Архитектор Душ V (СИ) - Вольт Александр

Она сделала глубокую затяжку, выпустила в ночной воздух тонкую струйку дыма, которую тут же подхватил и унес ветер. Я смотрел, как она курит, и ждал.

И в этот момент тело предало меня. Старая, въевшаяся в каждую клетку этого организма привычка Виктора Громова взвыла, требуя своего. Я почти физически ощутил фантомный вкус табака на языке, почувствовал, как пальцы сами собой дернулись, ища в кармане несуществующую пачку.

— Что ж, — произнесла она наконец, не оборачиваясь. Дым от сигареты окутывал ее голову легкой, призрачной дымкой. — Теперь мне, по крайней мере, ясно, почему твое поведение так разительно отличается от того, что я видела в досье.

Я шумно выдохнул, уперевшись локтями на балюстраду. Итак, она продолжает со мной диалог. Как минимум это значит, что она приняла этот факт как истину и не сочла меня поехавшим.

— Ты даже себе представить не можешь, насколько это тяжело. Постоянно быть не собой. Постоянно анализировать, контролировать каждое слово, каждый жест, чтобы не выдать себя. Играть роль человека, которого ты презираешь, и расхлебывать последствия его поступков.

Я повернул голову, взглянув на нее. Шая тоже смотрела на меня, продолжая затягиваться горьким дымом.

— Знаешь, я почему-то был уверен, что ты обо мне читала перед тем как ехать в Феодосию, — сказал я с кривой усмешкой. — Изучила достаточно материалов, чтобы сделать определенные выводы.

— Я изучала, — согласно кивнула она. Тлеющий табак снова на мгновение осветил ее лицо. Ветер играл с ее прядями.

Затем эльфийка рассмеялась. Не громко, а тихо, почти беззвучно.

— Нет. С точки зрения общих моментов ты хорошо попадаешь в образ, — сказала она. — Но я ожидала увидеть спивающегося алкоголика, который берет взятки направо и налево. А встретила мужчину, который проявил себя как человек с большой буквы этого слова, — сказала она, немного помолчав. — У моего народа много пословиц, как, впрочем, и у вашего. Мой дедушка, заставший войну чуть ли не в самом ее начале, любил повторять одну из них: «мир не без хороших людей», но никогда не вдавался в подробности, что он под этим имеет ввиду.

Она затушила сигарету о гранит парапета и щелчком отправила окурок в темноту.

— Я не могу сказать, что я хороший человек, — ответил спокойно. — Просто делаю то, что считаю правильным.

Шая выпустила последнюю струю сизого дыма и оттолкнулась от балюстрады.

— Предполагаю, что именно за это тебя и убили, — она криво усмехнулась. Но иногда этого достаточно, — эльфийка посмотрела мне в глаза, улыбнувшись и уточнила: — Делать то, что считаешь нужным.

После чего крутанулась на пятках и медленно пошла вдоль набережной. Я последовал за ней.

— И что ты думаешь? — спросил я, поравнявшись.

— Что теперь все встало на свои места. Твои знания в медицине, которых не могло быть у обычного коронера. Твои странные способности. Твое отношение к Алисе и Лидии. Ты не пытался их использовать, а всячески оберегал, насколько это было возможно.

— Значит, ты мне веришь? — спросил я.

— Я верю фактам, — ответила она. — А все факты говорят, что ты действительно не тот, за кого себя так умело выдаешь. Хотя, я уверена, что у всех твоих знакомых было ощущение, что перед ними другой человек.

Я рассмеялся. Громко. Заливисто.

— Было дело.

Она тоже улыбнулась.

— И как ты это объяснил?

— Сказал, что понял, что дальше так жить нельзя, и начал жизнь с чистого листа.

— Вполне правдоподобно для спиващегося алкоголика.

Я пожал плечами.

— Хочешь еще забавный факт? — спросила она, снова взяв меня под локоть.

— Давай.

Этот простой жест заставил меня немного расслабиться. Значит, она верила. И не собиралась от меня никуда на данный момент деваться. Это, черт возьми, грело душу и успокаивало.

— Таких, как ты, в моем народе называют «подселенцами». Очень редкое явление.

