Демон Жадности. Книга 5 (СИ) - Розин Юрий

— Да, — мэр ответил без колебаний, твердо. — Угроза ликвидирована. Ваша миссия выполнена. И маркизат признателен за вашу ключевую роль в поимке принца. Это будет отражено в моем отчете.

Вот он, ключевой момент. Я посмотрел ему прямо в глаза, стараясь не моргнуть.

— В таком случае, у меня к вам будет одна личная просьба. Не как от представителя Коалиции, а как от человека, который только что спас ваш город от полного уничтожения. Не могли бы вы… намеренно задержать официальное уведомление о завершении миссии для седьмого батальона дивизии 4−2?

###

Меня доставили обратно в форт на скоростном катере маркизата, который резко и пыльно приземлился на главной плацдармной площадке.

Картина, встретившая меня, была одновременно и обнадеживающей, и удручающей. Лагерь кипел лихорадочной, уставшей жизнью — все, кто уходил в тоннели, уже вернулись.

Но в их глазах, запавших от бессонницы и напряжения, читалась не только усталость, но и ощутимая горечь потерь.

Первым ко мне, пробиваясь через суетящихся бойцов, пробился Ралот, его мундир был в бурых разводах пыли и запекшейся крови, одна перчатка порвана, обнажая содранные костяшки пальцев.

Отдав честь, он в общих чертах рассказал о бое с силами повстанцев.

— Закончив с ними, мы добрались до главной пещеры по вашему следу, но она уже рухнула, свод обвалился почти полностью. Пришлось разгребать завалы. Вытащили большинство наших, — он замолчал на секунду. — Десятерых не успели.

Он объяснил, что уцелевшие артефакторы повстанцев, выбравшись из-под обломков, не стали атаковать, а последовали за своим принцем. Это неожиданное отступление спасло остальных моих людей от новых, возможно, еще более тяжелых жертв.

Затем подошли Хамрон, Силар, Ленар и Бьянка. Их отряды понесли самые тяжелые потери — сорок семь человек. Однако такие потери в основном не были следствием ловушек.

Хамрон с довольной улыбкой и грубо перевязанным окровавленной тряпкой плечом, доложил:

— Мы объединились с Силаром, Бьянкой и Ленаром по очереди в разных участках тоннелей. А потом, продвигаясь дальше вместе, наткнулись на главное хранилище повстанцев. Куча Хроник, трое Преданий. Пришлось ввязываться в лобовую. Потери… — он на секунду посмурнел. — Значительные. Но задачу выполнили и куш… — он снова заулыбался, преисполнившись энтузиазма. — Мы все вынесли, Мак! Все до последнего слитка! Артефакты, ящики со слитками, мешки с монетами… и какие-то странные препараты, красные. Ничего похожего я раньше не видел, но по мане дико мощные.

Остальные отчитались по очереди, но у двух оставшихся групп не произошло особо ничего интересного.

Ярана и Силиан, оставшиеся командовать фортом, подошли последними. Они доложили скупо и четко, что за время нашего отсутствия все было спокойно, гарнизон не беспокоили, лишь дважды пролетали разведчики повстанцев, но их быстро отогнали.

Я стоял, слушая их, чувствуя тяжесть каждой потерянной жизни и одновременно пьянящую легкость от объемов неожиданной добычи. Боль в груди и плече пульсировала в такт мыслям, отдавая в виски.

К сожалению, на то, чтобы проверить сейчас, не было времени. Таймер в голове отсчитывал секунды.

— Хорошая работа, — сказал я, и мой голос прозвучал хрипло и сипло от усталости и боли. — Теперь слушайте приказ. Бросаем все незакрепленное, что не можем унести за пять минут. Грузим только трофеи, оружие и раненых на корабли. Через час, ни минутой позже, всем составом выдвигаемся на базу корпуса. Быстрота сейчас дороже любого золота.

###

Корабли коснулись доков базы с глухим, почти утробным стуком, отозвавшимся эхом под сводами гигантского ангара, и я ощутил под ногами неподвижную, незыблемую твердь после долгих дней качки и невесомости.

Пока команда занималась швартовкой, отдавая приказы и перекликаясь уставшими голосами, я оставался на капитанском мостике, уставившись в залитый холодным искусственным светом порт, и мысленно подводил черту под всем, что случилось со мной.

