Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

– Кот меня!.. – прошептал я, задохнувшись.

– Его зовут Вуркис, – щекочут ухо губы Карри, – он страж и… дух Бальзамиры.

– Что значит… дух?

– Бессмертный. Но только в Бальзамире. И он не может ее покинуть. Вернее, может. Но если сделает это – сразу же умрет.

Одно из «щупалец» поднесло скрученный кристалл со сфинксом внутри к наморднику Вуркиса. Клубок цепей повернулся так, что загривок пленника оказался прямо напротив глазниц черной маски.

Вуркис поднял переднюю лапу, та выпустила когти, которые буквально в считанные секунды налились оранжевым светом, будто раскаленное железо в углях кузницы. Венец когтей прошел сквозь кристалл легко, как сквозь желе, и впился в затылок сфинкса. Даже будучи парализованным, тот дернулся, выражение морды явственно передает, что сфинкс не вопит лишь потому, что его глотка, как и все тело, «заморожена» магией Альхора.

Я поморщился.

Голова, будто черепашья, инстинктивно захотела втянуться в гипотетический панцирь. Хоть и гады они, шестерки Леона, но выключить тумблер сопереживания не получается.

– Что он делает? – спросил я.

– Метит изгнанника, – отвечает Карри, – это особое клеймо, невидимое, шрамов после него не остается. Но если носитель такой отметины снова появится в Бальзамире, стражи тут же почуют, где он, окажутся рядом и заставят уйти. Нарушителей много, всех не упомнишь, сколько их набирается за многие годы… Да и состав стражей то и дело меняется, кто-то уходит, кто-то приходит… Поэтому ставить на преступниках опознавательное тавро – выход из положения. В общем, все, кто хоть раз распустил руки или лапы в Бальзамире, теперь носят такую метку.

– И у Блики она есть?

– Нет. У всех, кроме нее.

– Почему? Разве она не нарушила закон?

– Нарушила, еще как!.. Вот только скрутить Блику и заклеймить – задачка, мягко говоря, не из легких. Стражи решить ее не смогли. Даже общими усилиями…

Вуркис, тем временем, повторил болезненную процедуру со вторым и третьим сфинксами, их закованные в цепи кристаллы поочередно подплывали и отплывали от намордника. Наконец, древо цепей раскрутилось, швырнуло невезучих котов к потолку, те растворились во мраке, я успел заметить, как лопнула с легким перезвоном скорлупа кристаллов.

Далекое эхо истошных мявов оборвалось.

– Ушли в перемир, – констатировал Альхор. Развернувшись и двинувшись к нам, добавил: – Надеюсь, им хватит ума не возвращаться.

– Это вряд ли, – говорит Черри, – за них думает Леон.

– Прощу прощения, что задержались, – изрекает похожий на белого льва страж. – Нас отвлекли. В Бальзамиру вторглось несколько изгнанников. Потребовалось время, чтобы заставить их убраться. И сдается мне, время для визита выбрали не случайно…

– Тоже сфинксы? – спросила Карри.

– Нет, сестра, не из банды Леона. Может быть, его должники. А может, он чем-то их шантажирует. Или услуга за услугу.

Я не удержался от вопроса:

– Отвлекали вас от Леона специально?

Альхор кивнул.

– Похоже на то, брат… Не нравится мне этот интриган. И не только мне. Но запретить ему появляться в Бальзамире мы не можем. Леон не нарушает закон.

– Зато подтолкнул нарушить трех своих обожателей, – сказала Карри легкомысленно, словно мы обсуждаем какую-то забавную настольную игру.

Белый кот печально вздохнул.

– Кот за кота не отвечает. Так у нас принято. Каждый волен сам решать, что ему делать и почему. А значит, и расплачиваться за поступки будет лишь тот, кто их совершил.

– Как этот паразит заливал тут про верность, любо-дорого было послушать! – изрекла розовая кошка бойко. Затем продолжила тише: – Может, те балбесы ему и верны. Вот только взаимной верности, как оказалось, Леон не обещал. Пихнул в заварушку и сбежал.

Мы заметили, что сумерки вокруг начали стремительно растворяться. В отступающей мгле все отчетливее видны линии потрескавшихся колонн, плит в кладках, арочного свода, настенных статуй, летучих змеек песка… Кристаллы в плитах наливаются прежним апельсиновым светом.

Со стороны шезлонга донесся зевок.