От слова «подселенец» меня передернуло от пяток до макушки. Выходит, раз гримуар знает это слово, то и его создатель знал что-то об этом феномене.

— Мне доподлинно неизвестны его причины, но это связано с магическими резонансными частотами, которые возникают в момент сильного эмоционального накала и некорректно проведенного ритуала. Подробнее, наверное, об этом могут сказать только более взрослые эльфы, которые разбираются в этой теме. А забавный факт заключается в следующем: в этом мире уже были подобные тебе, и как раз среди моих сородичей. Затем я еще читала про опыты, в которых мой народ пытался отправить некоторых из наших подобным образом в другие миры. Один раз получилось, но связь с испытуемым очень скоро оборвалась, и что с ним случилось, никому неизвестно.

Я слушал ее, затаив дыхание.

Не может быть. Это же… это же выходит, что человек из ее народа мог попасть в мой мир⁈

— Давно это было? Ну, эти опыты.

— Хмм… Достаточно давно по людским меркам. Не сотни лет назад, но где-то в начале прошлого века.

В начале прошлого века⁈

Господи, неужели… неужели все наши рассказы про эльфов, дварфов, гномов… Неужели все эти книги не просто выдумка одного человека, получившая признание, а… настоящие истории «подселенца», как они это называют, но в нашем мире? Полноценные пересказы истории мира и событий из параллельной вселенной…

— У вас, случайно, не было тут никакой войны за кольцо всевластия? — спросил я, затаив дыхание.

Шая нахмурилась, повернув ко мне голову.

— Извини?

— Хм. Значит не было.

— Это какой-то древний артефакт? — уточнила она. — Я ничего такого просто не припомню.

Я улыбнулся.

— Можно сказать и так. Не бери в голову, это сейчас не имеет никакого значения.

Эльфийка пожала плечами.

— Как скажешь. Какими еще откровениями хочешь со мной поделиться?

Она смотрела на меня, ожидая продолжения, но что еще я мог ей рассказать? Самая страшная и самая невероятная тайна была раскрыта. Я выложил перед ней все карты, не утаив ни одной. Оставались лишь мелкие, незначительные детали, которые вряд ли могли изменить общую картину.

— Вроде бы все, — ответил я, пожав плечами. — Но про другого Громова ты знаешь одна.

Она остановилась и повернулась ко мне, ее брови слегка приподнялись в немом вопросе.

— Даже твои спутницы?

— Даже они, — подтвердил я. — Я не знаю, как им это объяснить. Они решили, что ритуал изменил меня, что я стал другим человеком, и я не стал их разубеждать. Так проще для всех.

Она смотрела на меня, и ее взгляд смягчился.

— То есть… ты рассказал мне первой?

— Верно.

Она опустила глаза, и я увидел, как легкий румянец тронул ее бледные щеки и… кончики ушей. Эта реакция не переставала меня забавлять.

— Это… это ценно для меня, — произнесла она тихо, и в ее голосе прозвучали нотки, которых я раньше не слышал. Нечто похожее на смущение. — Спасибо, Виктор.

Мы пошли дальше. Она снова взяла меня под локоть, и на этот раз ее прикосновение было более уверенным, почти собственническим. Словно теперь, когда она знала мою тайну, это давало ей некоторые привилегии. Не сказать, что я был сильно против, но и к моногамной связи на данный момент не стремился и, надеюсь, она это тоже понимала. Чай не первый год на земле живет. Тем более что ей вообще противопоказано было со мной заводить хоть какие-либо отношения больше чем секса без обязательств хотя бы потому, что-то, что для меня вся жизнь —для нее один миг.

Мы вышли к широкой площади, где набережная расширялась, превращаясь в оживленное пространство. Здесь было людно. Толпа гуляющих: парочки, семьи с детьми, компании молодежи… все они двигалась неспешным расслабленным потоком. Смех, обрывки разговоров, музыка, доносившаяся из открытых дверей кафе сливались в один многоголосый живой гул.

Воздух был наполнен запахами. Пахло речной водой, сладкой ватой, чем-то пряным и жареным. Яркие огни колеса обозрения отражались в темной воде, создавая на ее поверхности причудливые, дрожащие узоры.

Интересно, какому гению пришла мысль установить тут колесо обозрения и каким чудом удалось получить разрешение?