Лекарь Империи 7 (СИ) - Лиманский Александр

Глава 16

И тут произошло нечто совершенно невероятное.

Маска бешеной ярости на лице Киселева вдруг треснула и рассыпалась. На ее месте появилась широкая, почти мальчишеская улыбка. Он расхохотался — громко, заразительно, от души.

— Ха-ха-ха! Поверили? — он хлопнул себя по колену. — Вот это да! Поверили же! Видели бы вы сейчас свои лица!

Мы все замерли в абсолютном недоумении. Лебедев первым обрел дар речи:

— Игнат, ты что, совсем спятил? Какого черта ты тут устраиваешь⁈

— Проверку устраиваю! — Киселев все еще смеялся, вытирая выступившие от смеха слезы. — Хотел посмотреть, как наш герой-хирург отреагирует на прямую угрозу! А он даже бровью не повел! Стальные нервы! Настоящий боец!

— Ага, проверка! — недоверчиво фыркнул Фырк. — Скорее понял, что главврач может зайти в любую секунду, и решил резко включить заднюю передачу! Видал я такие «проверки»!

— Игнат Семенович, — я старался говорить спокойно, хотя адреналин все еще бурлил в крови. — Это очень странная проверка. Вы реально выглядели так, будто готовы всех убить.

— А надо было! — он снова попытался улыбнуться, но вышло криво. — Ладно, проехали. Считай, что это был неудачный розыгрыш. Нервы ни к черту.

Он ищет способ сменить тему, уйти от неудобных вопросов. Что ж, я ему в этом помогу. Переведу его внимание на то, что ему будет приятно услышать.

— Я думаю что вместо проверки, — сказал я, — лучше бы похвалили своего ординатора. Семена Величко. Он сегодня такое выдал, что я до сих пор под впечатлением.

Киселев удивленно моргнул. Он ожидал продолжения разборки, а я вдруг заговорил о Величко.

— Величко? — переспросил он с недоумением. — А что он мог выдать, кроме очередного вопроса?

— Он сегодня спас операцию, — ровным голосом ответил я.

Я кратко, но емко, как на пятиминутке, изложил ему ситуацию: сложный пациент, скользящая грыжа, внезапная перфорация кишки, паника Лебедева. И то, как Величко, единственный из всех, не растерялся и мгновенно отграничил очаг заражения.

Пока я рассказывал, лицо Киселева менялось. Гнев и смущение уходили, на их место приходило сначала недоверие, а потом — искреннее, неподдельное изумление и профессиональный интерес.

— Величко? Сам? Без подсказки? — переспросил он, когда я закончил.

— Абсолютно. Семен просто взял и сделал. Быстро, четко и единственно правильно.

— Невероятно! — Киселев покачал головой. — Знаешь, Семен, сколько опытных хирургов в такой ситуации теряются? А ты справился!

Он повернулся к Величко, который от такой внезапной похвалы от двух старших хирургов покраснел до корней волос и, казалось, сейчас провалится сквозь пол.

— Семен, я… я тобой горжусь, — сказал Киселев, и в его голосе прозвучало неподдельное уважение. — Сергей, это правда? Он все так и сделал?

Лебедев, все еще бледный, решительно кивнул.

— Абсолютная правда, Игнат. Я стоял рядом, все видел. Когда кишка порвалась, я, честно признаюсь, растерялся. А этот парень… он просто сработал как автомат. Как будто сто раз такое делал.

Киселев подошел к Величко и тяжело положил ему руку на плечо.

— Ну, подсмастерье… Удивил ты меня сегодня. Приятно удивил. Молодец.

Интересная метаморфоза. Из агрессивного психопата Киселев за минуту превратился в восторженного коллегу и мудрого наставника.

Что это? Биполярное расстройство? Реакция на стимуляторы? Или просто очень, очень странное чувство юмора?

— Игнат Семенович, — я решил все-таки прояснить ситуацию. — С вами точно все в порядке? Глаза у вас очень странные — зрачки сильно расширены.

— А! — он хлопнул себя по лбу. — Точно! Это же капли! Я вчера вечером у окулиста был, глазное дно проверял. Он мне для расширения зрачков закапал. Сказал, обычно через четыре часа проходит, а у меня, видимо, какая-то индивидуальная реакция, уже почти сутки зрачки как блюдца! Наверное, передозировка вышла!

