исчезну навсегда.

Юсупов резко развернулся, подошёл к столу и сел в кресло.

— У меня осталась всего одна ниточка. Один шанс. Апостолов… Его магическая реальность. Если я смогу вырвать Распутина из себя, перенести в искусственное тело…

Он замолчал, словно боясь сказать вслух последнее.

— … и уничтожить. Мне противно, что Распутин узнаёт всё больше и больше моих тайн… Всё больше и больше завладевает памятью… И если я не успею… Все мои действия он аннулирует… Найдёт эти записи… Но если они каким-то чудом сохранятся… Прошу того, кто их найдёт — не позволяйте моему роду продолжаться… Если я умру — это будет единственным шансом остановить Распутина…

Голос Юсупова становился всё тише и тише. Он откинулся в кресле, его веки тяжело сомкнулись. Через несколько секунд его дыхание стало ровным — он заснул, обессиленный, а кристалл потух и выпал из его руки.

Я резко дёрнулся, словно меня выдернули из глубины океана. Сознание врезалось в тело с такой силой, что я чуть не рухнул на пол. Ладонь инстинктивно схватилась за грудь — там, где эфирное заклинание ещё пульсировало, словно раскалённый уголёк.