Лекарь Империи 4 (СИ) - Лиманский Александр

Я пожал его неприятно-мягкую ладонь, чувствуя легкое отвращение. Недосуг. Вот оно, ключевое слово.

Пока его племянница была на волосок от смерти, он, без сомнения, был готов отдать все. Но как только опасность миновала, благодарность тут же уступила место более важным делам.

Классика.

— Рад был помочь. Как поживает пациентка?

— Отлично! Полностью здорова, уже дома! — он засуетился, доставая из кармана платок и протирая и без того чистые очки. — Но я, собственно, не об этом. У меня к вам другое, более серьезное дело.

Его лицо мгновенно изменилось. Улыбка исчезла, губы поджались, а взгляд стал серьезным, даже мрачным. Начинается. Сейчас будет давить на жалость или пугать. Посмотрим, какую тактику он выберет.

— Боюсь, у меня для вас плохие новости, коллега.

Я слегка напрягся, показывая, что его слова достигли цели, хотя внутренне оставался абсолютно спокоен. Что еще за новости?

Воронцов огляделся по сторонам пустого коридора, словно опасаясь невидимых ушей, шагнул ближе и понизил голос до заговорщицкого шепота:

— Это касается вашего будущего… в Гильдии целителей…

Глава 16

— Внимательно слушаю, — сказал я, стараясь сохранять максимально нейтральное выражение лица.

Воронцов огляделся по сторонам пустого коридора, словно опасаясь невидимых ушей, и, шагнув ближе, понизил голос до заговорщицкого шепота:

— Не здесь. Пройдемте со мной.

Какая постановка. Оглядывается, шепчет… Не хватает только плаща и кинжала. Пытается создать атмосферу кризиса и тайны. Что ж, посмотрим, какой будет первый акт.

Он повел меня по коридору к неприметной двери с табличкой «Комната отдыха персонала». Внутри — пара потрепанных диванов, кофейный автомат, гудящий в углу, и стойкий запах несвежего кофе.

Воронцов плотно прикрыл за нами дверь, словно мы собирались обсуждать государственную измену.

— Так вот, коллега, — начал он, картинно вздохнув и усаживаясь на скрипучий диван. — В Гильдии очень недовольны вашей… как бы это помягче сказать… самодеятельностью.

Началось. Бюрократическая машина заскрипела своими ржавыми шестернями.

— Глава отделения, магистр Журавлев, всерьез рассматривает вопрос о лишении вас права практики на территории Владимирской губернии, — продолжил Воронцов, внимательно наблюдая за моей реакцией. — За грубое нарушение субординации и превышение полномочий.

— И в чем же заключается мое превышение? — я задал этот вопрос совершенно спокойным тоном, что, кажется, немного сбило его с толку. — Я действовал с санкции Гильдии. насколько мне известно, барон фон Штальберг получил все необходимые разрешения. В Муроме все мои дела также прикрыты.

— Вы провели операцию класса А, будучи всего лишь Подмастерьем! — выпалил он. — В обход местных специалистов! Вы поставили под угрозу репутацию местных магистров и всей больницы! Думаете они так спустят это вам с рук?

Воронцов подвинулся ближе, его голос из обвинительного превратился во вкрадчивый и доверительный.

— Но я, помня о вашей неоценимой помощи моей племяннице, могу замолвить за вас словечко. Убедить Аркадия Платоновича, что вы действовали из лучших побуждений, а не из-за юношеского максимализма. Если вы, конечно, будете более… сговорчивым.

Ага, вот и второй акт. Сначала кнут, теперь пряник. Он не друг и не спаситель. Он — переговорщик. И сейчас он назовет цену за свое «заступничество». Интересно, что он хочет взамен?

— И что от меня требуется? — я задал этот вопрос не как просящий, а как деловой партнер, переходя к сути сделки.

— Передайте барона фон Штальберга под наблюдение наших штатных специалистов, — быстро проговорил он. — Скажите, что вас срочно вызывают обратно в Муром, неотложные дела, что угодно. Просто уйдите в сторону. Никто не хочет конфликта, Илья Григорьевич. Мы просто хотим, чтобы все было по правилам.

Так вот оно что.

