Демон Жадности. Книга 5 (СИ) - Розин Юрий

И коснулся.

Это было похоже на то, как если бы все мои вены, артерии и нервные каналы внезапно наполнились расплавленным свинцом, а кости превратились в уран.

Боль была вселенской, абсолютной, разрывающей саму душу на атомы, но за ней, сквозь этот ад, хлынула мощь, настоящая, нефильтрованная мощь, перед которой моя прежняя, золотая сила казалась детской, бледной забавой.

Мой золотой фантом, уже начавший тускнеть и расплываться, вспыхнул с такой ослепительной, яростной интенсивностью, что багровый свет мира вокруг померк, побелел перед этим новым, сокрушительным сиянием. Один взмах сабли — не просто удар, а акт отрицания — и коса королевы, ее главное оружие, разлетелась на мириады алых, беспомощных осколков, испарившихся в ничто.

Ее следующие заклинания, что до этого едва удавалось парировать с надрывом, теперь разбивались о мой обновленный щит, как стеклянные шары о броню танка, не оставляя и царапины.

Я двинулся вперед, простым, неотвратимым шагом, и она, владычица этого мира, отступила. Впервые за всю эту битву в ее бездонных глазах мелькнуло нечто, кроме холодного, вселенского презрения — чистейший шок, быстро перетекающий в животный, первобытный страх.

Каждое мое движение, каждый жест теперь был катаклизмом, заставлявшим трещать, сыпаться и плавиться саму реальность вокруг нас. Но истинная цена стала ясна мне почти мгновенно.

С каждым ударом, с каждым мигом удержания этой мощи я чувствовал, как эта «тяжелая» энергия выжигает меня изнутри, словно кислотой. Она пожирала мою жизненную силу, мою сущность, с чудовищной скоростью приближая мою кончину.

Это была не победа, а стремительное, яростное самоубийство, обмен шанса на гибель. Еще несколько секунд такого темпа — и от меня не останется даже праха, лишь воспоминание о вспышке, поглощенной вечной багровой тьмой.

Больше медлить было нельзя. Я сконцентрировал все, что оставалось, в одном финальном, отчаянном порыве. «Прилар» взвинтил скорость моего фантома до немыслимого, болезненного предела, превратив нас в единую, сжатую в точку золотую молнию, готовую пронзить вечность. «Радагар» сжал всю доступную мощь в лезвии сабли, заставив его светиться не просто золотом, а ослепительным, белым, ядерным жаром, плавящим взгляд. «Ивола» растянула мою мана-сеть до предела прочности, нити энергии звенели и рвались, но держались, чтобы выдержать чудовищную, финальную нагрузку, а «Энго» вложил в предстоящий удар всю мою боевую ярость, всю боль, всю волю к жизни.

Передо мной королева, чувствуя неминуемый финал, ответила тем же, вывернув наизнанку остатки своей багровой сущности. Ее коса, мгновенно восстановленная, выросла до чудовищных, затеняющих все вокруг размеров, и с ее лезвия хлынули настоящие, кипящие реки крови, заливая багровый горизонт, поднимаясь кровавым приливом. Она стала воплощением самой смерти, апокалипсисом, готовым поглотить последнюю искру света в этом мире.

Мы ринулись навстречу друг другу. Это не было битвой — это было столкновением двух вселенных, двух противоположных начал. Моя золотая, пылающая белым ядром сабля и ее алая, источающая реки скорби коса сошлись в центре этого рушащегося мира.

Удар был абсолютным. Взрыв всепоглощающего света и чистой силы, который разорвал, как ветхую ткань, саму ткань реальности. Я увидел, как багровое небо и земля под нами покрылись паутиной черных, бездонных трещин, из которых лился не свет и не тьма, а ничто.

Мир артефакта содрогнулся от боли и его агония на мгновение, на один единственный миг, нарушила неразрывную связь королевы с источником ее силы. Ее коса, лишенная подпитки, дрогнула, ее матерализация поплыла.

Этого мига, этого кванта времени, было достаточно. Мое лезвие, все еще пылающее неистовой, украденной у вечности мощью, перерубило ее оружие пополам с чистым, хрустальным звоном.

