Обратное течение (СИ) - Рудин Алекс

Миша закрыл глаза и послушно засопел.

— Не нужно так стараться, — подсказал ему Ковшин. — Просто дышите.

Зотов хотел еще что-то сказать, но артист приложил палец к губам.

А я с интересом смотрел, как Миша готовится к перевоплощению.

Когда его дыхание успокоилось, Ковшин сказал:

— Теперь представьте себе девушку, в которую вы хотите превратиться. Я буду задавать вопросы. Не отвечайте на них, просто представляйте.

Миша молча кивнул, не открывая глаз.

— Какого она роста? — спросил Ковшин. — Какое у нее лицо? Какие губы? Цвет глаз? Форма носа?

Он говорил не спеша, делая паузы между вопросами.

— Какого цвета ее волосы? Как она улыбается? Как хмурится? Как двигается? Как она говорит?

Зотов уважительно кивнул — обстоятельный подход артиста произвел на него впечатление.

Ковшин задал последний вопрос. Затем вложил в руку Миши пузырек с зельем превращения.

— Выпейте это, господин полицейский. Только не открывайте глаза.

Миша нервно поморщился. Потом решительно проглотил зелье.

Его плечистая фигура задрожала и расплылась — как будто Миша за секунду превратился в призрака. Мы могли видеть только темное пятно.

Миша стал меньше ростом. Форменный мундир обвис на его плечах. Волосы приобрели медный цвет и завились кудрями.

— Можно открывать глаза? — хриплым от волнения баском спросил он.

Это было так неожиданно, что я рассмеялся:

— Голос!

— Это поправим, — кивнул Ковшин, доставая еще одно зелье. — Нет, глаза открывать пока нельзя. Как вам, Александр Васильевич? Похож?

Я обошел вокруг Миши, придирчиво разглядывая его.

— Нос чуть тоньше и курносый. Ага, вот так. Талия тоже потоньше.

Слушая меня, Ковшин делал легкие движения руками над Мишиной головой.

— Магия иллюзий? — спросил я.

— Ага, — небрежно кивнул артист.

— Скулы чуть выше. И брови тоже.

Через пять минут Миша был похож на Елизавету Федоровну как родную сестру.

— Отлично, — улыбнулся я. — Миша, ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — настороженно ответил Миша.

Кажется, он уже начал жалеть, что связался с магией превращения.

— У вас есть зеркало? — спросил Спиридон у Зотова. — Лучше, большое.

— Сейчас, — кивнул Никита Михайлович.

Он послал кому-то зов, и через минуту двое служащих внесли в кабинет большое зеркало.

— Поставьте у стены, — показал им Зотов. — Чары с него сняты?

— Да, — кивнул служащий. — Леонид Францевич сказал, что все в порядке.

— Недавно конфисковали, — сказал нам Зотов, имея в виду зеркало. — Стояло в спальне у одного богатого фабриканта. Ушлый племянник зачаровал его, чтобы дядя быстрее старел. Мечтал получить наследство.

— Находчивый юноша, — рассмеялся я.

— Можете открывать глаза, — сказал Спиридон Мише.

Миша изумленно уставился на свое отражение.

— Похож, — сказал он женским голосом.

Голос был чуть выше, чем у Елизаветы Федоровны. Но я решил, что это мелочи. В остальном сходство было поразительное.

— Встаньте, — попросил его Ковшин.

Миша осторожно поднялся из кресла и схватился за брюки.

— Падают.

— Я привезу подходящую одежду, — кивнул я.

— Только выбери что-нибудь попроще, — взмолился Миша. — Я же не разберусь в этих застежках и завязках.

— Найдем кого-нибудь, кто поможет, — довольно улыбнулся Зотов. — Смотрите-ка, у вас получилось! Господин Кожемяко, пройдитесь.

Придерживая руками брюки, Миша сделал несколько осторожных шагов. Запнулся, и чуть не упал.

— Над походкой придется поработать, — усмехнулся Ковшин. — Когда у вас премьера?

— Премьера? — непонимающе нахмурился Зотов.

— Завтра, поздно вечером, — решил я. — Нам понадобится ваша помощь. Зелье действует три часа, я правильно помню?

— Да, — кивнул Ковшин. — Но Зеркальное зелье я тоже привез. Можно снять магию в любой момент.

Услышав это, Миша облегченно выдохнул.