Дело не в уставе Гильдии и не в рангах. Дело в пациенте. Им нужен барон.

Теперь весь этот спектакль обрел кристально ясную логику. Дело было не в уставе Гильдии и не в моих мифических «нарушениях», а в том единственном активе, который я у них отнял — в самом бароне.

Им нужен был его статус, его деньги и влияние, которые каждый из них планировал использовать в своих целях.

Журавлеву — для укрепления собственной власти в гильдии Владимира. Харламову — чтобы вернуть себе контроль над ситуацией и смыть позор публичного провала. А Воронцову — чтобы загладить свою прошлую некомпетентность с племянницей и выслужиться перед начальством.

В этой большой игре я оказался значительной помехой на их пути, которую нужно было устранить любым доступным способом — либо запугать, либо «по-хорошему» договориться.

Наивно.

Я медленно покачал головой. Он все еще пытается играть в «хорошего парня». Пора заканчивать этот спектакль.

— Я просто лечил пациента, который нуждался в помощи.

— И не соблюли субординацию! — Воронцов начал терять терпение, его голос повысился. — Вы все-таки Подмастерье, а не Магистр! Вы должны были доложить и ждать решения!

— То есть я должен был ждать решения, пока человек умирает? — я скрестил руки на груди. — Ваши хваленые специалисты из частной клиники, Магистры и Мастера, не смогли даже правильный диагноз ему поставить за десять лет.

— С этим мы уже разбираемся, — пренебрежительно отмахнулся он. — У той клиники сейчас серьезные проблемы. Им грозит… многое, вплоть до лишения лицензии. Но вы! Вы должны были проявить уважение! Мягко объяснить барону, что операцию, учитывая ее сложность, лучше проведет магистр Харламов!

Мягко объяснить? То есть, солгать пациенту, который мне доверяет, и отдать его в руки некомпетентного паникера? Интересная у них врачебная этика.

— Господин Харламов, — я позволил себе легкую, ядовитую усмешку. — Который впал в панику при первом же гипертоническом кризе и кричал, что нужно прекращать операцию? Отличный выбор для сложнейшего вмешательства.

Воронцов медленно встал и подошел ко мне вплотную. От него пахло дорогим одеколоном и запахом табака, который пробивался сквозь парфюм.

— Поймите, молодой человек, — произнес он тихо. — Если бы вы не спасли мою племянницу, этого разговора бы сейчас не было. Но сейчас я вас предупреждаю как старший коллега. Просто не отсвечивайте. Уйдите в тень. Дайте всему успокоиться. Волна схлынет, Журавлев найдет себе новую игрушку, и тогда посмотрим, что с вами делать дальше.

Милый жест. Предупредить вместо того, чтобы сразу уничтожить. Какая щедрость.

— Благодарю за предупреждение, — сухо ответил я. — Но вы, кажется, не совсем понимаете ситуацию. Я и не планировал здесь задерживаться. Барон фон Штальберг потребовал, чтобы операцию провел именно я. Я приехал и сделал свою работу. Судя по динамике, его состояние стабилизируется. Если завтрашние анализы будут в норме, я уеду обратно в Муром. Мне здесь ловить нечего.

Воронцов на мгновение опешил. Было видно, что такого ответа он не ожидал. Вся его сложная конструкция из угроз и предложений только что рассыпалась в прах.

— Но… — начал он, пытаясь найти новый аргумент.

— Но не ждите, что в Муроме я буду сидеть сложа руки, если пациентам будет нужна моя помощь, — закончил я за него. — Я не привык отступать от своих принципов, где бы я ни находился.

Воронцов поджал свои пухлые губы. Его маска дружелюбия окончательно треснула.

— Что ж, мое дело — предупредить. Дальше решайте сами.

Он достал из кармана визитку из плотного картона с золотым тиснением и положил на стол.

— На всякий случай. Мой личный номер.

Я, в свою очередь, достал из кармана халата одну из своих, простых больничных визиток с гербом Муромской больницы и протянул ему. Обмен любезностями закончен. Началась холодная война.

Воронцов, не прощаясь, направился к двери, но я окликнул его:

— Алексей Петрович!

Он обернулся, его рука уже лежала на дверной ручке.

— И все-таки спасибо, что предупредили.