Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

Я оставил Геннадия и его подмастерье налаживать оживший механизм под их неусыпным и внезапно воодушевленным взором. Их сомнения сменились жадным любопытством. Теперь у них была цель, выходящая за рамки простого выживания — понять, заставить работать, творить.

Воздух снаружи, наполненный грохотом и ударами, показался еще более яростным после гробовой тишины завода. Но теперь этот шум был музыкой не только сопротивления, но и созидания. Два фронта — стена и завод — были равно важны.

Я направился в свой кабинет в поместье. Мне нужна была тишина, чтобы сосредоточиться. Чтобы вспомнить каждую деталь того разговора с Анной де Нотель. Каждый поворот дороги, каждое ее слово, произнесенное усталым, но четким голосом в машине.

Я закрыл глаза, отсекая внешний мир. Внутренняя пустота, заполненная холодной силой, отозвалась легким гулом. Память стала кристально ясной.

«Семья Юлославских… Их люди контролируют все заводы по переработке дурмана на севере. Они берут шестьдесят процентов от партии. Шестьдесят! Или чистое золото. Это круг. И мы все в нем заперты».

Ее голос был полон горечи. Горечи человека, который знает цену этой системы и вынужден в ней существовать.

Я открыл глаза. План, сырой и рискованный, начал обретать форму.

Анна была обязана мне жизнью. Но одного чувства долга было мало. Нужно было предложить ей и ее дому нечто такое, что перевесило бы риск гнева Юлославских — могущественной и безжалостной семьи. Мне нужен был козырь.

Я подошел к грубому столу, нашел относительно чистый лист бумаги и ручку. Письмо должно было быть коротким, ясным и неоспоримым.

«Мадам де Нотель. Наше последнее путешествие показало,что старые соглашения более не служат интересам наших домов. Юлославские душат нас всех своей алчностью. Я предлагаю новое соглашение. Я беру на себя очистку всего дурмана, который ваши люди смогут добыть. Моя цена — двадцать процентов. Никакого серебра. Очищенный продукт будет возвращаться вам в полном объеме, готовый к использованию или продаже. Качество гарантирую. Оно будет выше, чем у Юлославских. Это не только сэкономит ваши ресурсы,но и ослабит нашего общего врага. Я направляю к вам своего человека. Решайтесь. Будущее не ждет. С уважением, Ваш сосед и союзник.»

Кого послать? Это должен быть быстрый, незаметный и хладнокровный человек. Не Немиров, не рабочий. Кто-то, кто умеет двигаться бесшумно и говорить еще тише. Или не вызовет подозрений при встрече.

В этот момент в дверь постучали. И в щелке двери показалась Маша.

— Не отвлекаю, Миш? — поинтересовалась сестра.

И я расплылся в довольной улыбке.

— Моя дорогая, а не хочешь ли ты попроведать свою добрую подругу — Анну де Нотель? Вы, кажется, отлично поладили в прошлый раз.

Маша замерла на пороге, ее живые, умные глаза мгновенно оценили мое выражение лица — ту смесь усталой решимости и расчетливой хитрости, которая стала моей второй кожей. Она не была удивлена предложением. В нашем новом мире неожиданные поручения стали нормой.

— Поладили — это верно, — она мечтательно улыбнулась, переступая порог и закрывая за собой дверь. Она подошла к столу и скользнула взглядом по письму. — Что я должна ей передать? Или просто навестить несчастную узницу в ее золотой клетке?

—И то, и другое, — я протянул ей листок. — Прочти. Суть в том, чтобы предложить ее дому сделку. Мы беремся очищать их дурман за двадцать процентов, а не за шестьдесят, как Юлославские.

Маша быстро пробежала глазами по строчкам, ее брови поползли вверх. —Миш, это... дерзко. Очень. Юлославские сожрут нас с потрохами, если узнают. А они узнают.

— Они и так захотят нас сожрать, когда узнают, что завод опять в работе. Разница лишь в том, что теперь у нас появился шанс перекусить их сеть изнутри. Анна ненавидит их не меньше нашего. Ее дом богат, но не могущественен. Мы предлагаем им независимость. И оружие против тех, кто их десятилетиями грабил.

— А ты уверен, что мы сможем столько очистить? — спросила она, скептически окинув взглядом карту, на которой наше поместье выглядело крошечной точкой в огромном враждебном мире.

— Завод будет работать. Я уже запустил один механизм. Остальное — дело техники и... моих способностей.