— Капли, которые действуют сутки? — скептически хмыкнул Фырк. — Да-да, охотно верю. Скорее, амфетамины какие-нибудь!

— И еще, — продолжил Киселев, и его тон снова стал серьезным, почти жалобным. — Илья, я правда тебе благодарен. Без Игоря Степановича я тут просто зашиваюсь. Три экстренных аппендицита за прошлую ночную смену! Острый холецистит в четыре утра! Потом еще две плановые грыжи с утра! Я уже просто на ногах не стою!

— Понимаю, — кивнул я. — Нагрузка сейчас большая.

— Большая? Да она запредельная! Хорошо, что ты сегодня взял на себя эту сложнейшую операцию. Я бы, честно, с ней просто не справился. У меня руки уже дрожат от усталости.

Он действительно вытянул перед собой руки — легкий, мелкоамплитудный тремор был заметен даже невооруженным глазом.

Переработка. Вот это уже больше похоже на правду. Хронический недосып, стресс, запредельная нагрузка. Это может вызывать срывы, неадекватные реакции, резкие эмоциональные качели.

Классическая картина профессионального выгорания. Возможно, его агрессия была не наигранной, а вполне реальным срывом, который он теперь отчаянно пытается замаскировать под дурацкую шутку.

— Так, — Киселев громко хлопнул в ладоши. — Хватит лирики! Семен, Сергей, пойдемте ко мне в кабинет! Расскажете мне в мельчайших деталях, как все прошло! Я хочу услышать каждую подробность!

Он по-дружески подхватил под руки все еще растерянного Величко и усталого Лебедева.

— Идемте-идемте! Скользящая грыжа с перфорацией! У такого пациента!

Они вышли. Я остался в ординаторской один.

— Вот это представление! — Фырк запрыгнул на стол. — «Оскара» этому актеру! Но ты же не веришь в его «проверку»?

Не знаю. Слишком много противоречивых данных. Может, это действительно была крайне неуместная шутка на фоне тотальной усталости. А может, он понял, что перегнул палку, и нашел единственно возможный способ сохранить лицо. В любом случае, этот человек сейчас нестабилен. Нужно быть с ним настороже.

Не успел я толком вернуться к бумагам — нужно было заполнить подробный протокол утренней операции, — как дверь снова открылась. На пороге стоял Артем Воронов.

Анестезиолог выглядел уставшим, под глазами залегли темные круги, но улыбка на его лице была искренней и довольной.

— Илья, есть минутка? Не помешал?

— Заходи, Артем. Присаживайся. Как наш Николай Семенович?

Он прошел в ординаторскую и буквально рухнул в кресло напротив.

— Стабилен! Как танк! Перевели его в реанимацию, подключили к мониторам. Давление сто десять на семьдесят — для него это просто идеальные цифры. Сатурация девяносто четыре процента на двух литрах кислорода через носовые канюли. Диурез пошел — значит, почки работают. А на ЭКГ — редкие, единичные экстрасистолы вместо постоянной мерцалки.

— Отлично. Твоя анестезия сегодня была безупречной. Ты держал его на грани, но не дал упасть.

— Да ладно, — он смущенно отмахнулся. — Стандартная спинальная. Десять миллиграммов маркаина на уровне L3-L4. Ничего особенного.

— Особенное было в том, как ты контролировал его гемодинамику во время кризиса. Когда кишка порвалась, давление рухнуло до девяноста. Ты за минуту его стабилизировал и удержал.

— Дофамин творит чудеса, — улыбнулся Артем. — Пять микрограммов на килограмм в минуту, и сердце снова качает как надо. Но это все техника, химия! А вот то, что Величко сотворил… вот это было нечто!

Он наклонился вперед, и его глаза заблестели от возбуждения.

— Илья, я стоял у головного конца, я все видел! Когда кишка порвалась, я, честно, подумал — все, конец! Разлитой перитонит у восьмидесятидвухлетнего сердечника — это стопроцентный смертный приговор! А Величко… Он как будто в робота превратился! Раз — и салфетки вокруг перфорации! Два — и аспиратор работает точно в нужном месте, не давая ни капле попасть в брюшную полость!

— Да, он сегодня был молодцом. Я сам не ожидал от него такой реакции.

— Не ожидал? Да ты его натренировал, как бойцового пса для подпольных боев! — рассмеялся Артем. — Он же все твои лекции и наставления наизусть цитирует!