Кошка по имени Лампа погасла, от сияющего привидения осталась лишь память, перед нами снова существо из плоти и крови, покрытое черной чешуей.

– Кажется, я малость перебрала с выпивкой…

И опять зевнула.

– Странно, – говорит Фараон, потягиваясь, – обычно меня так с шампанского не выносит.

– Ах, такой сон снился чудесный!

Это признание спорхнуло с уст Книжки. Девушка устроилась в позе лотоса, счищает песок со стекол очков.

Один за другим наши приятели приходят в себя. Альхор и Черри направились к ним. Пространство оживает, над сценой, как над походным котелком в костре, вьются теплые реплики, бурлят веселые пузырьки смешков, возгласов, междометий. Полусонный Раунд зачитал что-то невпопад. Страж и розовая кошка объясняют проспавшим, что с ними случилось.

Леон исчез, а вместе с ним уходит и его магия.

В бассейне теперь пусто, из моего кубка бирюзовых лучей тоже не видать… Все наперебой обсуждают, что приснилось каждому. Судя по восторженным сумбурным отчетам, Леон не врал про свойства своего зелья. Ну, хоть здесь не врал…

Мы с Карри наблюдаем и слушаем в сторонке.

Нас отвлек звон цепи.

Страж Вуркис, тем временем, «смотал» хвост до прежней, нормальной длины. Лента звеньев изогнулась, хлестнула по арене, кот взлетел в прыжке – мы с Карри проследили за полетом, – приземлился на последнем ряду трибун, самом высоком и затененном.

Улегся на краешке. В движениях проглядывается свинцовая тяжесть.

– Он всегда был таким? – спросил я тихо.

– Нет, – в тон отвечает Карри, – но иногда случается так, что между котом и его дайменом возникает особая связь. Неразрывная, как у сиамских близнецов. Тогда кот становится духом или призраком даймена. Он не может покинуть его пределы. Вернее, погибнет, если попытается это сделать. Но зато в самом даймене обретает наивысшее могущество. Наивысшее для себя лично. А еще становится бессмертным.

– Что, в самом деле нельзя убить?

– Убить-то можно. Но будет воскресать, снова и снова…

– И прервать эту цепочку возрождений… никак?

– Только если уничтожить даймен. Или вытащить призрак за границы даймена… Когда-то Блика проделала такое с Вуркисом – выкинула из Бальзамиры, и его тело тут же начало разрушаться. Он едва успел вернуться, но изменения оказались необратимыми. Затронули морду и голосовые связки. С тех пор Вуркис молчит. И носит маску, чтобы не пугать окружающих.

Я погрузился в мысли.

Слишком много впечатлений, мозг пытается уложить по полочкам, но выходит лишь пестрая, как радуга, каша.

Перед внутренним взором прокручивается пленка ближайших минут… Тентакли цепей, пылающий поезд, трое сфинксов из преисподней, ухмылка Леона, его бирюзовое зелье… Вот я выбиваю кубок из рук Карри, вот она падает без чувств… А потом спасает от когтей адской троицы, за миг до расправы обняв и утащив сквозь перемир на трибуны…

– Стоп!

Я встрепенулся и заглянул Карри в глаза.

– Так ты что, притворялась спящей? Снотворное тебя не вырубило? Или ты не пила?

Карри загадочно улыбнулась.

– Ну, не совсем же я дурочка…

– А зачем было притворяться?

– Хотела узнать, что затеял этот хитрый котяра. Думала, сейчас всех усыпит, кроме меня, конечно, а я одним глазком подсмотрю, что собирается делать… Честно говоря, не ожидала, что ты тоже не клюнешь на его удочку. Я так поняла, ты с ним уже встречался.

– У него дома.

Глаза Карри округлились, она подняла меня за подмышки, наши носы почти соприкоснулись.

– Ты был в даймене Леона?!

Я кивнул.

– Еле лапы унес…

– Вот почему он натравил на тебя котов. Не поняла только, с какой стати размахивал рваной перчаткой Блики.

– Леон коллекционирует вещи, как-то с ней связанные. У него их целый музей. Он одержим идеей завладеть силой Блики. Но как в этом могут помочь те предметы, не знаю.

– Та-а-ак…

Карри огляделась, словно проверяя, не подслушивает ли кто, затем руки перехватили меня, как младенца, ладошка накрыла мне морду.