Я не стал вдаваться в подробности о холодной силе, пульсирующей в пальцах. Маша и так знала достаточно.

— Твоя задача — не вести переговоры. Твоя задача — доставить это письмо и донести одну мысль: мы — не просто отчаявшиеся люди за стеной. Мы — сила. Мы — альтернатива. И мы поможем ей снять с шеи удавку Юлославских.

Она сложила письмо аккуратным квадратом и спрятала его в потайной карман своей потертой куртки.

—Хорошо. Я сделаю это. Но что, если она откажется? Или испугается?

— Тогда ты просто побудешь с ней. Поддержишь. Напомнишь, что у нее есть друзья за стенами ее имения. Иногда сама тень альтернативы страшнее для врага, чем прямое нападение. Юлославские узнают, что у де Нотель есть другой выбор. И это уже заставит их нервничать.

Маша кивнула, ее лицо стало серьезным, взрослым. В ее глазах читалась готовность к опасности.

— Когда выезжать?

— Немедленно. Возьми двух моих лучших бойцов. Не героев, а тех, кто умеет не ввязываться в драку и увести погоню. Если что-то пойдет не так... письмо уничтожь. Понимаешь?

—Понимаю, — она сделала шаг ко мне и обняла меня коротким, крепким объятием. — Береги себя, брат. И свою магию. Не переусердствуй.

— И ты береги себя, сестра. Наша дипломатия теперь важнее любой стены.

Маша уже хотела уйти, но мой вопрос её остановил:

— Ты же зачем-то приходила, я тебя перебил…

— Это неважно, мелочи, — она улыбнулась и по-детски непринужденно пожала плечами. И я ей поверил, что это были мелочи…

Она выскользнула из кабинета так же бесшумно, как и появилась. Я остался один, прислушиваясь к удаляющемуся реву мотора, который вскоре слился с общим грохотом стройки.

Я вышел на крыльцо поместья. Воздух по-прежнему звенел от ударов и криков. На стене полыхали костры. Капитан Немиров, должно быть, уже ушел в лес на свою беззвучную охоту. Геннадий копошился в цехах, вдыхая жизнь в мертвый металл. А моя сестра мчалась по опасной дороге, чтобы бросить вызов целой империи алчности.

Война с князем висела в воздухе, холодная и неизбежная. Тени из леса обрели голос и предъявили свои права на неведомый «ключ». Голод стучался в наши ворота.

Но в этот момент я не чувствовал страха. Я чувствовал странное, холодное спокойствие. Мы больше не просто выживали. Мы делали ходы. Во всех направлениях. Мы становились проблемой для всех, кто думал, что нас можно сломать.

Я посмотрел на свои руки. Пустота внутри снова наполнилась, готовая излиться в металл, в планы, в волю к сопротивлению.

«Хорошо, — подумал я, обращаясь ко всем нашим врагам сразу. — Вы хотите войны? Вы хотите ключ? Вы хотите нашу землю? Тогда приходите и попробуйте взять. Но теперь у нас есть не просто голодные вассалы. У нас есть крепость. И ей есть что защищать».

И я пошел обратно к стене. К грохоту. К огню. К своей судьбе.

Шум на стене встретил меня оглушительной симфонией прогресса и отчаяния. Грохот молотов о камень, скрежет пил по дереву, диссонирующий лязг железа — всё это сливалось в единый гул, похожий на дыхание гигантского, раненого, но яростного зверя. Воздух был густ от пыли, дыма и запаха пота. Люди, покрытые грязью и копотью, двигались с какой-то одержимой, почти маниакальной целеустремленностью. Страх перед следующей атакой переплавлялся в ярость, а ярость — в кирпичи и балки.

Я увидел Петра. Он, стоя на шатких лесах у недостроенной башни, орал что-то двум рабочим, указывая на систему только что смонтированных желобов для кипятка. Его лицо сияло лихорадочной энергией, синяки под глазами казались всего лишь тенями от пламени его одержимости.

— Ваше сиятельство! — крикнул он, заметив меня. — Смотрите! Первая линия защиты почти готова! Через час будем тестировать!

Я лишь кивнул, давая ему понять, что верю в его гений. Мой взгляд скользнул дальше, вдоль линии укреплений. Всюду кипела работа. Но за этим внешним подъемом я видел истощение. Видел дрожащие от усталости руки, сжимавшие кирки. Видел пустые взгляды женщин, таскавших камни. Силы людей были на пределе. Голод и страх точили их изнутри быстрее любой тени.