Обещание разума из Маски было исполнено. Маска Золотого Демона на моей груди была теперь лишь блеклым, почти декоративным золотым узором, лишенным того внутреннего пульса, что я чувствовал все эти месяцы.

Все ее активные дары оказались запечатаны. Я больше не чувствовал живой связи с татуировками — они бесследно исчезли с кожи, не оставив даже шрамов, лишь призрачную память о былой мощи. Я не мог поглощать артефакты, не мог ставить метки или делиться маной с бойцами.

Зато я снова, впервые за долгие годы, мог брать в руки и использовать обычные артефакты как любой другой Артефактор, ощущая знакомый вес и отклик чужой маны. К тому же крещение в энергии Легенды снова расширило мою мана-сеть почти вдвое, что тоже было невероятно приятным бонусом.

Правда, ключевое, роковое ограничение осталось — поглощать ману из окружающего пространства я по-прежнему не мог. К тому же все драгоценные металлы и камни, что я поглощал теперь, шли не на продление жизни, а на медленное, едва ощутимое, капля за каплей, пробуждение уснувшей Маски.

Но это меня не пугало. Тот океан энергии, что я вобрал в себя из короны, был столь огромен, что счет моей жизни теперь исчислялся не днями или месяцами, а тысячелетиями. Семь тысяч лет. Число было настолько абсурдным, что не вызывало ничего, кроме горькой, циничной усмешки. Времени, чтобы разобраться со всеми проблемами, у меня теперь было больше, чем у иных цивилизаций.

И было еще одно, неожиданное последствие. Мои золотые глаза, дарованные предыдущим «особым золотом», по-прежнему видели мир во всей его энергетической полноте, читая потоки маны как открытую книгу.

И сквозь привычное, яркое сияние маны я теперь ясно различал ту самую «тяжелую» энергию, ту самую субстанцию из мира артефактов, что позволила мне одолеть королеву.

Она висела в воздухе как несмешивающаяся с основной толщей жидкости взвесь. И я мог поглощать ее. По крупицам, совсем по чуть-чуть, но мог втягивать ее в себя, в отличие от обычной маны.

Правда, я не мог усвоить ее своей мана-сетью, так что на мои прорывы она бы все равно никак не повлияла. Но эксперименты в пути показали, что я мог подмешивать ее к собственной мане, в разы усиливая любой ее эффект и мощь любого артефакта в своих руках.

Что касается трофеев… Кроваво-красные препараты маны я, после недолгой, но ожесточенной внутренней борьбы, приказал оставить в распоряжении батальона. Их эффективность была пугающей, а по словам Хамрона, добровольно испытавшего одну дозу, побочных эффектов не было, лишь чистейший, немедленный прилив силы.

Меня тошнило от осознания их происхождения, очевидно, связанного с кровавой короной, от цены, заплаченной тысячами перемолотых в кровавую пыль невинных жизней. Но мой батальон должен был расти в силе, а самый быстрый путь — прямая передача маны через метки — был для меня теперь наглухо закрыт.

И я решил пойти на сделку с собственной совестью, утешая себя тем, что, используя эти проклятые препараты, мы хоть как-то оправдываем гибель тех, кто стал для них сырьем. Артефакты и пурпур из хранилища повстанцев же должны были стать основой для нового оснащения батальона, топливом для его роста без моей прямой, магической помощи.

Наконец, к кораблю приставили трап. Я тяжело сошел на прохладный, отполированный до блеска каменный пирс, и едва моя нога коснулась поверхности, как из общей толкотни и суеты порта ко мне стремительно, почти бегом, направился знакомый адъютант в безупречной форме дивизии 4–8, его лицо было серьезно и озабоченно.

— Майор Марион, — он отдал честь с такой резкостью, что казалось, он вот-вот сломает руку. — Комдив фон Барканар требует вас. Немедленно.

Глава 20

Я снова нашел Шарону на ее личной тренировочной арене-сфере. Огромное пространство, ограниченное мерцающим куполом защитного поля, было наполнено гулом концентрации.

Как и в прошлый раз, она парила в центре пустоты, но на этот раз ее тренировка была совершенно иного порядка. Не было стремительных рывков или отработки сложных ударов. Вместо этого она стояла абсолютно неподвижно, ее единственный глаз был закрыт, а руки раскинуты в стороны, как крылья.