— Отвезем тебя в госпиталь, — решил я. — Попрошу Макарова, он выделит тебе отдельную палату с зеркалом. Будешь там практиковаться до завтрашнего вечера под присмотром господина артиста. А я привезу одежду.

— Скажите, господин артист, — прищурился Зотов. — А полицейских тоже можно замаскировать? Это нужно для поимки преступника.

— Запросто, — подтвердил Ковшин. — Но ведь они государственные служащие. Как же я могу поить их запрещенными зельями?

Он хитро улыбнулся.

— Это мой приказ, — недовольно буркнул Зотов. — Я беру всю ответственность.

— Сделаем, — заверил его Спиридон.

— Не можете удержаться от шуток? — с улыбкой спросил я Ковшина, когда мы вместе вышли из управления Тайной службы. — Будьте осторожнее с Никитой Михайловичем.

— Я артист, — легкомысленно усмехнулся Спиридон. — У нас вся жизнь — шутка. Зачем вам понадобились эти превращения?

— Расскажу, когда все закончится, — пообещал я. — А до тех пор — никому ни слова.

— Договорились, — кивнул Ковшин.

Он отправился в театр — скоро должен был начаться спектакль. А я поехал домой.

Особняк встретил меня таинственной тишиной. Поставив мобиль в гараж, я запер ворота. Несколько минут постоял в саду, наслаждаясь вечерней тишиной и прохладой. Потом толкнул дверь и поднялся на второй этаж. Темные ступеньки деревянной лестницы привычно и уютно поскрипывали под ногами.

Игнат, что-то бормоча себе под нос, хлопотал на кухне. Он держал над огнем жаровни небольшой ковшичек и неумело, но старательно помешивал его содержимое.

— Вернулись, ваше сиятельство? — ненатурально удивился он. — А я и не заметил. Что-то вы рано сегодня. И зов не прислали, не предупредили. А у меня ужин почти готов — как чувствовал.

Я заглянул через его плечо:

— Что тут у тебя?

— Соус бешамель к картофельной запеканке, — отрапортовал слуга, не сводя глаз с содержимого ковшичка.

— Ого! — удивился я. — Осваиваешь кулинарные премудрости?

— Осваиваю, ваше сиятельство, — сознался Игнат.

Я обвел взглядом кухню. На спинке старого кресла, в котором любил сидеть Игнат, висел фартук из плотной ткани, расписанной крупными огненными цветами. Этот фартук я уже где-то видел, и совсем недавно. Игнату он точно не принадлежал.

— А чей это фартук? — спросил я Игната.

— Какой фартук, ваше сиятельство? — быстро ответил слуга.

— Вот этот, в цветочек.

— Да откуда здесь фартуку взяться? — удивился Игнат. — Вы бы не говорили мне под руку, Александр Васильевич! Убежит ведь проклятый соус.

— Вот же он, висит на кресле.

Я снова посмотрел на кресло. Никакого фартука на спинке не было.

— Что происходит? — спросил я дом.

Но особняк сделал вид, что не расслышал мой вопрос.

— Значит, заговор, да? — вслух сказал я. — Игнат, признавайся — что вы тут затеяли?

— Да ничего не затеяли, ваше сиятельство. С чего вы взяли-то?

Игнат неловко дернул рукой от волнения. Ложка упала на пол, по кухне полетели густые белые брызги.

— Вот же напасть!

Поставив ковшичек на жаровню, Игнат бросился поднимать ложку. Соус только этого и ждал — он поднялся густой шапкой и с шипением полился на огонь.

Игнат бросил ложку и схватил ковшик.

— Сгорел, — несчастным голосом сказал он.

Отставив ковшичек в сторону, он огорченно взмахнул рукой.

— Не расстраивайся, — улыбнулся я. — Первый блин комом. Лучше скажи, где ты прячешь Прасковью Ивановну. Это ведь она запеканку испекла?

— У меня в комнате она, — с убитым видом ответил Игнат. — Уйти не успела. Мы в окно увидели, как вы подъехали. Вот я Прасковью Ивановну и спрятал у себя. Думал, позже выпущу ее, а вы ничего и не заметите.

— И дом с тобой в сговоре, — рассмеялся я. — Хороши, ничего не скажешь! Зачем вы все это устроили?

— Как же, ваше сиятельство! Вы же сами сказали, что дом должен Прасковью Ивановну принять. Я подумал — а вдруг не примет? Вот и позвал ее, пока вас не было, чтобы попробовать. Если бы дом ее не впустил — так и вас бы тревожить было незачем.