Инерция и ярость понесли его дальше, по идеальной, предопределенной траектории, рассекая багровый свет, ореол и защиту, окружавшие ее шею. Не было сопротивления — был лишь чистый, беззвучный разрез. Ее голова, с застывшим на лице выражением не верящего ужаса и бесконечного потрясения, отделилась от плеч и начала медленно, почти величаво, падать вниз, растворяясь в клубах алого, прощального тумана, унося с собой всю ярость и скорбь этого мира.

Но победа не пришла без цены. В последнее, исчезающее мгновение, уже обезглавленная, королева дернула рукой. Ее коса, уже разрубленная пополам, не рассыпалась в прах, а вместо этого, словно живой змей, восстановилась за лезвием сабли и с мертвой, неумолимой хваткой вонзилась мне в левое плечо.

В тот же миг мир вокруг начал рушиться окончательно, потеряв свою хозяйку. Багровое небо пошло глубокими трещинами, как разбитое стекло, осыпаясь кровавыми осколками в ничто, земля расползалась под ногами, поглощая саму себя в черные провалы небытия.

А затем Маска на моем лице поплыла. Ее металл потерял твердость, стекая с кожи, как расплавленный воск, и исчезая в никуда, не оставляя и следа. Чудовищная мощь Мифа, что наполняла меня до краев секунду назад, ушла, как стремительный отлив, оставив после себя знакомую, но теперь казавшуюся такой жалкой и бледной, алую ману Предания.

А следом сознание не выдержало контраста и выключилось в третий раз.

Глава 19

Я очнулся с оглушительным, навязчивым гулом в ушах и адской, пульсирующей болью в реальном, а не фантомном, плече, где теперь зияла глубокая, обугленная рана, вдобавок к дыре от выпавшего в какой-то момент из спины меча, из которой медленно, слабыми толчками, выходила кровь.

Мы с принцем все еще висели в воздухе, вцепившись в корону, но пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Вместо кромки джунглей и нашего форта внизу раскинулся огромный город — тот самый, что я видел в видениях, бывшая столица Лиадерии, теперь перестроенная под стиль маркизата, с новыми башнями и широкими проспектами. И он пылал.

Из короны в наших сплетенных руках одна за другой, с шипящим звуком рвущейся плоти, вырывались и устремлялись вниз серповидные алые клинки, сплетенные из той самой, знакомой до тошноты кровавой маны. Полумесяцы смерти, точь-в-точь как лезвие косы королевы.

Они врезались в здания, разрезая каменные башни и бронзовые купола, обращая все в дымящиеся руины и пепел. Я видел, как крошечные, с моей высоты, фигурки внизу метались по площадям, пытаясь спастись, и исчезали в ослепительных алых вспышках, не оставлявших ничего. Сотни, тысячи жизней гаснули с каждым вздохом, с каждым ударом моего сердца.

— Видишь⁈ — закричал принц, его лицо было искажено экстазом и безумием. — Видишь их гибель! Это расплата! Возмездие!

В воздухе вокруг нас уже сновали, как обезумевшие осы, Артефакторы маркизата — сотни Хроник, десятки Преданий, а чуть поодаль, возможно, даже пара Эпосов, я не мог понять, ведь татуировки снова не работали.

Они отчаянно, с объединенными усилиями, пытались создать совместные, многослойные щиты, чтобы парировать эти смертоносные серпы.

— Держите барьер! Не дайте прорваться к правительственному кварталу! — доносились отрывистые, напряженные команды.

Иногда им это удавалось — несколько алых клинков разбивались о сверкающий, дрожащий под ударами барьер, рассыпаясь багровыми искрами. Но энергия, требуемая для этого, была колоссальной, их лица искажались от напряжения, а мундиры дымились.

Они не могли остановить весь поток, они лишь с огромным трудом, ценой невероятных усилий, отводили отдельные, самые опасные удары, и с каждым мгновением их силы таяли, щиты слабели, а город под нами продолжал умирать, погружаясь в хаос и пламя.

Боль в левом плече была невыносимой, будто там все еще торчал обломок той проклятой косы, разрывая плоть и кость. Каждый пульсирующий удар сердца отзывался огненной волной по всей спине, затуманивая сознание.

Но затем сквозь эту боль пробилось новое, оглушительное ощущение — поток чистейшей, невероятно плотной маны хлынул в меня через руку, сжатую на короне. Он был холодным и тяжелым, как расплавленное серебро, заполняя каждую ветвь моей мана-сети, растягивая и укрепляя энергетические каналы.